Её дыхание рвалось на короткие, судорожные вдохи. Она прижала пальцы к груди, пытаясь унять боль, но это было бесполезно. Потеря сестры была не просто раной, это была трещина, расколовшая её изнутри. Каждую ночь эта трещина становилась шире, каждый шепот в деревне о том, что Сана могла сама уйти, был словно нож, вонзающийся глубже.

«Она бы никогда не ушла. Никогда не оставила меня,» – твёрдо подумала Астрид, но в её сознании всё равно звучал дрожащий голос сомнений.

Вдалеке, у горизонта, солнце медленно опускалось за край мира, превращая воду в кровавое полотно. Этот красный свет заставил её вспомнить минувший ритуал. Руки жреца, твёрдо сжимающие нож, крики животного, сотрясавшие воздух, как этот океан сейчас сотрясает камни. Она слышала, как жрецы шептали слова о милости богов, но в этом шепоте не было ответа на ее единственный вопрос: «Где Сана?»

Она подняла взгляд к серому небу, которое, казалось, нависло над ней тяжёлым сводом. Боги молчали. Они всегда молчали. Астрид сжала кулаки так сильно, что ногти вонзились в кожу.

«Если вы забрали её, то за что? Что она сделала вам, чтобы заслужить такую участь? Если вы хотите жертв, заберите меня, но верните ее!»

Эти мысли не приносили облегчения. Внутри неё разрастался гнев, но этот гнев был бессильным. Она могла кричать, могла молить, могла ненавидеть, но ничего не изменится. Она была бессильна в своем исступлении.

Астрид посмотрела вниз, на воду, вспенивающуюся у острых скал. Ей вдруг показалось, что она видит лицо Саны, отражённое в волнах, на мгновение в серой пене она увидела знакомые очертания. манившие к себе.

– Ты там? – прошептала она.

Но лицо исчезло так же быстро, как и появилось. Наваждение, насмешка природы.

– Я найду тебя, Сана, – наконец произнесла Астрид.

Её голос звучал хрипло, будто его тоже поглотил бушующий океан.

– Если даже для этого мне придётся столкнуться с самими богами, если придется искупаться в их крови, я найду тебя. Ты – моя сестра, и мы всегда должны быть вдвоём. Я буду искать, пока не встречу тебя или не откопаю твои кости.

Она поднялась с холодного камня, позволив ветру захлестнуть её светлые волосы. Взгляд её стал твёрдым, несмотря на слёзы, ещё блестевшие на щеках. Астрид знала, что ей предстоит долгий путь. И пусть она не понимала, где искать, одно было ясно: она не остановится, пока не найдёт её. Живой или мёртвой.

Астрид стояла на краю обрыва, её мысли всё ещё были поглощены Саной, когда она услышала шаги. Сначала тихие, мягкие, словно кто-то не хотел её спугнуть, но затем уверенные и размеренные. Она обернулась и увидела фигуру жреца, вышедшую из тени деревьев. Его силуэт казался странно спокойным на фоне ревущего океана.

Он был высокий, одет в традиционное одеяние, простое, но несущее символы, которые сразу выдавали в нём служителя богов. На поясе болталась связка амулетов, тихо звеневшая при каждом его движении. Его лицо скрывала маска, но темные волосы, выбивающиеся из-под капюшона, делали его моложе, чем большинство других седовласых жрецов.

– Ты ищешь ответы, – произнёс он, тихо, но так, что голос всё же перекрыл шум волн.

Астрид промолчала, сжимая края своей юбки, как будто это могло защитить её от чего-то угрожающего, незримого.

– Я могу уйти, если моё присутствие тяготит, – продолжил он, поднимая ладонь в жесте примирения. – Но мне кажется, что ты сейчас нуждаешься не в одиночестве.

– А вы всегда знаете, чего мне нужно? – её голос прозвучал резко, и она пожалела об этом.

Жрец не ответил сразу. Он подошёл ближе, но не настолько, чтобы нарушить границы её пространства, а затем сел на край обрыва, подогнув под себя ноги, как это делала сама девушка минуту назад.

– Нет, – сказал он наконец. – Я знаю не больше, чем позволяют мне боги. Но иногда люди забывают, что ответы могут быть ближе, чем они думают.

Он медленно повернул голову к ней, и Астрид почувствовала, как его взгляд его глаз, хоть и скрытых за маской, проникает в её душу.

– Ты чувствуешь её потерю, как рану, которая никогда не затянется, верно? Она все кровоточит, кровоточит, не останавливаясь, однако мы оба знаем, что случается с открытыми ранами спустя время – они начинают гнить.

Астрид невольно напряглась.

– Вы здесь для того, чтобы сказать, что это её судьба? Что это воля богов? Хотите убедить меня оставить надежду и притвориться, что все так и должно быть? Напрасно, – выпалила она, поворачиваясь к нему.

Жрец слегка покачал головой.

– Нет. Я здесь, чтобы напомнить тебе, что даже воля богов не всегда ясна. Иногда, чтобы понять их замысел, нужно принять помощь тех, кто умеет слушать их голос.

Его слова звучали так мягко, так успокаивающе, что её гнев слегка ослаб. Она снова отвернулась, глядя на воду.

– Сана бы не ушла сама, – сказала она, больше себе, чем ему. – Никогда, ни за что на свете она бы не оставила меня. Это не воля богов, я знаю точно, потому что даже они не могут быть так безмерно жестоки, несправедливы не только к ней, но и ко мне, к моей семье. Сана в беде.

– Это тяжело, когда ты не знаешь правды, – тихо отозвался жрец. – Неведение бывает хуже любой истины, даже самой жестокой.

Он замолчал, позволяя тишине между ними углубить смысл сказанного.

– Мы можем помочь тебе, Астрид, – добавил он наконец. – Жрецы давно служат этой земле. Боги могут открыть нам пути, которые недоступны остальным, а мы можем помочь терзающейся душе спастись от бездны неведения.

– Почему вы думаете, что мне нужна ваша помощь? – спросила она, с трудом скрывая горечь в голосе.

– Потому что ты уже стоишь на краю, – сказал он, посмотрев на обрыв. – И не только этого. Боги не приведут тебя к истине, если ты отвергнешь их.

Он поднялся, его силуэт вырисовывался на фоне заката, словно часть самого зубастого утеса.

– Если ты решишь, что хочешь увидеть, куда ведут эти пути, приходи на капище, как тьма опустится на землю. Под взглядом звезд мир открывается по-новому. Мы будем ждать.

Жрец замер на мгновение, затем медленно развернулся и направился обратно в тень леса, оставляя Астрид одну с её мыслями. Она смотрела ему вслед, ощущая, как его слова, подобно морским волнам, размывают её собственные границы.

***Капище пряталось в самом сердце леса, окружённое высокими елями, чьи узловатые корни выпирали из земли, словно чьи-то скрюченные пальцы. В воздухе висела тяжёлая сырость, пропитанная смолой и сладковатым запахом гниющих листьев. Поросшая мхом земля под ногами была мягкой, пружинящей, с каждым шагом в неё проваливались ботинки, оставляя чёткие следы.

Астрид остановилась на краю очерченного камнями круга, в центре которого возвышался алтарь. Чёрное дерево, обугленное молнией, раскинуло свои корни над землёй, а на его ветвях висели черепа животных, покрытые серым налётом – дыханием времени.

Тяжёлый запах гари и трав, принесённых для ритуала, обжигал ноздри. Астрид могла слышать, как смола шипит на тлеющих углях.

Жрецы стояли полукругом, их фигуры сливались с тенью деревьев. Свет факелов отражался на масках, которые придавали им нечеловеческий вид. Когда Астрид подошла ближе, один из жрецов шагнул вперёд.

– Ты пришла, – сказал он.

Голос был низким, но мягким, проникающим под кожу, как тихий шелест листьев перед бурей.

Астрид узнала его по осанке и темным, чуть вьющимся волосам, выбивающимся из-под капюшона. Это был тот самый жрец, с которым она говорила на обрыве. Новая кровь, таинственный новоприбывший служитель.

– Прошу простить мне поспешность, ведь твое имя, твою историю я знаю, однако не имел достаточной вежливости представиться сам. Я Хальдор, – представился он, слегка склонив голову, как того требовал обычай. – Мне говорили, что ты ищешь сестру, рассказали многое о местных делах еще до того, как я принял честь присоединиться к культу.

– Да, – отозвалась она, и её голос прозвучал странно слабым среди этой мрачной тишины. – Все так.

– В этом месте, – продолжил Хальдор, раскинув руки, – боги говорят с нами яснее всего. Здесь они дают ответы, но требуют от нас веры. Ты готова довериться им, готова отдать свое тело, свои глаза, руки и мысли им?

Астрид молчала. Она не знала, готова ли. Не знала даже, что это значит. Но её ноги сами понесли её вперёд, ближе к алтарю. Остальные жрецы медленно повернули головы, прослеживая ее робкие движения. Даже отблески яркого пламени не смогли выхватить из темноты их глаза, цепкие взгляды которых ощущались на коже покалыванием тысячи игл.

– Подойди, – позвал Хальдор, и его голос больше не был мягким. Теперь в нём звучала уверенность, словно её воля была лишь частью его плана.

Она остановилась у камня. На его поверхности темнели засохшие пятна крови, и слабый металлический запах ударил в нос.

– Пей, – сказал он, подавая ей глиняную чашу, из которой шёл тонкий пар.

Запах настоя был горьким, травяным, с примесью чего-то солёного, похожего на морскую воду.

Астрид колебалась. Её пальцы, сжимающие чашу, дрожали.

– Это только начало, – мягко сказал Хальдор, наклоняясь ближе. – Ты просишь богов указать путь. Это твоя первая жертва – твое сомнение.

Она закрыла глаза и сделала глоток. Горечь обожгла её язык, вызвав спазм в горле, но она заставила себя проглотить. Её голова закружилась, и она почувствовала, как мир вокруг будто смещается, становится зыбким.

– Смотри, – сказал Хальдор, и его голос теперь звучал откуда-то издалека.

Когда Астрид открыла глаза, капище уже не казалось темным. Огонь факелов вспыхнул так ярко, что деревья вокруг исчезли в его свете. Вокруг неё не было никого, только шум ветра и слабый звон, словно кто-то тронул хрупкие стеклянные камешки на ловцах снов.

Она обернулась и увидела фигуру вдалеке. Человек? Нет. Силуэт был слишком тонким, слишком зыбким, словно сотканным из дыма. Он трепетал подобно отражению беспокойного пламени в почерневшем зеркале. Астрид не видела лица, но волосы… длинные светлые волосы, такие же, как у…

– Сана! – выдохнула она, чувствуя, как её ноги двигаются сами собой, несут ее навстречу родной душе.

Фигура стояла неподвижно, её руки опущены, а лицо скрыто тенью. Когда Астрид приблизилась, до нее донесся запах соли и крови, свежий и резкий, отрезвляющий.

– Это ты? – спросила она, протягивая руку, но в тот момент, когда пальцы почти коснулись бледной кожи, фигура подняла подбородок, подставляя лицо лунному свету.

Оно было пустым, лишённым черт, только гладкая белая поверхность, как у костяной маски, но живая, дышащая. Глаза Астрид расширились, она отшатнулась, и фигура исчезла, словно её и не было, словно она рассыпалась, а ветер унес ее в чащу.

– Что ты видишь? – донёсся голос Хальдора, снова близкий, словно он был прямо за её плечом.

– Я… – она сделала шаг назад, моргая, пытаясь осмыслить, что только что произошло. – Я видела ее… но… это была не она.

– Ты видела знак, – ответил он, подойдя ближе. Его маска казалась теперь ещё страшнее в этом ярком свете. – Твое видение значит, что боги услышали твою просьбу, они внемлют твой зов, теперь ты должна кричать громче и громче, пока не получишь ответ.

– Но это… не может быть правдой, – пробормотала она, пытаясь унять дрожь.

Хальдор склонил голову.

– Правда всегда кажется сомнительной, пока ты не научишься видеть ее глазами богов. Твоя правда отличается от моей, потому что правда и истина – разные, вопрос в том, что ищешь ты для себя: успокоение или реальность?

Астрид чувствовала, как ее разум запутывается. Ее сердце говорило ей одно, а голос Хальдора звучал убедительнее любой ее мысли. Ей казалось, что она падает, хотя ноги стояли на земле.

– Верь, – прошептал он, и этот шепот прозвучал сильнее любого крика.

Этот шепот раздавался у нее в голове, эхом раскатываясь по всему телу.

***Астрид шла по пустынной улице, ее шаги гулко звучали на каменных плитах. Дома выглядели как призраки: окна мерцали тусклым светом свечей, а пороги украшали странные символы, вырезанные на дереве. Ее мать когда-то говорила, что эти знаки защищают от «того, что приходит из леса». Но от чего именно? Об этом знали только те, кто уже ничего не мог поведать. У порогов некоторых домов стояли корзины с недоделанными плетёными изделиями: одна – с нитями для ковра, другая – с высушенными травами, готовыми для использования в обрядах. Через открытую ставню в одном из домов был виден деревянный верстак, заваленный инструментами: кто-то мастерил что-то до заката, но бросил работу, не успев закончить. Деревня продолжала жить, обитатели занимались своими обыденными делами, словно ничего и не произошло. Они все безразличны были к случившейся трагедии лишь оттого, что она не коснулась их лично. Сана стала лишь одной из многих, ее имя было у всех на устах несколько дней, однако как быстро вспыхнул интерес, так же стремительно он и угаснет, как только появится новый повод для обсуждения. От этого было печально. Астрид знала, что порой жители от скуки и усталости от сутолоки одинаковых дней желают позабавить себя обсуждениями и сплетнями, однако порой это переходило все границы и подрывало основы добрососедства и взаимопомощи, на которые и строился привычный быт.

Воздух был густым, напоенным запахом сырости и дымом. Где-то далеко за деревней, на границе леса, раздался протяжный, нечеловеческий крик. Астрид невольно остановилась, прислушиваясь. Ее сердце заколотилось быстрее, но, сжав кулаки, она заставила себя идти дальше. Лес всегда издавал такие жуткие, пронизывающие до костей звуки, однако ни одна живая душа в деревне не обсуждала их. Даже дети, которые обычно охотно делились всеми своими страхами, замолкали, стоило лишь упомянуть тьму за деревней.

Шагать по деревне после заката казалось странным – жители обычно не покидали дома с наступлением ночи, если не было шумного празднества или особого обряда. Пустые улицы освещались лишь слабыми отблесками огня из домов. Лес плотно обступил главную дорогу, а его обитатели то и дело разрывали тишину внезапными вскриками. Астрид старалась отвлечься, чтобы страх не отравлял ее кровь, однако шорох и крики начали складываться в голоса, звавшие девушку к себе, в самую чащу. Она закрыла уши руками и ускорила шаг, чтобы поскорее добраться до своего дома на самой окраине деревни, где смогла наконец выдохнуть и расслабить дрожавшие от напряжения ладони. Астрид опустила руки и встряхнула кисти.

Она поравнялась с соседским домом, и сквозь открытую ставню услышала приглушённый разговор. Женский голос – это была вечно тревожащаяся Рагнхильда, делавшая отменную оленину – говорил резко и торопливо:

– Лес снова забрал свое. Ты слышала? Тропинка на востоке теперь закрыта. Никто не может пройти. Даже охотники не проведывают силки.

Другой голос ответил тихо, почти шепотом, но Астрид уловила слова:

– Это знак. Боги предупреждают нас.

Ее шаги замедлились, но она не остановилась. Вопросы рождались в ее голове, как всегда, когда она слышала подобные разговоры. Почему боги требуют чего-то от людей? Но задавать эти вопросы было бессмысленно. Каждый раз, когда она пыталась узнать что-то у матери или других взрослых, ей отвечали коротко, как будто боялись сказать больше, чем позволено:

– Боги – это все, что тебе нужно знать.

Внезапно она почувствовала на себе чужое грубое прикосновение. Не успела Астрид даже вскрикнуть, как рука закрыла ей рот, кто-то схватил ее за плечо и потащил к проулку меж двух домов. Девушка брыкалась, стараясь освободиться от хватки, однако вскоре она поняла, что это бесполезно: ее оторвали от земли, а украдкой удалось разглядеть нескольких нападавших.

– Тише! – громким шепотом произнес женский голос. – Отпустите ее, вы ее пугаете!

Хватка неуверенно ослабилась, и Астрид наконец смогла коснуться земли и перевести дыхание. Она оглянулась, чтобы разглядеть лица своих противников, однако все вокруг тонуло в вязкой темноте.

– Кто это? – хрипло спросила она.

Одна из трех фигур шагнула вперед, снимая капюшон с головы.

– Это Эллен, – произнесла женщина.

Астрид знала ее, она жила по соседству и пасла овец на опушке, нередко зазывая Сану с собой. Она была достаточно дружна с пропавшей, однако после исчезновения ни разу не соизволила поговорить с семьей и выразить соболезнования.

– Зачем вы это сделали? Зачем…

– Я все объясню, – торопливо произнесла Эллен, качая головой. – Мы видели, что ты сегодня была на капище после заката, видели, что ты прошла обряд.

– Вы следили за мной? – нахмурилась девушка.