5. Украденные звезды

Non progredi est regredi[(лат.) Не идти вперед, значит идти назад.]

– Покуришь со мной? – внезапно спросил Роберт.

Джейн пораженно замерла возле своей двери. Обычно он уходил курить один. Лишь изредка, когда обстоятельства вынуждали, он терпел общество своей напарницы, да и то игнорировал все ее вопросы или реплики. Так Джейн научилась сидеть молча.

– Зачем?

– Покараулишь, чтобы никто из местных мне нож в затылок не загнал, – бросил он, направляясь к выходу. – Заодно нервы свои успокоишь. А то руки трясутся. Давно заметил.

Джейн вздохнула и направилась вслед за напарником, сама не понимая, с чего она решила променять часы сна на ночной перекур в не самой лучшей компании. Роберт приложил свежую электронную карту к датчику и толкнул дверь. Морозный соленый воздух тут же ударил в лицо. Детектив спрыгнул со ступеней и направился к персональской бетонной лестнице.

– Почему тут? Двор все равно пустой, – спросила девушка.

– Напрягают их камеры. К тому же, не просто так же Берн сказал не шастать по территории после десяти вечера.

Джейн молча села рядом с коллегой, впрочем, выдержав приличное расстояние, чтобы случайно не соприкоснуться локтями. Роберт достал из кармана пачку сигарет и зиппо, а девушка вглядывалась в ночное небо. Через проплешины туч виднелись звезды. Такие яркие, что больше походили на огни пролетающего мимо самолета. В больших городах небо обычно черное даже в безоблачную ночь. Огни неоновых вывесок, рекламирующих культ потребления, отняли у жителей мегаполисов одно из немногих бесплатных удовольствий. Отняли звезды. Теперь посмотреть на них можно было только в планетариях через мощные проекторы или на астрономических площадках.

– Ты уже второй день как на иголках, – произнес мужчина на выдохе. – Чего боишься?

– Стать как ты, – отшутилась Джейн.

– Надо же… И каким это? – вдруг поинтересовался Роберт.

– Выгоревшим и озлобленным, – просто ответила девушка.

– А мне казалось, что мы начали ладить, – слегка разочарованно протянул он. – Так сработались, что ты заразила меня своей интуицией. Чуйкой. Как ты там это называешь?

– Я просто смирилась, – пожала плечами она, проигнорировав последний вопрос. – Привыкла терпеть твои выходки и не обращать внимания. Себе дороже.

– Это верно… – кивнул он. – Но даже это я ценю, поверь. Не все на такое способны. Далеко не все.

– Почему ты так внезапно решил поговорить на какие-то личные темы? Не ты ли несколько лет сказал мне, что если я хочу поплакаться, то стоит сходить к психологу или завести наконец друзей?

– Мои слова травмируют тебя настолько сильно, что ты помнишь их спустя столько времени?

Джейн осеклась. Она приоткрыла рот, желая сказать одновременно так много и ничего вовсе. Эти два абсолютно полярных порыва боролись в ней некоторое время, пока здравый смысл не одержал сокрушительную победу.

– Ты действительно бываешь резок, – произнесла она.

– Но ты продолжаешь работать со мной.

– Поверь мне, я написала не одно ходатайство прежде чем смириться. Я до последнего боролась.

– Да ладно, – возмущенно фыркнул детектив. – И что тебе сказал капитан Джексон?

– Сначала он ответил, что назначит другого напарника, как только выдастся случай. Во второй раз он опять просил подождать прихода нового детектива в штат. В третий раз он меня проигнорировал. В четвертый сказал, что я буду работать с тобой до последнего, а если попытаюсь перевестись в другой участок, он мне жизни не даст.

– Безусловно… Пустые угрозы, – покачал головой Роберт. – Он всегда так делает. После каждого нарушения устава он писал мне выговоры и кричал, что мы будем «расставаться». Просил меня писать заявление на увольнение по собственному желанию, грозился уволить по статье. У нас с ним долгая история крепкой любви, – горько закончил он.

– Почему он тебя так невзлюбил? – Джейн решила воспользоваться случаем и разузнать о прошлом своего напарника.

Роберт часто грубо прерывал беседы на личные темы. Если спонтанные рассказы своей напарницы он в последнее время и мог терпеть, то посягательства на свое прошлое пресекал жестко и быстро. Джейн было любопытно. Этот праздный интерес подогревался годами. В кафетерии и курилке ходило множество слухов, ни один из которых не казался девушке и каплю правдоподобным. Кто-то из коллег говорил, что Роберт облажался и потерял кучу вещдоков по делу крупного наркодилера, другие рассказывали, что он оказывал повышенное внимание жене капитана. Все это казалось таким грязным и лживым, что порой даже Рид тошнило, хотя она сама не питала особой симпатии к Роберту.

– Жажда власти, – коротко ответил он после продолжительной паузы.

– Что?

– Я хочу руководить участком. И в самом начале карьеры избрал не самый лучший способ достижения цели. А понял ошибку слишком поздно.

Джейн не говорила ничего, потому что молчание – сильнейший инструмент допроса. Молчание вызывает в людях непреодолимое желание заполнить тишину потоком слов, порой бессмысленных или лишних. Люди слишком привыкли к постоянному шуму, поэтому тишина стала истинной пыткой.

В нулевых ЦРУ для допросов террористов использовало ряд не самых гуманных методов, среди которой была пытка звуком. На полную громкость включали металл, рок, чтобы басы пробирались под кожу и заставляли кости дрожать. Музыка не прекращалась часами, порой и сутками.

Сейчас наиболее эффективным методом стала бы полная изоляция. Если поместить человека в звукоизоляционную комнату, как долго он протянет? Начнет ли напевать под нос, разговаривать сам с собой? Многое ли он сможет отдать, чтобы услышать человеческий голос?

– Пять лет назад я начал собирать доказательства коррумпированности капитана Джексона. Связался с прокурором, с парочкой офицеров и детективов. Не всем из них можно было доверять, как оказалось.

– Он… Коррумпирован?

– Нет, – спокойно ответил Роберт. – Но я надеялся собрать достаточно доказательств обратного. Задумывалась, почему Фемида держит весы и меч с завязанными глазами?

– Да. На весах взвешивают добро и зло. Вину и невиновность. В университете рассказывали. На глазах у нее повязка, чтобы не видеть ничего, кроме объективных фактов и не соблазниться на… взятки. Меч – это кара. Тут все просто. Что за экзамен ты решил устроить?

– Может быть, когда-то в Древней Греции так было. Сейчас на чашах весов доказательства. Голословность не имеет веса, а факты – да. С достаточным количеством документов и вещдоков можно выиграть почти любой процесс. Ты же ходила на заседания по делам, которые вела? Давала там показания?

– Конечно. Один раз даже нас с тобой вместе вызывали.

– Как часто адвокаты парой слов вычеркивали то, что мы искали месяцами? Как часто одна процессуальная ошибка приводила к краху всего, что мы делали?

– Бывало такое, – нехотя согласилась Джейн.

– Вот то-то и оно. Формалисты захватили суд. И эта болезнь перекинулась на полицию. В таком мире приходится жить. Теперь глаза Фемиды завязаны, чтобы она могла своим мечом зарубить кого угодно без зазрения совести. Так и работаем, что тут поделать.

– Хотел бы вернуться во времена линчевания и салемских ведьм?

– Охота на ведьм ведется до сих пор, – покачал головой Роберт. – У меня много знакомых в других участках. Когда-то я еще общался с нашей старой гвардией. Триста лет назад преследовали поклонниц дьявола. Сорок лет назад искали коммунистов. Двадцать лет назад боролись с джихадистами. Сейчас ищут китайских и русских шпионов. Охота на ведьм никогда не заканчивалась, только переориентировалась.

Каждый раз детективы будто заново писали «Молот ведьм»{?}[трактат о демонологии, с которого начались преследования женщин за колдовство в средние века], выстраивая эфемерные обвинения, уверенности в которых не было ни у них, ни у прокурора, и порой методы сыска и доказательств были не многим лучше тех, что использовали инквизиторы в темные времена.

– Надо же… Никогда бы не подумала, что тебя волнует что-то, помимо твоей собственной карьеры.

– К сожалению, у нас больше общего, чем может показаться на первый взгляд, – Роберт стукнул пальцем по сигарете и россыпь тлеющих огоньков полетела на бетонный пол.

– Поэтому ты меня так презирал? – вырвалось у Джейн. – Сам себе признаваться не хотел, что был таким же когда-то.

– Я никогда не был настолько наивным. Просто видел недостатки системы. Научился под них подстраиваться. А ты нет.

– И не буду.

– Тогда, в лучшем случае, будешь работать бариста. Если не прогнешься – тебя сломают.

– Можешь на один вопрос ответить?

– Не уверен.

– Ты сказал, что хотел убрать капитана, чтобы занять его место. В чем была проблема сменить участок изначально, чтобы продвинуться? Я знаю, что в девяносто девятом участке недавно капитан ушел в отставку. В восемьдесят шестом умер. Ты мог просто ждать, а не подставляться. Я считаю, что ты что-то недоговариваешь. Зная тебя, хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле.

– Вопрос будет? – прервал коллегу Роберт.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему ты изо всех сил пытаешься быть таким неприятным?

– Меньше ожиданий – меньше проблем. Особенно в социальном плане. Если ты заметила, я не бегаю за кофе для всего отдела на перерывах и не занимаю деньги, которые никто не возвращает, – он красноречиво взглянул на коллегу. – Люди и правда как звери. Мы сбиваемся в группы не потому что мы социальные существа, а потому что мы слабые животные. Как антилопы, жирафы, коровы или овцы. Хочется верить, что если пойти против своей природы, можно стать сильнее. Не знаю. Оправданий можно найти миллион, мне не сложно. Но я таким всегда был. И мне хорошо в своей собственной компании.

– Тебе не одиноко?

– Одиночество не про количество людей, которые потребляют кислород с тобой в одной комнате. Оно про ощущение. Одиноким я себя не ощущал никогда, несмотря на то, что один я почти всегда. Знаешь сколько одиноких детей, жен, друзей я видел? Не сосчитать.

– Ладно. Допустим. Но почему именно капитан Джексон? Ты решил подставить невиновного человека? И при этом он не уволил тебя, не понизил, а просто стал давать мертвые дела? Ерунда какая-то. Ничего не сходится.

– Бывает так. Что ничего не сходится. Привыкай, – он поднялся и отряхнул полы пальто. – Пора спать. Утром не забудь закинуть монетку на ручку двери или просыпать пудры или чего-нибудь на порог.

– Монетка на ручку? – переспросила девушка.

– Если кто-то в твое отсутствие откроет дверь, ты это узнаешь. А гости, скорее всего, у нас будут.

Джейн нехотя кивнула. Не потому что она разделяла паранойю напарника, нет. Она лишь хотела как можно оказаться в своей маленькой тесной каморке. Длинные коридоры вызывали дискомфорт, потому что как только ночь вступала в свои права, их заполняли крики и… шепот. Такой тихий и невнятный, будто кто-то притаился за углом и выжидал. По спине поползли мурашки.

***

В допросной пахло моющим средством. Джейн задержала взгляд на месте, где еще день назад расплывалось кровавое пятно. Роберт опустился на стул и, вздохнув, достал из папки новую фотографию Эрика.

– У нас остался последний оригинальный экземпляр. Я попросил сделать несколько копий, но они будут черно-белые, – сообщил он. – Сегодня на повестке дня у нас биполярное аффективное расстройство и синдром Ганзера.

– Мы теперь свидетелей не по именам запоминаем, а по диагнозам? – спросила Джейн, заглядывая в личную карту. – Сильвия Стоун, двадцать три года. Безработная. Исчерпывающе.

– Из дополнительных заметок психиатра… – детектив перевернул страницу и вчитался в рукописный текст. – Писала поэмы, в клинику попала после неудачной попытки самоубийства. Сунула голову в духовку, но потеряла сознание и упала на пол. Ее нашла мать.