II

Из кабинета за обитой коричневой кожей дверью доносились отрывистые фразы и жалобные причитания. Казалось, строгий отец отчитывает своего отпрыска-шалопая, однако я сразу сориентировалась, что это Борька Жуков ставит на место нашего Дирижабля.

Дирижаблем за крупные размеры, обтекаемые формы и способность необычайно легко и плавно передвигаться прозвали мы главного редактора Иммануила Эрастовича Канцлера. А талантливый авантюрист и друг моей бесшабашной юности Жуков, так же, как и я, находился у него в подчинении, то есть работал в журнале с библейским названием «За семью печатями».

Журнал был создан какими-то чудиками или жуликами совсем недавно и наш разношерстный, разномастный и до сих пор не сдружившийся коллектив образовался из людей, побитых жизнью, которым нужно было передохнуть и пристроить где-то свои трудовые книжки. Обстоятельства приучили всех к недоверчивости и цинизму, и поэтому общение ограничивалось, в основном, служебной необходимостью. Исключение составляли лишь мы с Жуковым да примкнувший к нам юный следопыт Рома Шантер, планировавший в ближайшее время провести журналистское расследование, которое потянуло бы на Пулитцеровскую премию. Такое наличие высоких стандартов у отдельного представителя молодой поросли не только умиляло, но и вызывало определенный скептицизм, поскольку нам с Жуковым более органичным казалось стремление побольше заработать. А конъюнктура не всегда гармонирует с признанием.

Но была и еще одна причина, по которой нас притянуло друг к другу. Мы уловили слабые блики тех самых хрустальных сфер, о которых я говорила. У нас с Жуковым это произошло раньше, хотя он в этом не признавался, что же касается Ромки, то он, по нашему мнению, тянулся к нам чисто интуитивно, как щенок, ощущая кожей, что ему одному окажется трудно.

С заработком в издании было туго: деньги выдавались крайне редко и мелкими порциями, поэтому каждый стремился применить свои творческие силы на стороне. Однако финансовые трудности коллектива не помешали Дирижаблю сменить потрепанный фордик на элегантную тойоту серебристой масти и провести евроремонт в загородном доме. Злые языки сдержанно негодовали, однако мы с Жуковым отнеслись к этому философски, поскольку именно Дирижабль и только Дирижабль нес полную ответственность перед загадочными учредителями, и неизвестно, чем это могло окончиться. Поэтому с его стороны было бы полным идиотизмом не подстраховаться и не извлечь из журнала максимальную выгоду, тем более, что никто не знал, сколько еще замечательному изданию предстоит радовать своих читателей.

В сущности, работа в журнале имела свои положительные стороны: стаж шел, деньги, хоть и небольшие, изредка выдавались, свобода действий была неограниченной, а график – свободным. Мы с Жуковым эту свободу очень ценили и рассматривали журнал, как своеобразную стартовую площадку для организации собственного дела. Концепция нового издания была готова, идей хватало на пару десятков лет вперед, все тормозилось из-за сущей мелочи – отсутствия денег. Поэтому мы с Борькой, и примкнувший к нам Шантер, много времени тратили на поиски спонсора, а, заодно, присматривались к коллегам, надеясь, что среди них найдутся энтузиасты, которых удастся переманить, если Фортуна нам улыбнется.

Издание с библейским названием, в котором мы работали, ничего общего с Библией и, вообще, с религией не имело. Его целью было находить загадки в любой сфере жизни и предлагать свои варианты решений, а также проводить журналистские расследования не очень ясных, двусмысленных текущих событий. Большая часть тайн и загадок, скачивалась, конечно же, из Интернета, и «генераторы идей», то есть, в первую очередь, мы с Жуковым трактовали их оригинальным и неожиданным образом, основываясь на собственной эрудиции и не выходя за рамки логики. Иногда к нам присоединялся Ромка. Вообще-то в его обязанности входило находить «жемчужные зерна в навозе», то есть, отыскивать реальные истории, усердно перепахивая жизненные пласты, что он и делал с удовольствием, присущим молодости. Когда же повседневность отказывалась выдавать свои тайны или одолевала лень, Шантер на полную мощность включал фантазию.

Так один из первых номеров нашего журнала украсил фоторепортаж о гигантском слизне-монстре, появившемся ниоткуда и сожравшем огород, а также козу с двумя курицами у ветхой старушки Евдокии Семеновны, жившей в пригородной зоне. На фотографиях монстр выглядел устрашающе: огромные слюдяные глаза злобно таращились из-под увесистых рогов, а тело, обтянутое блестящей кожей, неожиданно оканчивалось двумя ластами.

Репортаж вызвал ажиотаж и панику: кто-то из наших наиболее привередливых читателей потребовал комментариев специалистов, и биологи из Академии наук вынуждены были выезжать на место обитания слизня и что-то невразумительно объяснять по поводу экологии и мутации живых существ.

Шантеру удалось выйти сухим из воды: ветхая бабушка скончалась еще до приезда ученых, а немногочисленные спившиеся обитатели заброшенной деревушки такого наговорили по белой горячке о местной флоре и фауне, что совершенно обалдевшие доктора наук постарались отделаться в прессе общими фразами и поскорее забыть о кошмаре. Но нет худа без добра: ссылки на наш журнал вызвали не только злобу конкурентов, но и увеличили тираж, коллективу даже часть зарплаты выдали по этому поводу, а какие-то ушлые ребята внесли деревеньку в один из туристических маршрутов и начали строить там ресторан и мотель.

Мы с Жуковым долго хохотали над репортажем, а потом устроили допрос с пристрастием. Ромка признался, что решил использовать опыт Джека Лондона, который, будучи репортером небольшой газеты, повысил ее тираж, опубликовав серию фоторепортажей о чудовище, напоминавшем снежного человека. В роли же чудища снимался его друг.

История Ромкиного материала такова. В один из выходных Шантер отправился навестить бабушку. Путь от автобусной остановки до бабушкиного хутора пролегал мимо избы Евдокии Семеновны, которая дала Ромке напиться и посетовала, что не может угостить молочком, поскольку козу, а также две курицы сожрали на закусь оголодавшие местные алкаши во главе с бывшим механизатором Спиридоном. Телефона у старушки не было, вызвать милицию она не могла, а потому попросила об этом Шантера. Ромка пообещал. Однако, отъевшись за выходные бабушкиными пирогами, он придумал, как одним махом решить несколько проблем. Во избежание неприятностей с местной властью, он разыскал участкового и ознакомил со своим планом. Участковый был далеко не дурак и сразу же оценил его гениальность.

Они сели в машину, приехали к Спиридону и, захватив его, отправились к Евдокии Семеновне. Спиридон слезно покаялся перед старушкой в содеянном, и поклялся вместе с другими алкашами все лето, вплоть до самой осени помогать ей по хозяйству, а осенью заготовить на целую зиму дров. Участковый же пообещал исполнение клятвы проконтролировать. Потом они обрядили Спиридона в старый резиновый костюм для подводного плавания, который нашелся у участкового, присобачили ему рога, очки, на ноги надели ласты, сверху мастерски прошлись кистью с серо-зеленой краской, выбрали подходящий ракурс и нащелкали фотографий.

За спиной рогатого Спиридона зловеще поблескивало озеро, куда он, судя по всему, намеревался сгинуть после кровавой трапезы. Отдельно сняли Евдокию Семеновну с единственной уцелевшей курицей и кобелем Джеком. Участковый светиться не стал.

Спиридон под его нажимом поклялся обо всем молчать, но, конечно же, слова не сдержал. Его странный, невероятный и невразумительный рассказ трансформировался в пьяных головах собутыльников в совершенно фантастическую, леденящую кровь историю о монстре инопланетного происхождения, который с незапамятных времен живет в местном озере и может перевоплощаться в кого угодно: от участкового до крупного рогатого скота. Прикинувшись соседом, к примеру, он заманивает человека или скотину поближе к воде, а там утаскивает на дно и пожирает. И если человеческих жертв никто припомнить не мог, то живности, судя по рассказам, монстр истребил предостаточно.

В общем, Ромке повезло: блеф сработал. И хотя всем было очевидно, что история с монстром – это нахальное вранье, серьезно и аргументировано разоблачать его никто не взялся. Обошлось лишь несколькими завистливыми и злопыхательскими заметками в дешевых газетенках.

Я рассказываю об этой истории со всеми подробностями потому, что, спустя некоторое время, нам с Жуковым довелось близко познакомиться и с участковым, и со Спиридоном при очень странных, даже жутковатых обстоятельствах.

А пока за окном моросил дождь, секретарша Лена красила губы, в кабинете тонким бабьим голосом причитал Дирижабль. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возник Жуков.

– Вы следующая, – ехидно сообщил зам. Дирижабля Лавринович, – Чувствую, придется отстреливаться!

– Я дам ей парабеллум, – пообещал Жуков, впихивая меня в кабинет.

Дирижабль напоминал фиолетовую тучку, которая, порхая вокруг стола, никак не могла определить, где бы пролиться благодатным дождем. Дорогой костюм насыщенного чернильного колера, конечно же, выбирала его новая жена Стася, всю жизнь проработавшая кассиршей в общественной бане районного масштаба.

…В райцентре жил старинный друг Дирижабля, у которого наш шеф оттягивался на выходные всякий раз после скандала с первой женой Галей. Вот тут-то на вечеринке его и познакомили со Стасей, 38-летней девушкой с большими амбициями и неповторимым вкусом. Утром они проснулись на сеновале под общей попоной, а спустя три месяца кассирша сообщила Дирижаблю радостную весть о грядущем отцовстве. С Галей пришлось развестись, предварительно обеспечив ее и двоих взрослых детей материально. А Стася умудрилась родить двойню и, судя по фотографии в кабинете, малыши в годовалом возрасте были, как две, а, вернее, три капли воды похожи на своего лысого круглотелого папу.

Посещение его кабинета по понедельникам в первой половине дня стало ритуалом. Дирижабль умолял каждого работать «продуктивнее» и «эффективнее», интересовался творческими планами и подбрасывал иногда дельные, а, чаще, бредовые идеи. Однако все разговоры обычно упирались в зарплату, а, вернее, в ее отсутствие.

На сей раз тактика была иной: вначале он довольно уверенно сообщил, что завтра выдадут часть денег, а после уже спросил, чем собираемся мы осчастливить журнал в ближайшее время? Я, вспомнив ночной кошмар, соврала сходу, что мы с Жуковым предполагаем выдвинуть свою, совершенно оригинальную версию относительно личности Джека Потрошителя, а, кроме того, планируем расследовать загадочное исчезновение художника Алексея, выставляющего свои картины в скверике рядом с синагогой.

Прихлебывая минералку и кивая с довольным видом, Дирижабль вдруг поперхнулся, закашлялся и уставился на меня диким взглядом. Затем невесть откуда взявшимся хриплым басом переспросил:

– Чье исчезновение?

От неожиданности я тоже вытаращилась на него. Целостность картины нарушил Ромка, ворвавшийся в кабинет с очередными сенсационными фотографиями. Дирижабль как-то беспомощно взглянул на него, потом взял снимки и, обращаясь ко мне, тихо сказал:

– Насчет Джека Потрошителя мысль неплохая, но с художником повремените. Вдруг он запил или к родственникам уехал. Как бы людей не насмешить. В общем, пока ничего не предпринимайте, но если что-то новое узнаете, держите меня в курсе.

Я была озадачена. Реакция Дирижабля была настолько странной, что я сразу же, не обращая внимания на язвительные реплики Лавриновича, помчалась разыскивать Борьку. Тот мрачно курил на лестнице.

– Ты чего такой? – осторожно поинтересовалась я.

Борька погасил сигарету и задумчиво произнес:

– Знаешь, Дирижабль, вроде, по привычной схеме функционирует, да только мне показалось, что он сегодня то ли растерянный какой-то, то ли напуганный.

Я внимательно посмотрела на Жукова: визит к шефу действительно озадачил его. А Борькиной интуиции я доверяла не меньше, чем своей. Более того, еще в юности мне довелось убедиться, что особенно тонко и безошибочно он предчувствует крупные неприятности. Очень крупные. Друзья не случайно прозвали его «черным котом». Но беда в том, что Жуков, чаще всего, не мог точно определить, с кем именно из близких людей должно приключиться несчастье, и насколько серьезно оно затронет каждого.

Я рассказала о своем общении с Дирижаблем, и Жуков помрачнел еще больше. Потом сказал:

– Ладно, время покажет. Пойдем, обсудим твои идеи, Лавринович скоро номер верстать начнет.

На лестницу выскочил взлохмаченный Ромка и заверещал:

– Зинаида, я слышал фрагменты твоего разговора с Дирижаблем. Что, объявился Джек Потрошитель, который художников крошит? Возьмите меня, я снимков наделаю!

– Иди, иди! – сурово сказал Борька. – У Дирижабля на даче гигантский петух объявился с двумя огнедышащими головами, его и снимай, если согласится!

Ромка обиделся, а мы пошли к Жукову.