Олеся почувствовала, как дрожь прошла по телу при воспоминании того самого последнего раза, когда она смотрела в зеркало. Она коснулась рукой растрепанных волос, затем лица, испачканного остатками макияжа, и, наконец, обвела взглядом «трупака», возмущенно грозящего кулаком спецназовцу и уже не казавшемуся таким пугающим.

– А с чего это вы мне тыкаете? – парировала она, не найдя аргумента лучше.

– Фроська, я, а не трупак. Душа моя, несчастная, проклятая зазря, на скитания обреченная, мучилась в Зазеркалье. Меня, крепостную, подневольную девицу, барыня плетьми забила до смертииии, – завыла жалобным голосом усопшая, но не упокоенная страдалица. – Свет зажегся во тьме, и такие же, как я, пошли на него, я тоже пошла. Вышла и тута оказалася! Барышня хорошая, не обидела меня. А ты, гад ползучий, обидой меня покрыл, не пожалел мученицу горемычнуююю.

И крепостная завыла на максимальную силу своих возможностей. Звук был такой, словно ураган носится внутри металлической трубы.

Клин закатил глаза и негромко сказал самому себе:

– Бабы! Даже мертвые – бабы!

– А жалко зомбяка, да? – прошептал Марк на ухо Сережи.

– Ага, – согласился тот. – Но как это можно понять с научной точки зрения? Она же умерла! Несколько веков назад…

Марк только пожал плечами. Никакой научной точки зрения он не знал, а в его магическом мире возможно было всякое. Варфоломей внимательно смотрел на завывающего человека, склонив набок мордочку, и не отходил от своего нового, рыжеволосого хозяина.

– Давайте не будем ругаться! – проявил здравомыслие Сережа. – Может быть, мы все и странные, но мы можем помочь друг другу выжить и разобраться с тем, что здесь происходит. Давайте проявим если не доверие, то хотя бы человечность друг к другу.

– Как ты красиво сказал, – с восхищением поддержал Марк.

– Пацан ты умный, я это сразу понял, – погладил Сережу по голове Клин.

Фрося перестала выть, а Олеся распахнула дверь шире и пригласила всех войти.

– Хорошо, давайте продолжим знакомство за кружкой чая. Но если ТЫ, сержант, еще хоть раз обидишь меня или Фроську, то сразу уйдешь!

Клин улыбнулся, осмотрел готический вид провидицы и с ухмылкой спросил:

– А ты почему в таком виде? Образ, что ли? В таком и «клубничку» снимать можно…

Олеся молча преградила ему путь в свое жилище, скрестив на груди руки.

– Ладно, прости. Грубый солдатский юмор… – И он улыбнулся своей широкой обворожительной улыбкой.

Когда все зашли в маленькую однокомнатную квартирку, где на столе в комнате все еще был расставлен реквизит, Клин ухмыльнулся, но ничего не сказал. Он тяжело опустился в кресло, скривившись от боли в пораненных ступнях.

– Ого, так вы медиум, да? – с детской непосредственностью спросил Марк.

– Что-то вроде того, – уклончиво ответила хозяйка и недобро посмотрела в сторону пытающегося сдержать смех спецназовца.

– Глупо не верить в загробную жизнь, находясь в одной комнате с… Фросей! – остроумно заметила провидица, и Клин все же рассмеялся.

– В загробную жизнь я, может быть, и верю, но в то, что ты – медиум, нет! – не остался в долгу собеседник. – Тебя как зовут, клубничка?

– Олеся, – она скривила улыбку. – А тебя?

– Называй меня Клин.

– А человеческое имя у тебя есть? Как тебя мама зовет или жена?

– Чем Клин – не человеческое? Ни мамы, ни жены у меня нет. Мама умерла пять лет назад, а до ЗАГСа меня еще ни одна клубничка не довела. Валерий меня зовут, но Клин привычнее.

– А я буду звать тебя Валера. Мне так привычнее. – Она состроила рожицу неопрятному, грубому, но все же симпатичному мужчине и обратилась ко всем своим гостям. – Вы пока располагайтесь, а я быстро схожу в ванную, мне нужно привести себя в порядок и переодеться.

Проходя мимо Фроси, Олеся шепнула ей на ухо «Присмотри за ними».

– А то ж, – ответила та тихим басом.

Олеся умылась, зачесала высокий хвост, переоделась в обтягивающие джинсы и просторный свитер и стала похожа на миловидную, худощавую, молодую женщину не старше двадцати пяти лет, хотя на самом деле ей было тридцать два. Выходя из ванной, она сунула в руки Валеры полотенце.

– Пойди, помойся, сержант, тебе это нужно, – с ухмылкой сказала она.

Он одарил ее саркастической улыбкой, взял полотенце и закрыл за собой дверь ванной комнаты.

– Ну и салат получился, – говорил Клин своему отражению в зеркале. – Клубничка, два анчоуса, мертвечина и стареющий мухомор.

Отражение ответило ему искренней улыбкой.

После ужина, за которым было съедено почти все, что нашлось в холодильниках и в Сережиной, и в Олесиной квартирах, мальчики и примкнувшая к ним Фроська долго возились с магическим реквизитом, рассматривали его и старались понять принцип действия. Провидица попыталась возражать, уж слишком дорого стоили эти игрушки! Но потом устало махнула рукой. Нужно было заняться делом. Девушка перебрала все лекарства из собственных запасов и аптечки, принесенной Сережей из его квартиры. Она обработала рану на своей руке и помазала мазью от ожогов ноги Сереже. Хуже всего дела обстояли у Клина. Олеся забеспокоилась, что потребуется антибиотик, которого как раз и не было.

– Я могу сходить в аптеку, – вызвался Марк. – Меня же дождь не трогает.

Так и решили. Мальчик оделся в теплые вещи Сережи, обул резиновые сапоги, взял зонт и пошел один на улицу. За окном стремительно темнело, наступали сумерки.

– Куда же он пошел один? Там же злые духи! – воскликнула Фроська. Она схватила валяющийся на полу букетик полыни и выскочила вслед за Марком.

Олеся проводила взглядом убегающую крепостную и перевела его на новых обитателей своего скромного жилища. Валера дремал на диване, ноги были перемотаны толстым слоем бинтов. К вечеру у него поднялась температура до тридцати восьми градусов. Варфоломей разлегся на коврике в тесном коридоре и догрызал свиные кости, оставшиеся после ужина. Сережа сидел у окна и старательно пытался скрыть слезы, предательски катившиеся по щекам.

– Мне очень жаль, что с твоей мамой… Я видела как… – Она подошла к мальчику и старалась говорить мягко, боясь сказать лишнее и усилить боль от потери.

– Как? – спросил он дрогнувшим голоском.

– Она выпала из окна. Наверное, к вам квартиру тоже попало что-то вроде Фроськи. Она была очень напугана.

Мальчик молча кивнул.

– А знаешь, я тоже рано потеряла маму. Мне было девять лет, когда она уснула и не проснулась. Так напилась, что сердце остановилось.

– А папа у тебя был? – с интересом спросил Сережа.

– Наверное, был, но ни я, ни мама не знали, кто он. Когда мать напивалась, то не понимала, что делает и с кем. Мужчин было много. Они приходили к нам в комнату общаги, пьяные, вонючие, мерзкие, чтобы напиться. Потом уходили. Некоторые возвращались.

– Ничего себе, а я думал, что у меня детство тяжелое, – посочувствовал мальчик.

– Знаешь, как бы ни было тяжело, всегда найдется тот, кому хуже, – Олеся ласково потрепала густые Сережкины волосы. – Обычно я пряталась на кухне, под столом. Некоторые соседи гоняли меня, другие жалели и даже подкармливали.

– А когда твоя мама умерла, тебя в детский дом забрали? Ты в детдоме росла, как Марк?

– Нет, я туда не хотела и сбежала. Слонялась по улицам, спала, где придется, милостыню просила, чтобы хлеба купить. А потом меня подобрали цыгане. У них много таких, как я, никому не нужных детей было. И мы все работали на них, стояли на указанных местах, попрошайничали, а всю добычу отдавали им, а взамен получали тарелку супа и спальное место. Там я и научилась гадать на картах, предсказывать будущее, словом, морочить людям голову.

–– А они тебя не обижали?

– Им не было до нас дела. Если принес деньги, то получил и еду и кров. А если нет, то останешься без ужина. Не обижали, но и добра не желали. Просто так от них уйти было нельзя, не отпустили бы живой. Я это понимала, поэтому сбежала. Украла у одного раззявы кошелек. Немного там было, несколько тысяч, но и они мне здорово помогли. Мне тогда шестнадцать лет было. Я дождалась момента, когда присматривающий за мной цыган отлучился, и убежала. А потом автостопом долго добиралась на юг. Устала я от питерских морозов.

– Так ты из Санкт-Петербурга? – с восхищением воскликнул Сережа.

– Да, – усмехнулась Олеся. – Но никаких дворцов и роскоши я не видела. Только темные воды Невы, в которых хотелось утопиться. Когда сюда добралась, стала искать возможность заработка. Денег у меня не осталось, документов с собой не было. Наткнулась на объявление «Гадание, снятие порчи, приворот» и пошла по указанному адресу, показала свои способности. И мне повезло! Старушка, промышлявшая предсказаниями, меня приютила, помогла документы сделать. А я ей помощницей стала, и по ремеслу, и по быту. Через три года Марья Павловна умерла, ее родственники от меня избавились, выпихнули из дома, и стала я сама по себе. Клиенты нашлись быстро, деньги на съемную квартиру появились. Затем и на свою собственную накопила. – Олеся обвела взглядом свои однокомнатные хоромы. – С тех пор так и живу, вот уже десять лет.

– Ничего себе, бедная, натерпелась ты, – проникся услышанным Сережа. – Знаешь, мне всегда казалось, что мои родители меня не любят. Будто я им мешаю. Они меня вообще старались не замечать, только между собой ругались. Но когда мама погибла, а папа пропал, мне так грустно и одиноко стало.

Провидица обняла ребенка, прижала к себе, и, аккуратно поглаживая по волосам, дала ему право вволю выплакать свое горе.

Ливень стоял непроходимой стеной. Тяжелые капли с шумом разбивались о землю, мгновенно сменяя друг друга. Они разлетались в стороны, словно огоньки новогоднего салюта, и покрывали неровный асфальт лужами. Смертоносная жидкость растекалась по плоскости, заполняла собой каждое углубление и отражала, словно черное зеркало, разноцветные отблески редких уличных фонарей. Марк закрыл за собой дверь подъезда и поежился от пронизывающего холода и сырости. Он раскрыл зонт, не сильно веря в его защиту, и шагнул во мрак. Сумерки быстро уступили место черноте ночи. Сквозь пелену дождя видимость была практически нулевая, и мальчику пришлось медленно двигаться в нужном направлении, подробно описанном ему Олесей, буквально вслепую. Впереди замаячил какой-то силуэт, Марк остановился и крикнул:

– Кто здесь? Отзовитесь?

Ответом ему было молчание, но силуэт плавно повернул в его сторону и поплыл на встречу. Мальчик застыл на месте, не решаясь двинуться. Сейчас он корил себя за то, что не взял с собой Варфоломея – с ним было бы не так страшно. Серый силуэт ускорил свое движение, и Марк попятился назад. Краем глаза он заметил, что такое же серое, размытое дождем пятно приближается и с другой стороны. Он сделал еще несколько шагов назад и уперся в стену многоэтажного дома. Первыми он увидел руки, тянущиеся к нему, и этих рук было шесть. Одни чуть дальше, другие почти касались его куртки – подарок от Сережи, как и остальная одежда, а еще пара теплых ботинок. Когда мертвые выступили из укрывающего их омерзительный облик плотного тумана, Марк сковал парализующий ужас. Они были обезображеными, пугающими до оцепенения, от них веяло холодом. У одного из приближающихся существ отсутствовала нижняя челюсть, у второго половина лица была больше похожа на обрезанный кусок мяса, а третий, словно Шалтай-Болтай, который сидел на стене и свалился во сне – со сломанными конечностями и разбитым сплюснутым черепом. Марк вжимался в стену, изо всех сил пытаясь отодвинуться от тянущихся к нему мертвецких скрюченных, ледяных, с заостренными когтями на костлявых пальцах, рук; мальчику не хватало воздуха, а горло сжимал удушающий страх.

– Куда прешь, трупак поганый, пшел вон отсель, – раздался низкий трубный голос, и тот мертвец, который уже почти касался мальчика, отлетел в сторону. Через несколько секунд такая же участь постигла и его собратьев.

– Фроська! – радостно завопил Марк и почти бросился ей на шею, вовремя проявив благоразумие и остановившись.

– А то ж кто ж? – выпалила та и скрылась за пределы видимости, очевидно, распугивать или добивать себе же подобных.

Через минуту она вновь появилась и пробасила:

– Пошли, ну же, пошевеливайся. Здесь много злобного слоняется. Уж я-то на них насмотрелась в Зазеркалье.

Марк покорно кивнул и поторопился не отстать от своей спасительницы. Фрося широко шагала, размахивая руками, но не туда, куда нужно. Пришлось Марку ее догонять, показывать направление и разворачивать. Наконец они добрались до аптеки, которая ожидаемо была закрыта. Мальчик наклонился, нащупал в луже крупный булыжник и с размаху бросил его в витрину. Стекло разлетелось мелкой россыпью, открывая разверзшуюся дыру. Сработала сигнализация, но никакого беспокойства не вызвала – вряд ли полицейские прибудут на место ловить воришек в такую опасную непогоду. Марк быстро пролез внутрь помещения и включил свет, следом влезла и Фроська. Пока мальчик выискивал нужные лекарства по списку, запасаясь к тому же гематогеном, леденцами и протеиновыми батончиками, его спутница разграбляла полки с сушеными травами.

– Зачем тебе это, Фроська? – крикнул ей Марк.

– Это у вас лекарствия разные, а в мое время только травами и лечились. Знаешь, какие отвары полезные можно из всего этого сотворить!

Мальчик махнул на нее рукой, мол, пусть делает, что хочет. Все награбленное было расфасовано по пакетам, найденным у стойки кассы, и два преступника выбрались на улицу тем же путем, что и вошли.

– Фроська, а почему те… – Мальчик наморщил лоб, пытаясь подобрать походящее и необидное слово, – потусторонцы были такими злобными, а ты, вон, какая хорошая?

– Ну, так я же невинно загубленная душа, а те по злодеянию своему проклятие на себе несут, – прозвучал вразумительный ответ.

– Ааа, – понимающе прозвучал Марк. – А что они бы сделали, если бы дотянулись до меня?

– Разорвали бы на клочки.

Марк нервно сглотнул – он вспомнил тело директрисы детского дома, брошенное в луже засохшейся крови с оторванными конечностями. Предательская фантазия нарисовала картинку, на которой он сам лежал в усадьбе Щемякина на потертом линолеуме вместо Светланы Ивановны. Мальчик поежился, прогоняя дурные мысли, и поспешил следом за Фроськой. С ней было спокойно.

Олеся радостно выбежала на встречу вернувшейся с добычей банде, схватила пакет и умчалась лечить Клина. Сережа уже спал, мирно посапывая, на выделенной ему раскладушке. Марк быстро переоделся в сухую одежду, а Фроська выжала копну жидких волос и подол серой рубахи, оставив на ламинате приличную лужицу воды, правда, которую мальчик сразу же вытер и выбросил тряпку в ведро. Затем они втроем перенесли из Сережиной квартиры матрасы, снятые с кроватей, и бросили на пол. На одном постелили Марку, а на другой улеглась провидица. Фроська удовлетворилась расстеленным на полу пледом, но рядом с батареей. Она не нуждалась не в пище, ни в отдыхе, но старательно соблюдала ритуалы. Каждый день ложилась вместе со всеми спать, а во время чаепития грела руки о горячую кружку.

Продовольственные запасы подходили к концу, это стало очевидно, когда с утра Олеся отправилась на кухню готовить завтрак.

– Да кто ж так оладушки готовит, барышня? Если бы я так стряпала, то меня бы плетьми муж забил раньше барыни.

– У тебя, что, еще и муж был?

– А как же без мужа-то, барышня? Как шестнадцать годков стукнуло, так и пошла под венец с Макарушкой, конюхом.

– Ну, ты и бестия, Фроська! Не называй меня барышней, зови просто Олеся. И отойди, не лезь, сказала. Не оладушки это, а панкейки.

Пока возле плиты происходила потасовка, мальчики включили телевизор. Телевидение не работало, зато с кабельными каналами проблем не было. Фроська очень быстро пристрастилась к просмотру всех подряд фильмов и сериалов, отвлекаясь только на возню с травами, из которых она, при помощи Олеси, готовила отвары и настойки, заверяя, что они полезнее любых лекарств. Несколько раз она пыталась напоить своим варевом Валеру, от чего тот решительно и грубо отказался. Марк с Фросей периодически совершали рейды по продуктовым магазинам и супермаркетам, пополняя продовольствие и необходимые в быту запасы. Так они и жили день ото дня, на фоне мрачного, истекающего дождем неба за окном.

Олеся не отходила от Валеры, проверяла температуру, давала лекарства, и тому с каждым днем становилось лучше. Зато сама провидица похудела еще больше, плохо спала и казалась утомленной.

– Я тебе сейчас своего отвара дам, спать будешь как убитая! – суетилась возле нее Фрося.

– Не надо мне никакого отвара!

Но упорная покойница не сдалась и принесла из кухни кружку со светло-коричневой жидкостью. От усталости у Олеси не оказалось лишних сил на очередной спор с неутомимой Фроськой, она приняла пойло и сделала глоток.

– Хм, а это вкусно!

Единственный глаз не упокоенной крепостной посмотрел с какой-то странной грустью, и она прошептала:

– Сон хороший будет.

Спала Олеся и правда как убитая, впервые за долгое время проснулась спокойная, выспавшаяся и полная сил. А вот Фрося сидела в углу, обхватив себя за ноги, и угрюмо смотрела в пол.

– Фросенька, что случилось? – ласково поинтересовалась Олеся.

– Обормоты пульт спрятали, – жалостливо промямлила та, указывая в сторону мальчишек.

– У нее зависимость! Мы ее спасаем, – тут же оправдался Сережа.

– Отдайте ей пульт, вам, что, жалко? – вступилась Олеся.

Марк с неохотой протянул Фросе пульт, и та мгновенно подскочила к телевизору и довольная включила очередной сериал.

Так прошли несколько дней однообразной, но спокойной, а временами по-семейному уютной жизни в маленькой квартирке, двери которой были заперты на ключ, а окна не открывались. Временами каждого охватывала апатия и страх, что они больше никогда не смогут выходить на улицу, наслаждаться свежим воздухом, неспешными прогулками, сиянием далеких звезд и теплыми лучами солнца. Только Марк ежедневно покидал квартиру, чтобы под зонтом выгулять Варфоломея.