Эпизод 5

* * *

– Гриша, – спросила Лера однажды утром, – а что случилось с моим наследством?

Они пили кофе на кухне. Пылала плита, было уютно.

Лера любила по утрам сидеть, завернувшись в теплый, мягкий халат, подобрав под себя ноги. За окном кухни она по настроению делала то солнечную зиму с легкими морозами и мягкими сугробами, то раннюю весну с капелью.

С огнем в плите, с ароматным кофе и вкусным завтраком это настроение совпадало как нельзя лучше.

Гриша, отхлебывая из большой тонкостенной чашки с нарисованным ежиком, взъерошенный спросонья, – как она любила эту его взъерошенность поутру, – ответил:

– Да вроде пока ничего. В миру ты числишься без вести пропавшей. А это все берет время. Но лучше тебе поговорить с нашими финансистами.

Для Леры стало открытием, что у ангелов есть финансисты.

– Конечно, есть, – принюхиваясь к своей чашке с кофе, пробормотал Гриша, – некоторые из нас при жизни были состоятельными людьми. Да и несостоятельные тоже чем-то да владеют. Все это хозяйство требует присмотра. Хочешь поговорить с Павлом Николаевичем?

Ангел-финансист Павел Николаевич оказался типичным бухгалтером, в старомодных очках, потертом костюме и даже нарукавниках. Он сидел за столом в просторном кабинете, все стены кабинета были заставлены шкафами, завешаны полками, заполнены системами ящиков. Лера притихла, впечатленная.

– Чем могу служить? – поинтересовался Павел Николаевич у Леры.

Лера стала сбивчиво излагать про свое наследство.

Павел Николаевич слушал внимательно.

Выслушал, задал Лере несколько вопросов.

На его столе возникла большая файловая коробка, полная бумаг.

Павел Николаевич открыл папку, просмотрел бумаги.

Поднял глаза на Леру:

– Две квартиры, две дачи, страховки на жизнь…Что ты хочешь с этим сделать?

– Я хочу… – начала Лера и запнулась.

А чего она хочет действительно? Она хочет помочь в первую очередь Наташе, если Наташа решится уйти от мужа (Лера на это надеялась). Что для этого надо? Подарить ей свою квартиру? Все продать и дать Наташе денег?

Павел Николаевич слегка улыбнулся.

– А что ты думаешь насчет фонда? Благотворительного фонда для тех, кому нужна помощь. Для таких, как твоя Наташа с дочкой.

– А кто будет управлять этим фондом?

– У нас есть надежные финансовые компании, под нашим контролем, – успокоил ее Павел Николаевич, – а номинальным главой для контактов со смертными можно поставить какого-нибудь человека. Есть у тебя на примете такой, кому можно доверять?

– Дядя Женя, может быть? – задумчиво сказала Лера. – Он папин лучший друг. Был лучший друг.

– Дай-ка мне его данные, – сказал Павел Николаевич, – проверим дядю Женю на вшивость.

Лера продиктовала, ангел-финансист записал.

– Теперь так, – сказал он. – Слушай внимательно и запоминай, что надо делать…

* * *

Лера и Гриша возникли во плоти в ее квартире на двадцатом этаже, откуда Гриша унес ее в новое существование целую жизнь назад.

Если бы сторонний наблюдатель был в квартире, он бы увидел, как посреди комнаты внезапно появились две фигуры и отразились в большом стенном зеркале.

Лера оглядывалась со странным чувством. Как будто прошлое вернулось, прикоснулось к ней пыльной, старой тюлевой шторой. Лера почувствовала запах пыли, запах горя, пережитого и позабытого отчаяния.

Илюшкины рисунки. Урны с прахом родных. Лера невольно поежилась. После того как она видела их живых, радостных, проживающих свой счастливый день снова и снова, урны казались досадным напоминанием о смертной реальности.

– Я хочу их похоронить, – сказала она Грише, указав на урны, – не хочу, чтобы они стояли тут.

– Обязательно, – согласился Григорий, – все в свое время. Где твой паспорт, ты помнишь?

Лера кивнула. Конечно, она помнила. Когда-то отец сделал маленький тайник в шкафу, поименовав его «наш сейф», – он любил давать смешные названия всему и всем, – в «сейфе» хранились документы и мамины украшения.

После аварии Лера оттуда забрала документы родителей и брата, ее паспорт так и остался лежать рядом с несколькими кольцами, сережками, цепочкой.

Она открыла шкаф, нащупала потайную защелку и вытянула ящичек. Взяла паспорт, задвинула ящичек назад.

Положив паспорт в карман, Лера подошла к двери и подергала ее. Заперто.

Она растерянно оглянулась на Григория:

– А где ключи? Я же оставила их на столе. А теперь их нет.

– Полиция забрала, – предположил Гриша. – Да, проблема. Выйти можем в бесплотии, но паспорт с нами не выйдет, а во плоти сидим запертые.

– Может, сбросим из окна и подберем? – предложила Лера.

– Может улететь далеко, не найдем, – возразил Григорий, высовываясь из окна. – Все-таки двадцатый этаж.

Он повернул голову и посмотрел вверх.

– Найдется какая-нибудь веревка?

– Найдется.

Лера отправилась отыскивать веревку на антресолях, Гриша открыл окно пошире.

– Я выхожу в бесплотии, забираюсь на крышу, ты бросаешь мне веревку, потом привязываешь пакет с паспортом и выходишь в бесплотии на площадку, – наставлял он Леру, – а дальше все по плану.

Так и сделали. Гриша, перегнувшись через парапет, поймал веревочный свиток, перебирая руками, подтянул пакет.

– Порядок, – перевесившись вниз, показал он большой палец. – Выходи, жду тебя на площадке.

Лера вышла на площадку, поднялась к железной лестнице, ведущей на крышу, и нашла загораживающую выход решетку с цепью и замком.

Гриша появился по ту сторону решетки, протолкнул паспорт сквозь прутья, исчез и снова появился уже по эту сторону.

– Утомительно быть смертной плотью, – сказал он, усмехаясь, – и неудобно. Пора. Звони соседке в дверь.

* * *

Дима собрался идти на прогулку с Графом, когда зазвонил телефон.

– Слушаю, – сказал он, надевая на Графа ошейник.

– Митюсик, Митюсенька, – защебетала жена, – мне нужна твоя помощь.

Дима скривился, как от больного зуба. Сейчас опять загрузит его своими заботами и проблемами.

Жена у него была бывшая по факту, но все еще настоящая по бумагам. Она от него ушла года два назад, посчитав, что он мало уделяет ей времени, слишком много работает, мало зарабатывает, плохо ее развлекает, не одевает, тратит деньги на собаку, а не на пластику для нее, не возит по курортам, не покупает новые телефоны немедленно после того, как они появляются в продаже.

– Все уже с новыми, все мои подружки, а я одна, как бомж какой-то, с прошлогодним! – рыдала жена, по безупречным щекам катились крупные, как горох, слезы.

Дима смотрел на эти слезы и искренне не понимал, зачем надо опять покупать новый телефон с кучей дополнительных функций, если она все равно использует лишь соцсети, селфи-камеру да пару приложений попроще.

С тем же успехом можно было дать телефон мартышке, думал он, и однажды неуклюже пошутил на эту тему. Результатом стала истерика и бойкот.

Но Дима бойкота не заметил, они как раз заканчивали новый проект, большой, с хорошей перспективой на будущее, он работал на работе, дома после работы и даже во сне в голове у него была работа.

И однажды он вдруг не обнаружил дома жены. Он сильно удивился. Набрал ее номер, номер оказался отключен.

Он пошел в спальню и открыл шкаф. Вещей жены не было ни на полках, ни на вешалках. Дима стоял перед шкафом и никак не мог разобраться в себе: что он чувствует. Огорчение? Облегчение?

Они поженились, когда Анжела только окончила школу. Она была легкая, постоянно веселая, длинноногая, с красивыми зеленоватыми глазами, с отличной фигурой и выдающейся грудью. Собственно, Дима сам толком не мог сказать, зачем он на ней женился. С ней было весело в постели, но на этом преимущества заканчивались. Готовить она не умела, ничем не интересовалась, кроме трескотни с подружками и просмотров видео в интернете, постоянно выпрашивала деньги на разные покупки, которые он считал полной ерундой, а она жизненно необходимыми, регулярно устраивала ему скандалы по поводу его занятости, привязанности к собаке Графу, отсутствия «жизни», пеняла, что вышла за него замуж, отдала ему свою молодость, а могла бы выйти за богатого. Под конец их супружеской жизни он старался бывать дома пореже.

Он прошел в кухню, открыл холодильник, на полке холодильника лежала сложенная бумажка.

Дима развернул и прочитал: «Я ухожу. Я ни могу больше так жить с тобой как бомж. Ни ищи меня я ни вернусь. Ты испортил мне жизнь своей жадностию и карыстию. Прощай навсегда Анжела. На развод подам сома».

Дима два раза перечитал это послание, сел на кухонный диван и долго хохотал. Потом он взял красный фломастер и в конце, как учитель словесности, написал «Содержание 2, грамотность 1», смял письмо от жены в комок и запустил в мусорку.

Подавать на развод «сома» Анжела не стала.

Дима подозревал, что статус замужней женщины помогал ей подцеплять богатеньких «папиков»: одно дело – закрутить романчик с женщиной «при муже», легко и ни к чему не обязывает, другое – влезть в отношения с разведенной юной хищницей. Разумеется, если бы Анжела сумела запустить свои лакированные коготки в одного из них всерьез, развод бы состоялся в мгновение ока, но пока что Анжела все еще находилась в поиске, используя мужа в качестве шофера, носильщика, помощника и прислуги за все.

Дима пытался выяснять, почему она не оставит его в покое, раз уж ушла сама, Анжела пожимала красивыми плечиками, поводила красивой грудью и говорила: «Ну Митюююся, ну мы же интелегентные люди…»

Дима думал, что слово «интелегентные» она однозначно производит от слова «телега», а Анжела делала большие наивные глаза и заканчивала: «Мы же остались друзьями, правда? Я тебя как друга прошу помочь».

В конце концов Дима сдался, ограничив помощь нерабочими днями.

Вот и сегодня Анжела стала клянчить, чтобы он отвез ее к маникюрше.

Диме не хотелось ехать.

– Возьми такси, – сказал он, – я занят.

Но Анжела заныла:

– Ну Митюся, у меня нет сейчас лишних, я в режиме экономии!

«Режим экономии» означал, что предыдущий спонсор уже сошел с крючка обратно в семейную заводь, а новый пока еще не взят за жабры.

– Или ты дашь мне денежек на такси и на что-нибудь еще? – игриво, но с надеждой спросила жена.

– Есть там парк какой-нибудь? Мне надо с Графом погулять, – спросил он, игнорируя ее вопрос про деньги, но уже сдаваясь.

– Есть там парк, большой. Все равно у меня займет часа полтора, не меньше. Вот и погуляете, пока ждете. Все, чмоки-чмоки, заезжай за мной через полчаса.

Дима вздохнул и спросил у Графа:

– Ну что, поехали, что ли?

Анжела впорхнула в машину, поморщилась на пса, разлегшегося на заднем сиденье, клюнула Диму в щеку. Назвала адрес. Дима вбил в навигатор и едва удержался от вопроса: «А поближе ничего не нашлось?»

Еще через двадцать минут он припарковал машину перед высотками микрорайона, Анжела, сказав «Позвоню!», ускакала, а они с Графом осмотрелись.

Парк не начинался за домами. Он виднелся в проеме между высоток зеленым облачком, как оказалось, в пяти минутах езды.

Дима оставил машину на парковке, и они пошли. Пока шли, Диме смутно казалось, что парк не совсем незнакомый. Когда-то они уже здесь были, и не так уж давно, только вроде бы с другой стороны.

Ну да. Тогда они шли не от парковки, а от микрорайона пешком, вокруг озера, высадив Анжелу.

Это было весной, они ждали Анжелу и гуляли, и даже отыскали котенка, забравшегося на дерево. Дима вспомнил, как была перепугана маленькая хозяйка котенка и как горячо благодарила его молодая симпатичная женщина и за котенка, и за девочку.

– Пойдем? – спросил Дима у Графа. – Хочешь побегать?

Граф хотел. Всем видом, восторженной мордой он выразил удовольствие от перспективы побегать без поводка.

И они пошли.

Они пошли по аллеям, разбегающимся в разные стороны. Граф рыскал в кустах, озабоченно вынюхивая новости собачьих соцсетей, оставлял свои комментарии на кустиках и стволах, иногда прибегая к хозяину и проверяя, все ли в порядке.

У них было полно времени, и Дима даже перестал досадовать на Анжелу, притащившую их в эту тьмутаракань. Прогулка получалась замечательная.

Погода разошлась, разогнала облака, теперь весь парк был просвечен насквозь зыбким зеленоватым сиянием, процеженным через светлую еще раннюю листву.