Спала я плохо. Несколько раз за ночь просыпалась и с удивлением понимала, что я не в своей широкой кровати в доме Корнелии Яковлевны Фонти и не в мягких пуховых перинах тайного убежища Полуяна, а в сараюшке, приютившей с полдюжины нищих. Эти нищие, убогие и просто богомолки ворочались, скрипя деревянными шконками, кашляли надрывно, кричали во сне…
Зато утром я неожиданно проснулась одна.
Где-то за стеной кукарекал петух, уговаривая кур не квохтать так громко. Баба заорала на кого-то, грозясь прибить кочергой. Потом я услышала уже знакомый голос, который грозно рявкнул:
– Аккуратно, там же стекло!
Доктор!
Ох, мне же надо к Лизе! Надо как-то к ней пробраться через всю эту толпу, которая во дворе шляется, будто дел других нет!
Я встала со шконки, поморщилась от собственного запаха. Глафирины шмотки и так воняли затхлым, а после целой ночи в этом сарайчике начали источать тонкий аромат подворотни. Помыться бы сейчас… Или хотя бы переодеться после лавандовых или мятных обтираний Лесси… Но нет. Придётся идти к княжне в таком виде.
Может, мне и поесть дадут?
Страдая от отвращения к самой себе, я замотала лицо в платок, как восточная женщина, по самые брови, и всё же толкнула дверь сарая. Воздух какой свежий! Пахнет парным молоком и стиркой… Да, вон девки дворовые стирают в корытах и негромко поют что-то. Эх, голоса-то какие! Мне бы в салон такие… Как там мой салон? Как там мои девочки?
– Эй, поберегись!
Я проворно отскочила в сторону и неодобрительно уставилась на могучего парня, ведущего в поводу не менее могучую лошадь. А он хмыкнул, оглядев меня с ног до головы. Ой-ой, не смотри на меня, добрый молодец, я не в форме сейчас! Шарахнулась к парку, туда, где мой любимый мужчина вызвал на дуэль оскорбившего меня подонка. Вот и фонтанчик журчит… Боже, это было всего пару недель назад, а кажется, что целую вечность!
К дому сразу я не пошла. Надо было осмотреться немного, понять, куда сунуться, чтобы не нарваться на княгиню или доверенных слуг. Погладив ладонью край фонтана, я двинулась в обход, не теряя из вида окна. За густой зеленью меня оттуда не заметят, а вот мне видно любое движение в доме. Например, вот горничная прошла с подносом, прямая, как будто палку проглотила. В гостиной девушка метёлочкой обмахивает картины и статуэтки. Ничего не изменилось со времени моего последнего визита, поместье живёт своей жизнью – размеренной, неторопливой, утренне-сонной. Наверное, Лиза ещё не встала с постели…
– О, вчерашняя знакомица!
Я вздрогнула от неожиданности, обернулась на голос. Фёдор Данилович махнул мне рукой от двери маленького флигеля, сказал потише:
– Заходи, я как раз разобрал свои инструменты, осмотрю тебя.
– Спасибо, добрый человек, не трать своё время на меня, – в некоторой панике ответила ему я. – Мне бы с Елизаветой Кирилловной переговорить.
– Эк куда захотела! – рассмеялся Фёдор и подошёл, подхватил меня под локоть и повёл к флигелю. – Давай-ка, я уж всё распаковал, разложил, готов принимать пациентов. Вот ты и будешь моей первой пациенткой.
– Нет-нет, мил-человек! Пусти! Не хочу быть циенткой! – изображая неграмотную бабу, загорланила я, однако доктор был не из робкого десятка. Он буквально силком впихнул меня в дверь и погрозил пальцем:
– А ну! Не визжи, как свинья! Вот пугливый народ пошёл какой… Доктор я, понимаешь? Больно делать не буду. Смотри.
Он указал ладонью на стол, где на белом полотнище были разложены камни всех цветов и размеров – от плоских крохотных голышей до крупных блестящих кругляшиков. Ох ты ж… И не отвертишься! Так, думай, Таня, думай!
Я обвела взглядом кабинет. Чистенько. Скромненько. Кушетка застеленная за занавеской виднеется. На полках несколько книг и какие-то медицинские инструменты. Врачи всегда такие аскеты, я даже удивляюсь. Ничего им не надо, кроме койки и обеда иногда.
– У меня ничего не болит, – промямлила, не находя никакого выхода из сложившегося фиаско. – Я пойду, простите.
– Сядь.
Сказал спокойно, но таким тоном, что отказаться показалось невозможным. Я уже слышала этот тон. Я даже в него влюбилась. А вдруг этот доктор Фёдор – перевоплощение моего погибшего мужа? Хотя нет, как бы он мог перевоплотиться, ведь душа подселяется в младенца… Боже, о чём я думаю?!
– Снимай платок.
А и сниму. Всё равно доктор меня не знает, в город только сегодня приехал, о смерти графа Черемсинова ему не должно быть известно… Что я теряю? Он ещё вечером догадался, что я не та, за кого себя выдаю. Но очень надеюсь на то, что и в этом мире врачебная тайна незыблема.
Вздохнула и решительно размотала свою чадру. Стащила и простой белый платочек, который повязала на Глафирин манер, чтобы волосы не выбивались. Аккуратно сложив всё на кушетке, повернулась и взглянула доктору в лицо. Он высоко поднял одну бровь в удивлении. И это выражение лица тоже было мне знакомо. Нет, не может быть такое сходство простым совпадением!
Но мы же не в индийском кино… Это там потерянные в младенчестве братья воссоединяются под песни и танцы, это там они находят друг друга по родинке на левом полупопии и радостно бросаются в объятья! Хотя, конечно, Фёдор Данилович мог бы быть братом Платона, мог бы…
– Не вижу никаких язв, – с прищуром сказал доктор. – Ты зачем меня обманула? Ты из тех, кто здорова, но просит милостыню? А работать не пробовала, душечка?
Он шагнул ближе и уже с подозрением спросил:
– А может, ты беглая крепостная? Прячешься от полиции?
– Нет, – спокойно ответила я и улыбнулась. – Я подруга Елизаветы Кирилловны и хотела удивить её. А вы мне все карты спутали.
– И как же зовут тебя? Вас…
– Татьяна Ивановна. Фамилия моя вам ничего не скажет. А теперь можно я пойду всё же устрою Лизе сюрприз?
– И вы… Вы же не дворянка? – уточнил он с некоторым сомнением. Я рассмеялась:
– А какое это имеет значение?
– Княжна водит дружбу с мещанкой… Весьма странно, – пробормотал Фёдор Данилович, освобождая проход. – Собираетесь пробраться в дом в таком виде? Не советую. Тем более, что Елизавета Кирилловна обещалась зайти посмотреть, как меня устроили во флигеле.
– Хорошо, тогда я подожду её здесь.
Я села, примерно сложив руки на коленках. Окинула взглядом кабинет. Доктор пожал плечами и принялся перебирать камни на столе. А у меня внезапно зачесалось в мозгу, наверное, последняя извилина. И я почесала её:
– Скажите, Фёдор Данилович, а вы были знакомы с Платоном Андреевичем Городищевым?
– Не имел чести знать этого господина, – удивился доктор. – Ваш знакомый?
– Да… Был.
– Был? Больше вы не желаете с ним знаться?
Он усмехнулся и наморщил лоб. Потом спросил:
– А не сын ли он графа Андрея Прокофьевича Городищева? Я был представлен ему в Алексбурге.
– Возможно. А Андрей Прокофьевич ещё жив?
– К сожалению, давно умер. Я говорю о тех временах, когда я был студентом медицинской академии. Граф говорил, что у него есть сын в гусарском корпусе… А почему вы спросили, Татьяна Ивановна?
– Так, – я попыталась уклониться от ответа, но Фёдор Данилович смотрел пристально и пытливо. Я вздохнула: – Просто вы похожи. Мне сразу бросилось это в глаза.
– Что вы говорите, – вежливо сказал он. Не впечатлился. А зря. Если бы можно было поставить их рядом перед зеркалом, что бы сказал тогда?
– Фёдор Данилович! – раздалось со двора. – Я могу войти?
Я вскинулась было, но снова осела на кушетку. Голос Елизаветы Кирилловны. Как отреагирует моя подруга на такое внезапное появление заключённой под стражу за убийство? А ведь я не подумала о том, что компроментирую княжну! Если кто-то узнает, что я в её доме, на Лизу падут подозрения в сговоре с преступницей…
– Входите, разумеется, Елизавета Кирилловна, – откликнулся доктор. – У меня и сюрприз для вас есть.
Сюрприз, то бишь я, кисло улыбнулся. Такой меня и застала княжна, вошедшая с фразой:
– Ах, как интересно! Я и не думала…
Не закончив, она осталась стоять несколько секунд с открытым ртом, а потом опомнилась и сделала несколько шагов вперёд:
– На миг мне показалось, что эта бедная женщина похожа на… Нет-нет, этого не может быть! – а потом неуверенно спросила: – Таня?
– Да, Лизонька, это я.
Покаялась будто, сгорая от стыда за свой вид и за то, что притащилась в поместье, не подумав.
– О Богиня, – прошептала княжна и принялась обмахиваться ладонью. – Фёдор Данилович, у вас есть успокоительный камень? Мне что-то дурно…
– Лиза, не беспокойся, я тотчас же уйду.
Встала, решительно взялась за свои тряпки, чтобы прикрыть голову и лицо, но моя подруга порывисто обняла меня, не обращая внимания на грязную одежду, прижала к себе с силой, которую я и не подозревала у хрупкой девушки:
О проекте
О подписке