2

Когда Лев наконец добрался до Бугульмы, то подвергся там нешуточному разносу.

– Тебя для чего в тыл белым посылали?! Информацию собирать или перестрелки устраивать? – гневно потрясал кулаками в воздухе начальник местной контрразведки. – Тоже мне, ковбой нашелся! Пистолет откуда у тебя? Мы же запрещали агентам перед выходом на маршрут брать с собой оружие! А если под обыск попадешь?

– Ну и что? Я же, по легенде, коммерсанта изображал. А время сейчас, сами знаете, какое. Разве коммерсант не может приобрести «наган» или «маузер» для защиты своей жизни и имущества?

– Да, тут ты, Лева, прав на все сто. Я как-то об этом не подумал. Оружие разведчику действительно не помешает. Но только в самом крайнем случае!

– Ну не мог я пройти мимо! Что ж я, идол бесчувственный?!

– Ладно-ладно, не кипятись. Молодец, что вмешался. И девушку спас, и беляков положил. Вот только легенду свою ты, что называется, засветил. Больше тебе появляться в наших местах не рекомендовано.

– Почему? Свидетелей же не осталось.

– Ты в этом уверен? А возница где?

– Не знаю. Мы с ним перед самым разъездом попрощались.

– Вот видишь! А ты говорил.

– А вы считаете, что надо было и его? Я бы не смог! Одно дело – белочехи, а совсем другое – наш трудовой брат-крестьянин! Причем ни в чем не повинный!

– Вот только не стоит из меня откровенного упыря делать! Возницу я для примера вспомнил. А бой за Дымку? Там тоже свидетелей предостаточно было. Нет, дорогой «гражданин Чижиков». Лучше тебе отсюда уехать. Куда-нибудь, не очень далеко. Например – под Екатеринбург…

В окрестностях столицы Урала хаос оказался не меньшим, чем под Бугульмой. Чехословаки напирали неотвратимо. Подняла голову и местная контрреволюция, до того сидевшая словно мыши по норам. «Стоило ехать так далеко, чтобы и здесь застать такой же бардак»! – невольно думал про себя молодой разведчик. 11 июля по старому стилю, или 24 – по новому, он, вместе с отступающими эшелонами красных, очутился на разъезде с весьма примечательным названием Хохотун. После него единственным препятствием на пути к Екатеринбургу оставался только мост через реку Исеть. Там командование красных и решило сделать засаду в надежде хоть немного задержать наступающие чехословацкие части и тем самым выиграть время для эвакуации города. Но требовался опытный проводник, хорошо знавший окрестные места. На эту роль отлично подошел комиссар близлежащего села Решёты. В округе он слыл за умного и рачительного хозяина. Да и был к тому же ещё и бывшим фронтовиком. Кандидатура, в общем, со всех сторон положительная.

Кроме того, решётского комиссара предполагалось использовать и в качестве связного для Льва, которому предстояло изображать в белом тылу очередного коммерсанта, занимавшегося доставкой всякой мелочевки из Екатеринбурга. Тот только пожал плечами. Раз надо – значит, надо. Указал он и подходящее место для засады в районе Палкинского разъезда. Как раз в том месте, где линия железной дороги проходит сквозь густой лес, подступающий к полотну с обеих сторон. Там арьергард красных и занял позиции поздним вечером 24 июля.

Передовой чешский эшелон подошел туда вскоре после полуночи. Ошибиться было невозможно. Над головным паровозом, вместо привычного красного, трепетало множество бело-зеленых флажков. Едва грянули первые выстрелы, как он сразу же замедлил ход. Сражение, впрочем, развивалось вяло. Артиллерии у красных не было, зато чехи тотчас сноровисто скатили с платформы два тяжелых орудия. Пока передовая партия чехословаков дожидалась у своих вагонов рассвета, остальные их эшелоны сдали задним ходом обратно на разъезд Хохотун. В общем, задачу по сдерживанию неприятеля отряд красных выполнил. Был среди его бойцов и «Студент» со своим непременным «маузером». В душе, конечно, он предпочитал явную войну тайной и никогда не упускал подвернувшейся возможности схватиться с врагом в открытую.

Екатеринбург же пал вечером 25 июля в результате прямого предательства. Или диверсии. Это уже с какой стороны посмотреть. Затаившиеся в городе белогвардейцы выдали себя за подкрепление, отправленное к оборонявшим вокзал красным, а потом ударили тем в спину. Лишь после в Екатеринбург вступили казаки. Кстати, чуть раньше, во время эвакуации, большевики намеревались серьезно разграбить город, однако им не позволил этого сделать отряд анархиста Жебунёва. Вернее, братишки согласились беспрепятственно пропустить красных по направлению к Тюмени и Нижнему Тагилу лишь в том случае, если Екатеринбург не пострадает.

Все эти подробности Лев услышал уже после перехода на нелегальное положение. Но и здесь у него дело не заладилось. Числа двадцать шестого выбранный в качестве курьера комиссар села Решёты был убит по дороге в Екатеринбург. Несчастного застрелили метким выстрелом в затылок, когда тот ехал на подводе на базар. С убитого сняли сапоги, похитили предназначенные для продажи крынки с молоком и сметаной, однако лошадь с телегой не тронули. Как выяснилось, то была не единственная жертва. Ещё 24 июля исчез слуга-чех, носивший продукты из города для укрывавшихся на заимке Маргаритино бывших «буржуев». Рано утром он закупил в Екатеринбурге провизию и отправился в обратный путь. И пропал. Тело чеха обнаружили в густом кустарнике, верстах в трех от Маргаритино, на следующий день после убийства комиссара. Тоже застрелен. Бывшие при нем продукты исчезли.

«Так, так, так, – принялся напряженно размышлять Лев. – Какая-то нечисть тут завелась! Скорее всего, действует в одиночку, поскольку нападает только на одиноких путников. Если бы работала шайка, то наверняка забрала бы и лошадь с телегой. Да и местным крестьянам подвода бы явно не помешала. Значит – не они. О каких-либо политических убеждениях говорить тоже не приходится. В одном случае убили комиссара, в другом – барского слугу. Обыкновенный бандитизм. Надо попробовать с этим разобраться!»

Легко сказать – разобраться! Но как? Облаву устраивать? Так никто за ним не пойдет. Кому охота в лесу на пулю нарваться? Ведь неведомый душегуб, похоже, не только вооружен, но и готов на всё. После долгих раздумий Лев решил остановиться на варианте ловли «на живца». Причем в качестве наживки использовать самого себя. Ну и при условии сведения риска до приемлемого минимума. Вариант идти пешком однозначно отпадал. Здесь не угадаешь, когда и откуда может прилететь пуля. То же относилось и к езде в телеге. Не будешь же от каждого куста шарахаться! Слишком подозрительно выйдет. И на подстраховку никого не возьмешь. Злодей только на одиночек нападает.

Думал Лев, думал и придумал. В один из ближайших дней он отправился с группой крестьян в Екатеринбург. Дорога туда, как он и ожидал, прошла спокойно. В городе же новоиспеченный коммерсант раздобыл легкую бричку с откидным кожаным верхом. Самое то для господина, занимающегося разъездной мелкооптовой торговлей. Ну, не на телеге же ездить! Вот только в бричке, перед отъездом в обратный путь, Лев сделал кое-какие изменения. Откинув верх, он прорезал с двух сторон в кожаном пологе два аккуратных отверстия, особо не видимых снаружи. Теперь изнутри можно было наблюдать за окрестностями, самому оставаясь скрытым от посторонних глаз. На этом и строился весь расчет. А в том, что убийца непременно клюнет на наживку, Лев нисколечко не сомневался. Он же будет изображать одинокого господина. Да ещё и коммерсанта в придачу! А значит, там будет чем поживиться. К тому же любой хищник от безнаказанности наглеет. И поневоле теряет осторожность.

Едва бричка, покинув городские окраины, неспешно въехала в тайгу, как Лев тотчас утроил бдительность. Верный «маузер», заряженный и снятый с предохранителя, лежал удобно под рукой. И все же, как он ни готовился к этому моменту, хриплый голос, откуда-то справа, прозвучал подобно раскату внезапного грома:

– Ваше благородие, погодь маленько!

Приникнув к своей «смотровой щели», Лев увидел стоявшего у обочины мужика в картузе, до самых глаз заросшего черной клочковатой бородой. В руках у того мелькнул обрез от винтовки. Однако Лев опередил незнакомца. Не став выглядывать из-за полога, на что, очевидно, и рассчитывал убийца, он вскинул пистолет и выстрелил прямо сквозь отверстие. Душегуб рухнул навзничь и захрипел. Пуля угодила ему прямо в лоб. Второго выстрела не потребовалось. Убедившись, что здесь все кончено, «коммерсант» взмахнул вожжами и покатил дальше. Кем был убытий – дезертиром, каторжником или простым бандитом, его абсолютно не интересовало. Главное, что тот получил по заслугам.

3

После того как фронт откатился далеко на запад, Лев остался во вражеском тылу совершенно один. Комиссара-курьера убили, а иными явками его в царившей перед падением Екатеринбурга неразберихе попросту не успели снабдить. Приходилось надеяться только на собственные силы. Благо позволяла удачно выбранная личина коммерсанта. И все же, повинуясь некоему шестому чувству, по пути к своим Лев старался держаться подальше от людных мест, предпочитая кочевать по глухим деревням. Мало ли что. Где большой город, там и властей много. Вместе с сопутствующими службами. В том числе – и контрразведывательными. А попадать в подвалы белогвардейской чрезвычайки тоже не хотелось. Слухи о ней ходили почище, чем о ЧК!

Меж тем молва о решительном «гражданине Чижикове», в два счета ликвидировавшем вооруженного бандита-дезертира, разлетелась далеко вперед. И вот однажды, когда Лев приехал в один из отдаленных хуторов, к нему, на ходу ломая шапку, заспешил один из мужиков.

– Ваше благородие, нижайше просим посодействовать!

– В чем дело?

– Помогите на «товарищей» управу найти!

– Каких «товарищей»? – внутренне насторожившись, переспросил Лев. – Большевиков, что ли?

– Не. Шут его знает, как они обзываются. Те, за свободу которые.

– Анархисты?

– Да, да! Нархисты. Пришли намедни на хутор. Мы, мол, за вас кровь проливаем, так что давайте сало, самогон. Ну и золотишко у кого какое завалялось.

– И вы, хочешь сказать, послушались?

– Не совсем. Золотишко пока придерживаем, а выпивкой и закуской обеспечили. Да и как иначе? Их же человек шесть, с бонбами да леворвертами. Волосья до плеч – ужасть!

– Так здесь же, в округе, оружия небось валом припрятано! И у вас на хуторе винтовки, чай, имеются. Что ж вы отпор не дали? А ещё мужики!

– И не говори, ваше благородие! Чего с нас взять? Мы народ темный. Один скажет: «Трогай»! – и все за ним. А без вожака на такое дело никого и не подымешь. Боятся мужички.

«Действительно – стадо!» – про себя подумал Лев, а мужик, комкая шапку в руках, продолжил:

– Да и мы, если честно, миром думали разойтись. Мол, попьют, погулеванят, да и дальше тронутся. Ан нет! Они же ещё вон что удумали! Жен обобществлять будут!

– Что?!

– А вот полюбуйся, мил-человек!

И мужичок вытащил из-за пазухи скомканный и уже порядком потрепанный лист бумаги. Лев развернул его и сразу все понял. Это был печально знаменитый «Декрет об отмене частного владения женщинами» в конце февраля 1918 года, изданный якобы от имени Самарской федерации анархистов. В нем декларировалось, что с 1 мая все женщины в возрасте от 17 до 32 лет изымаются из «частной собственности» и становятся «достоянием народа». А значит, с этого момента каждый мужчина имеет право пользоваться любой из них, но «не чаще трех раз в неделю в течение трех часов». За бывшими мужьями, впрочем, сохранялся внеочередной доступ «к телу». Распределением же «очередности», согласно документу, должен был заниматься местный клуб анархистов. Ну и тому подобный порнографический бред.

Как выяснилось впоследствии, листовку эту состряпал некий Михаил Уваров. Взбешенные анархисты немедленно убили его, однако фальшивка уже зажила собственной жизнью. Её, выдавая за подлинный декрет советской власти, сразу приняли на вооружение всевозможные пропагандистские бюро Белого движения. Вот так и получилось, что история с обобществлением женщин сильнее ударила не по анархистам, а именно по большевикам, которые в пресловутой листовке и вовсе не упоминались. Не преминули воспользоваться «Декретом» и различные уголовные элементы, получившие возможность творить всякие бесчинства как бы под официальным прикрытием. К их числу, видимо, и относился отряд анархистов, вторгшийся на глухой уральский хутор.

Поразмыслив, Лев решил помочь крестьянам. Тем более что эти бандиты своими действиями невольно дискредитировали саму идею советской власти.

– Вот что, отец, – сказал он. – Кстати, как тебя зовут?

– Никифор.

– Хорошо. Так вот, Никифор, где эти ироды сейчас? В самом хуторе?

– Нет. На заимке, поблизости.

– Уже лучше! Сможем подготовиться основательнее. Давай, собирай мужиков. Только смотри, чтоб все с оружием были. Да пускай не стесняются! Я вам не урядник! Отбирать не буду…

Минут через тридцать – сорок ополчение прибыло. Как и предполагал Лев, оружия на хуторе оказалось предостаточно. Чего здесь только не было! И обрезы, и целые «трехлинейки», и «наганы», и даже пара гранат-лимонок.

«Твою мать! – в сердцах выругался про себя агент. – Да с таким арсеналом крепость можно штурмовать, а они все сигнала ждут!»

Отобрав несколько фронтовиков, Лев вместе с ними и Никифором отправился на разведку. Заимка, где засели анархисты, представляла собой обычную избу, стоявшую посреди свободного от леса выгона.

– Умно, – пробравшись сквозь заросли кустарника, констатировал «коммерсант». – Незамеченным не подойдешь. Часового они ставят?

– Раньше ставили, теперь – нет.

– Понятно. От безнаказанности обнаглели.

– Похоже на то. Дверь только на запоре держат.

– А вы откуда знаете?

– Так это… Мы же им провизию носим.

– Сами?! Добровольно?!

– А как иначе? Не ждать же, пока анчихристы в хутор нагрянут! Нам и первого раза за глаза хватило! Не только по погребам, но и по избам не ровен час шарится начнут! А то и баб с девками уводить станут. Во исполнение «Декрета»!

– Ну вы даете! Ладно. Лирику оставим. Не для того мы сюда пришли. Последний вопрос. Дверь в избе куда открывается?

– Вовнутрь.

– Плохо. Снаружи не подопрешь.

Облазив опушку, Лев наметил удобные позиции и расставил там мужиков с винтовками.

– Вот что, ребята. Валите всех, кто из окон выскакивать станет. Паспорта и фамилии спрашивать не будем!

Сам он, в компании с Никифором, решительно направился к двери избушки. Никто, похоже, их появления не заметил. Анархистам, очевидно, было не до того. Изнутри доносился глухой гомон голосов, то и дело прерываемый матом и пьяными выкриками. Подобравшись к порогу, Лев приготовил пистолет и сделал знак Никифору. Тот робко постучал в дверь.

– Кто? – раздался в ответ хриплый пропитой голос.

– Не пужайтесь, товарищи. Это я – Никифор. Огурчиков принес да молочка. Ну и бутылочку, само собой! Куда ж без неё!

– Щас открою. Погоди!