Глава 4

В ловушке судьбы и в цепях вины,

Птица поёт, но её песни грустны

В замке графа в Олтгейме обнаружены десятки трупов. По приказу императора для расследования происшествия были направлены Серые Плащи. На данный момент связи с ними нет. Принимаются меры для выяснения обстоятельств и планирования дальнейших действий.

Депеша от Главного Секретаря Императорской Канцелярии

Через два часа у меня затекло всё тело! В какой-то момент я перестала чувствовать ноги. Зловещий мороз овладевает телом. Мертвенно-стылый свет сходит с небес и накрывает всё вокруг. Щурюсь. Снег переливается, и, кажется, он единственный, кому этот яркий свет угодил. Белфорд молчалив. Кстати, о нём: лорд держится в седле уверенно и спокойно, а меня периодически бросает то в одну, то в другую сторону.

Больше не могу сидеть. Мне холодно до костей, и каждая часть тела болит.

Хочется просто лечь и лежать.

Ветви деревьев – длинные и когтистые, как лапы хищной птицы. Лес кажется живым. Его голые ветви тянутся к холодному небу. Здесь нет ни малейшего звука, тишина настолько глубока, что, кажется, он сдерживает даже собственное дыхание. Нагие ветви, словно скелеты древних существ, создают ощущение, будто сама природа застыла в ожидании.

К полудню почти теряю сознание. Смотрю на мужчин, совсем не уставших, и понимаю, что достигла предела.

Белфорд мчится в седле. Чёрные волосы развеваются на ветру. Его взгляд, серый, как далёкое грозовое облако, сверкает яростью и решимостью. Он держит узду коня с мастерством, которого у меня, кажется, никогда не будет.

И почему я вообще о нём думаю?

Вспоминаю его просьбу сказать о своей усталости. Задумываюсь, как к нему обратиться. Решаю, что ничего плохого не будет в том, чтобы назвать мужа по имени.

– Дамиан! – окликаю его.

Мысль о том, что ничего плохого в его имени нет, уже не кажется мне такой уж правильной. Лорд каменеет. Спина выпрямляется ещё больше. Он неторопливо переводит на меня взгляд. Ошеломлённая его реакцией на своё имя, забываю, что хотела сказать.

– Прости, – глупо извиняюсь. – Просто больше не могу. Ноги свело.

Он молчит. Зрачки медленно расширяются, заполняя серую радужку, делая глаза чёрными и бездонными.

– Если выйдем из Зимнего леса и пойдём на восток, наткнёмся на таверну, – предлагает Сэм, почесав нос и смущённо улыбнувшись. – Если ты, Дамиан, не против.

Сдвигаю брови.

Почему этот стражник спокойно называет Белфорда по имени, а на меня смотрят так, будто я направила на лорда заряженный арбалет?

Лошадь припадает на задние ноги, её голова поникла, а ноги дрожат от усталости. Легонько похлопываю её по загривку, но тут же убираю ладонь, видя, что шкура покрыта белым налётом. Лошадь на грани.

– Даже самые выносливые нуждаются в отдыхе, – говорит Белфорд с каким-то холодным оттенком заботы в голосе.

Оборачиваюсь и вижу, как серые глаза искрятся… печалью? Что за? Я привыкла к его ледяному взгляду, но сейчас в нём что-то другое, что-то, чего я не могу понять.

– Ладно, – говорю, стараясь скрыть растерянность. – Идём к таверне?

– Осмотрите её лошадь, – резко приказывает Белфорд, пронзая меня взглядом, как будто это я отвечаю за всё происходящее.

Глубоко вдыхаю, пытаясь справиться с тревогой и непониманием.

Почему он так зол? И почему его забота кажется такой… ложной?

***

Я проснулась ближе к полуночи. Шторы плотно задвинуты, маленькая свечка пылает на прикроватной тумбочке. Комната тёмная и узкая. За окном в небе ярко блестят звёзды, и во главе их красавица луна. Напротив меня стоит ещё одна кровать и маленькая тумбочка рядом. Здесь довольно чисто, но странный запах присутствует. Поблизости никого нет. Кровать не расстелена.

Подхожу к умывальнику. Возможность наконец-то привести себя в порядок очень радует. Минуты покоя без скитания по Зимнему лесу кажутся мне настоящей наградой. Смотрю на себя в зеркало и с грустью отмечаю серый цвет лица. Голод и постоянное переутомление сделали дело.

За дверью послышалось шуршание. Кто-то поднимается по лестнице. Шаги затихают. Напряжённо осматриваюсь в поисках меча. Дальнейших действий от неизвестного не следует. Похоже, тот, кто за дверью, не решается войти, либо же нагло подслушивает.

Вижу Тень в ножнах возле прикроватной тумбочки. Беру оружие в руку. Набираюсь смелости и открываю дверь. За ней стоит высокий мужчина с ярко-серыми глазами.

Ах, проклятье…

Мы с Белфордом удивлённо смотрим друг на друга.

– Что тебе? – начинаю я.

Белфорд заводит руки за спину.

– Собирайся, выходим через десять минут.

– Хорошо… мне просто нужно…

– Поторопись. – Белфорд планирует уйти, как вдруг останавливается и произносит: – Необходимо найти тебе одежду.

Он неторопливо исследует меня сверху вниз. Даже чересчур неспешно. Излишне пристально. Моя кожа покрывается мурашками.

– Не откажусь от вашей одежды, лорд Белфорд, – произношу, прежде чем успеваю обдумать фразу.

Его левая бровь приподнимается. Губы растягиваются в кривой усмешке.

– Что ещё моё вы готовы присвоить себе, леди?

Голову! И ты знаешь об этом.

Держу язык за зубами.

– Моё имя вы уже присвоили себе.

Вот это его осуждающее выражение – он что, серьёзно? Почему в том, что я просто назвала его по имени, было что-то настолько ужасное? Отчего он выглядит так, будто я нарушила какой-то сакральный запрет?

– И что, – бросаю зло, щурясь, – это запретная тема? Ты слишком важная персона?

Он не отвечает. Тишина, наступившая после моих слов, холодит кожу до мурашек. Белфорд делает шаг вперёд. Тяжёлый, неторопливый, будто весь мир принадлежит ему. Я инстинктивно отшатываюсь назад. Он приближается ещё на шаг, и я снова отступаю, не замечая, как плечо уже скользит вдоль сырой стены. Каменная кладка холодит лопатки, но от этого не становится легче – только будто ловушка смыкается.

Силуэт его растёт в полумраке, тени от свечей ползут по его лицу, и глаза сверкают так, словно в них горит чужой огонь. Я задыхаюсь. Он наступает, я пятюсь, и шаг за шагом он отнимает у меня воздух, оставляя всё меньше пространства, пока не останется только стена за спиной и он передо мной.

– Абигейл, – произносит лорд медленно, тягуче. Каждая буква скользит в воздухе, обволакивая шелковыми нитями.

Он делает ещё шаг, и теперь между нами нет растояния. Чувствую его дыхание на своих губах. В его голосе звучит что-то опасное, что-то, отчего сердце сжимается, а кровь в жилах кипит.

– Дамиан… – пытаюсь возразить, но слова застревают в горле, когда он вдруг касается меня. Его пальцы скользят по шее, тёплые, почти обжигающие, оставляя после себя огненные следы.

– Нравится, когда тебя называют по имени? – его голос как бархат, но в нём скрыта сталь.

Он наклоняется ближе. Тусклый огонёк свечи дрожит, отражаясь в стали его глаз. Его губы почти касаются моих, и я ловлю на себе тяжёлый запах железа и дыма, впитавшийся в его одежду. К горлу тут же подступает тошнота.

Сердце срывается в бешеный ритм, дыхание рвётся короткими глотками. Комната тесная, стены давят, и мне кажется, что воздух здесь закончится раньше, чем я смогу закричать. Хочу отодвинуться, но спина упирается в холодную стену, и эта беспомощность только усиливает дрожь в коленях.

Стараюсь не отводить взгляд, будто этим могу сохранить остатки достоинства. Но его лицо слишком близко, и я вижу каждую тень, каждый изгиб этой жестокой ухмылки. Он смотрит на меня так, словно я – добыча, загнанная в угол.

Внутри поднимается липкий ужас. Он монстр. Он держит меня здесь не потому, что хочет защитить, а потому что ему нравится моя слабость. И если он решит – я не смогу остановить его.

– Ты… ты пробуешь меня сломить? – выдыхаю, но голос дрожит, выдавая всё, что я пытаюсь скрыть.

– Я лишь хочу научить тебя, – шепчет он, и его слова срываются в пространство между нашими губами.

Его пальцы поднимают мой подбородок. Пытаюсь отвести взгляд, но он заставляет смотреть в свои серые глаза. Они тёмные, как штормовое небо, и от этого взгляда мороз ползёт по коже. Он скользит пальцами по щеке, и там, где проходит его холодное прикосновение, остаётся ощущение липкой мерзости. Меня тошнит.

Воздух в комнате тяжёлый, затхлый, пахнет гарью и металлом. Тесное пространство давит. Внутри поднимается паника: сердце грохочет так, что я боюсь – он услышит.

Белфорд наклоняется ниже. Его тень падает на меня, отрезая даже дрожащий свет свечи. Я почти слышу, как он наслаждается каждым моим вздохом, каждым обрывком страха. И это сводит меня с ума. Он знает. Читает всё: мой ужас, отвращение, желание закричать. И это его забавляет.

Сжимаю зубы. Нет. Не позволю. Пусть думает, что держит меня в руках. Пусть верит, что ломает меня. Но я не его игрушка.

– Дамиан, – шепчу я, едва касаясь его губ. Голос дрожит, но слова звучат как вызов.

Он прищуривается. На губах – насмешка, тень хищной ухмылки.

– Ты невыносима, – говорит он низко, и это больше похоже на рычание.

– Взаимно, – бросаю я, и прежде чем успеваю испугаться собственных мыслей, хватаю его за воротник и резко тяну к себе.

Наши губы сталкиваются. Его дыхание холодное, горькое, и от этого поцелуя меня выворачивает. Сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони, и всё же не отстраняюсь. Это мой вызов. Мой способ плюнуть ему в лицо, даже если мои губы на его губах.

Он отвечает жёстко. Его рука ложится на мою спину, прижимает ближе, почти насильно. Но я не уступаю. Каждое моё движение – протест. Я целую его с яростью, с ненавистью, будто вгрызаюсь в его власть. Пусть подавится. Пусть почувствует, что он не хозяин положения.

Мимолётно я вижу, как его брови хмурятся, как взгляд становится жёстче. Он не ожидал этого. Он хотел увидеть страх в глазах, услышать мольбу, а вместо этого получил мой яд. И теперь он не знает, кто из нас давит сильнее.

Я отрываюсь первой. Резко, будто вырываюсь из капкана. Его губы остаются напряжёнными, взгляд – тяжёлым, но в этой тяжести есть нечто новое: удивление. Он не ждал, что я пойду так далеко.

Улыбаюсь – сухо, зло, вытирая губы тыльной стороной ладони, словно смываю грязь.

– Видишь? – шепчу я, едва касаясь его дыхания. – Мне плевать на твои игры. Власть надо мной – иллюзия, Белфорд.

На миг в его лице проступает злость. И я понимаю: я задела его. Этот поцелуй не сломал меня – он унизил его.

Он не отвечает, но его рука остаётся на моей спине, тяжёлая, чужая. Словно он ещё не решил: отпустить меня или вцепиться сильнее и затянуть обратно в этот кошмар. Сердце грохочет, но я не отвожу глаз. Пусть видит: я сделала шаг сама. Пусть знает, что этот поцелуй – не его победа.

Резко вырываюсь, сдвигаюсь в сторону, ударяясь бедром о край стола. Его пальцы ещё мгновение держат, а потом отпускают, оставляя кожу горящей. Машинально сжимаю ладонь, будто хочу стереть с себя его прикосновение.