На праздник зимнего солнцестояния Пэйджи вдруг непонятно с чего принялся клянчить себе новые башмаки с отворотами, украшенными арабским орнаментом, вился у станков ткачей и не успокаивался до тех пор, пока «восточные» ботинки ему не пошили специальным заказом.
До этого в одеждах парень был неприхотлив: он довольствовался перекроенными под свои тощие плечи старыми вещами Лекки да тем некоторым добром, что досталось ему после самоубийства Вульфа. Помнится, тогда Хом притащил на пасеку целые стопки рубах да штанов покойного, было среди вещей и несколько пар обуви. Так Пэйджи и крутил колесо своего быта, облаченный в ношеные тряпки утопленника, и только теперь ему вдруг запала в душу идея выпросить сказочные арабские башмачки.
Лекки, хоть и не жаловал расточительства, все же раскошелился на обувь своему воспитаннику, да и дело это было богоугодное: надеть обновку в ночи, когда солнце рождается заново, считалось хорошей приметой и сулило достаток в грядущем году.
Завязав мягкие кожаные шнурки и накрутив на цыплячью шею пестрый платок, делающий его слегка похожим на цыгана, Пэйджи убедился, что у двойника в зеркальном отражении очень-очень черные волосы, уложенные очень-очень набок, и с довольным видом направился к обозам чужаков.
По долине плыл дым из геверских юрт. Смуглая леди Полумесяц, разумеется, крутилась где-то там же неподалеку.
– Ну привет, – сказала она.
– Есть минутка?
Они отошли от пустыря подальше, к редким еловым зарослям. Сев на поваленное дерево, Пэйджи принялся ковырять носком ботинка снег, желая лишний раз продемонстрировать девушке свою обновку.
– Не хочешь съездить на ярмарку? Туда можно добраться на поезде.
– В города? И что там будет?
– О, там должно быть весело. Они выходят на ярмарку целыми кварталами. Называют это Рождественским базаром.
Вита равнодушно хмыкнула:
– Похоже, ты первый человек из встреченных мною, кого по-прежнему впечатляют рождественские базары.
– Но ведь это может стать приключением! – не унимался Пэйджи.
Леди Полумесяц с улыбкой вздохнула:
– Хорошо, но только если это действительно сможет стать приключением.
– Постой. Это значит «да»? Это значит, ты согласна поехать со мной туда?
– Конечно, это значит «да», глупый! Но когда?
– Завтра же! – выпалил Пэйджи.
Поглощенные друг другом, они оба даже не заметили Хома, притаившегося за елью и слышавшего весь их нехитрый диалог. Конечно же, у светловолосого и в мыслях не было ни за кем следить. Он лишь расхаживал возле геверских юрт каждый свободный день да разведывал, как кочевницы устроились, изучал их быт и повадки, словно экзотических зверушек. «Знание – сила!» – учил Хома дед, и молодой Келли четко понимал, что для того чтобы обрести над кем-то власть, надо сперва досконально изучить выбранный объект.
А потом уже действовать как подобает.
***
– Снова половина пятого! – недовольно буркнул мистер Келли, разворачивая вперед циферблат заржавевших часов.
Старик всегда производил впечатление человека задиристого, изначально на все озлобленного, будто ждущего удара исподтишка. Однажды Пэйджи стал свидетелем того, как мистер Келли бранил на чем свет стоит маленькую, похожую на фею соседскую девочку Лиз лишь за то, что она, играя с детворой, случайно забежала на чужой участок и потоптала клумбы своими крошечными туфельками. Склонившись над девочкой, словно грозовая туча, мистер Келли ругался беспрестанно и сыпал проклятиями в ее адрес, отчего на длинных ресницах девочки повисли слезы.
Разглядывая сейчас насупленного хрыча, Пэйджи вспомнил и то, как, будучи помладше, диву давался, в кого это Хом вырос таким смешливым да жизнерадостным.
Келли издавна жили у реки. Поначалу старику вызвалась помогать с внуком местная кормилица, но бывший вояка отослал ее обратно спустя неделю, сетуя, что «от этой погремушки ни пользы, ни покоя». От отвергнутой кормилицы, в общем, и пошли слухи о непримиримости семейки военного к излишне вольному жизненному укладу в общине, слухи, самими же Келли (и старшим, и младшим) в принципе поддерживаемые. Хом тянулся вверх светлой головой, а дед пичкал его науками и премудростями. В них обоих не было никакого тихого довольства, никакого компромисса.
– А Хом дома, мистер Келли? – пропустив мимо ушей колкость об опоздании, юноша решил сменить тему.
– На пасеке пересох колодец? – взаимно проигнорировав вопрос оппонента, поинтересовался старик. Он выразительно глядел на слипшиеся волосы Пэйджи, черными сосульками лезшие в глаза. – Я ведь не просто так прошу доставлять товар к определенному времени. Мне предстоит его за тобой еще и чистить!
С этими словами мистер Келли вытащил из льняного мешка невесть откуда взявшуюся там травинку и, устало вздохнув, направился в дом.
Пэйджи остался один во дворе. Разумеется, внутрь пригласить его мог только сам Хом – Келли-старший уж слишком явно демонстрировал свое пренебрежение. А самого Хома поблизости нигде видно не было.
Позади обиталища старика находился небольшой сад, дальше участок граничил с кособокой неказистой хибарой, где обитал помощник-Палач. На доме Палача заканчивалась деревня. Дальше шли болота, река, березовая роща, а потом уже – жилище Травницы.
***
Миновав березы, Хом с отвращением уставился на маленькую избушку. Самая загадочная, самая непокорная обитательница деревни всегда вызывала у него глубокую неприязнь. Местные звали ее Зеленой женщиной или Травницей, сам же Хом раз и навсегда нарек ее для себя Рыжей ведьмой и придерживался только этого прозвища.
– Эй! Мне нужно что-то от бессонницы! – крикнул он.
– Не слишком ли ты юн, чтобы просить у меня отвары? – высунувшись из окна, удивилась Травница.
Хом нетерпеливо топнул ногой:
– Тебе прекрасно известно, что у меня есть письменное разрешение Жреца требовать какие угодно книги, артефакты и ингредиенты! Не моя в том вина, что все остальные в округе уродились настолько глупыми и боги наградили умом одного меня.
– Ладно, не заводись, – устало ответила Травница, направляясь к стене, на которой сушились вязанки различных растений. – Где тут у нас лунные, сонные? Лаванда, мята… Вот, бери. И давай вали отсюда подобру-поздорову.
С этими словами она кинула ему под ноги венчик из жухлых фиолетовых цветов. Хом с трудом приказал себе успокоиться. Конечно, он мог заставить ее поднять травы и вручить их ему как следует. Как подобает, с почтением. Но сейчас ему было не до препирательств. Сейчас его интересовал один только результат дела, потому он не мешкая сунул сухоцвет во внутренний карман и без благодарностей покинул логово Рыжей ведьмы.
Вернувшись в деревню, Хом прямиком направился в аптекарскую лавку, которой заведовала Энджи, жена главы Ежевичного семейства. Аптека располагалась во флигеле особняка самой зажиточной семьи в округе. И снаружи, и внутри помещения все так и дышало траурной торжественностью да мрачной романтикой: окна, завешенные плотным черным кружевом, не пропускали свет, на подоконниках и на полу была разбросана полынь, а на полках меж склянок с пиявками и спиртовыми настойками всюду красовались огромные необработанные куски черного агата.
Сама Энджи, Ежевичная Жена, стояла за прилавком и деловито пересчитывала монеты, ссыпая их в тугие кожаные кошели. Она, как всегда, была облачена в наглухо застегнутое черное платье, а на ее лице, пепельно-сером от усталости и тяжелой работы, под глазами пролегли огромные синие полукружья.
Когда над открывшейся дверью звякнул колокольчик, аптекарша моментально подняла темноволосую голову и, увидев Хома, сухо произнесла больше себе самой, нежели ему:
– А вот и ты.
Хом дернул плечами:
– Только что был у Рыжей ведьмы за березами. Меня от нее воротит.
Одна из юных Ежевичных дочерей, протиравшая до этого полки, решила тоже поддержать беседу:
– А мне нравится Травница. Помню, как-то раз я брала у нее ростки одного деревца, и те моментально прижились в саду…
– Ты не могла бы оставить нас с молодым мистером Келли вдвоем? – перебила дочку Ежевичная Жена. Она не любила сплетни и знала, как непросто бывает покупателям сказать при посторонних, зачем они пришли в лавку, поэтому, дождавшись, когда девочка выйдет из флигеля, Энджи решила сразу перейти к делу: – Ну?! И что же такого ты не смог выпросить у Травницы, что пришел сюда?
– А что у нее есть, чего нет у тебя? – вопросом на вопрос ответил блондин.
Женщина в черном задумалась:
– Молодильный эликсир, например. Такого мы точно не держим. А Травнице они удаются на славу, этого у нее не отнять.
Хом неодобрительно покачал головой:
– Какая пошлятина. Нет, здесь не нужен никакой молодильный эликсир. Ни в ассортимент вашей лавки, ни тебе самой.
Хозяйка Ежевичного дома подозрительно сощурилась:
– Не искушай меня, Хом Келли. Я старше тебя на двадцать лет, а умом так и вовсе на тридцать.
– Другие бы с тобой поспорили насчет моего ума.
– Бросаешь вызов?
Хом подался вперед и, поставив локти на прилавок, вкрадчиво произнес:
– Я лишь хотел сказать, что тебе не нужен молодильный эликсир, потому что мне, например, каждый раз так и хочется расцеловать такую поэтичную мордашку.
– «Поэтичную мордашку»? – поразилась Энджи, отходя на шаг назад. – Даже муж никогда такого не говорил.
– Твой муж ничего не видит, кроме прибыли, которая занимает все его мысли.
Но Ежевичной Жене не понравилось подобное утверждение:
– Зря ты так о Бородатом. Он все-таки хороший человек. Он и дети не позволяют мне совсем расклеиться среди всего этого славного добра, которое давно уже осточертело.
– И все же я считаю, что ты достойна лучшего.
Однако Энджи было не так-то просто уболтать.
– Ты ничего от меня не добьешься этими сладкими речами, поэтому либо меняй тактику, либо выворачивай карманы и покупай товар. Зачем ты пришел сюда, Хом?
Мгновение помолчав, блондин отважился заглянуть женщине прямо в глаза:
– Три капли опиума.
– С ума сошел?! – возмутилась хозяйка аптеки. – Твой старик поднимет шум на всю деревню…
– Он не узнает. Никто не узнает. Просто будь умницей и сделай это для меня. Я знаю, что на самом деле ты добрая и ты сделаешь это для меня. А уж я в долгу не останусь… – с этими словами Хом высыпал на прилавок щедрую горсть золотых.
Увидев деньги, Ежевичная Жена с недовольным видом отошла от прилавка. На самой высокой полке, рядом с козлиным черепом, стояла небольшая шкатулка. За ней-то и потянулась Энджи. Достав из обитой бархатом шкатулки крошечную склянку, она положила ее на раскрытую ладонь Хома и отчеканила:
– И чтоб больше я тебя здесь не видела.
– Ни о чем не беспокойся, – заверил ее Хом и покинул флигель, унося в кармане порцию опиумной настойки рядом с лавандой и мятой, полученными ранее у Травницы.
Он не оборачивался, он притворялся, будто не слышит, как Ежевичная Жена кричит вслед: «Хом, ты забыл свою книгу! Вернись!» Если уж эта суровая дама с усталыми глазами и волосами черными, как все ее наряды, начнет читать то, что он как бы случайно там оставил, то дело решено, – ликовал молодой Келли.
Когда он дошел до пасеки, Пэйджи уже съел свою тарелку комковатой каши на ужин (ни Лекки, ни его приемыш не владели кулинарными навыками) и теперь готовился ко сну. Хом прикинулся удивленным:
– Чего это ты в такую рань укладываешься?
– Завтра с утра уезжаю с Витой на ярмарку.
– Это что, свидание? – Хом состроил гримасу. Естественно, никто не мог подумать, что новость уже была ему известна.
Пэйджи загадочно улыбнулся:
– Возможно.
– Отлично! Успехов тебе завтра, значит. Но ведь это не значит, что мы не можем с тобой выпить сегодня, так?
Как мог Пэйджи отказать старшему товарищу? Да он и не хотел. И сделав всего пару глотков появившегося словно из ниоткуда вина со странноватым привкусом, он попытался было разобрать, о чем Хом толкует, да успокоился лишь одним сливающимся в монотонный звук голосом друга, а спустя полчаса Пэйджи и вовсе уснул мертвецким сном на покрывале у камина, мирно посапывая под треск поленьев. Когда Лекки вернулся домой и отнес воспитанника в кровать, Хом, уже собираясь уходить, извиняющимся тоном доложил пасечнику:
– Кажется, он просто слегка перебрал.
***
Декабрьское солнце поднялось высоко и сделало снег ослепительным, когда пасечник, закончив в сарае сбор новых ульев, пришел будить Пэйджи. Ненавистная занавеска-загородка открылась одним резким движением:
– Эй, парень, разве ты не собирался сегодня куда-то?
Едва проснувшись, Пэйджи сразу понял, что первый поезд, на котором они собирались на ярмарку, давным-давно ушел.
– Проклятье, проклятье… – залепетал юноша, ворочаясь на старом тюфяке и пытаясь сообразить, что к чему.
Голова раскалывалась так, будто ее зажали в свинцовый обруч, затягивающийся все крепче с каждым движением. На ходу одевшись, ежась от холода, он схватил горсть монет, что берег в расколотой глиняной чашке, и, наскоро попрощавшись с Лекки, что есть сил поспешил к пустырю.
Вита сидела на том же поваленном на снег дереве и курила длинную трубку. Завидев Пэйджи, она рассмеялась:
– Уж кого не ждала тут увидеть в этот час.
– Я проспал! Впервые в жизни! Опоздал на поезд, потому что проспал… Прости, прости, прости меня!
Геверка пожала плечами:
– Ничего. Значит, останемся в деревне.
– То есть как? Мы еще успеем на полуденный поезд. Будем на ярмарке через несколько часов.
– Ты уверен?
– Спрашиваешь! Конечно, уверен.
Он протянул было руку, помогая девушке слезть с дерева, но та нетерпеливо отмахнулась от него. Однако когда они зашагали по сугробам к лодочной переправе, Вита сама взяла ладонь Пэйджи в свою, спрятанную в перчатку из искусно выделанной телячьей кожи.
Пэйджи, скосив глаза вниз, изучал перчатку Виты. Сколько же в геверах было всего чужеземного, необычного! Понятно, что местные в зиму носили совсем другие рукавицы – шерстяные и колкие. Кожевники берегли свой товар для обуви и верхней одежды, никому в голову бы здесь не пришло шить из кожи такой пустяк, как перчатки.
И все это делало Виту еще прекраснее и недостижимее в глазах юноши.
Но, к своему стыду, он отпустил ее руку сам, едва лишь лодочная переправа показалась за голыми зимними деревьями.
– Мы должны соблюдать осторожность, – предостерег он леди Полумесяц. – У нас здесь все играют по правилам и не терпят, чтобы правила нарушали.
Вита недоуменно посмотрела на него, но Пэйджи не желал ничего объяснять. Хватило ему и так полжизни созерцать страдания Лекки и Травницы, главных деревенских прелюбодеев. Сам-то он не допустит ничего подобного. Но до поры до времени им нужно проявлять благоразумие, не мельтешить перед местными, не казаться парочкой. Иначе… Об этом Пэйджи и думать не смел. Все всё увидят, все всё узнают. И он больше не сможет даже словом перемолвиться со своей спутницей.
О проекте
О подписке
Другие проекты