В первые дни февраля 1964 года в резидентуре Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ при СМ СССР в Женеве царила атмосфера тревоги и растерянности, а резидент не отходил от аппаратов шифросвязи с Центром. И на то были причины. Офицер безопасности сообщил, что вечером 4 февраля бесследно исчез эксперт советской делегации на конференции Комитета 18‑ти государств по разоружению Организации Объединённых Наций 37‑летний Юрий Иванович Носенко. Ситуацию усугубляло то обстоятельство, что советский дипломат одновременно был сотрудником Второго главного управления (контрразведка) КГБ при СМ СССР и должен был обеспечивать безопасность намеченного на ближайшее время нелегального визита в Женеву своего начальника, генерал-лейтенанта Олега Михайловича Грибанова.

Но сообщения зарубежной прессы 10 февраля повергли сотрудников резидентуры в шок: из этих сообщений следовало, что Носенко обратился к американским властям с просьбой о предоставлении ему политического убежища в США…

Это был скандал! Ведь перебежчиком стал сын Ивана Исидоровича Носенко, сталинского наркома (министра) судостроительной промышленности СССР с 1939 по 1956 год, урна с прахом которого покоится в Кремлёвской стене.

Юрий Носенко родился 30 октября 1927 года в городе Николаеве на Украине. В 1950 году он окончил МГИМО, где специализировался по США, и в 1953 году по протекции отца начал работать в системе госбезопасности. С января 1960 по декабрь 1961 года майор Носенко был заместителем начальника 1‑го (американского) отдела Второго главка (контрразведка) КГБ при СМ СССР. Именно этот элитный отдел (ещё одним заместителем начальника отдела был полковник Матвеев Михаил Георгиевич) занимался разработкой Пеньковского, который впервые попал в поле зрения советских контрразведчиков в декабре 1961 года. Тогда оперативная группа Второго главка и 7‑го Управления (наружное наблюдение) КГБ при СМ СССР зафиксировала его совместное нахождение в подъезде дома № 11 по Малому Сухаревскому переулку с Анной Чизхолм, женой 2‑го секретаря посольства Великобритании в Москве Родрика Чизхолма, который, по сведениям, полученным от советского разведчика и сотрудника МИ‑6 Джорджа Блейка, был резидентом английской разведки в Москве. За Пеньковским было установлено круглосуточное наружное наблюдение дома и на работе. Тем не менее его не брали с поличным в течение почти десяти месяцев, и именно это обстоятельство до сих пор является наиболее дискуссионным в деле Пеньковского. Ведь всё это время с помощью тайников и личных встреч он передавал на Запад секретные материалы, которые копировал дома, принося их из Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба и Главного ракетно-артиллерийского управления (ГРАУ) Министерства обороны СССР.

Возможно, через Пеньковского гнали дезу с целью скрыть от американцев подготовку к операции «Анадырь» по переброске на Кубу советских баллистических ракет. Предыстория этой операции такова. В 1961 году США начали размещение в Италии и Турции ракет средней дальности «Юпитер», имевших подлётное время до Москвы порядка 8 минут. В качестве ответной меры 24 мая 1962 года на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС было принято решение о размещении советских ракет средней дальности с ядерными боеголовками на территории Республики Куба.

14 октября 1962 года американский самолет-разведчик U‑2 совершил облёт Кубы и сделал первые снимки советских позиций баллистических ракет Р‑12. Анализ переданных в ЦРУ снимков показал, что схема расположения пусковых площадок и систем обслуживания совпадает со схемой размещения площадок ракет средней дальности в Советском Союзе. Идентифицировать ракеты помог полковник советской военной разведки Пеньковский, работавший на МИ‑6 и ЦРУ. Ранее, в 1961 году, он передал американцам совершенно секретный справочник с фотографиями основных советских ракет и подробные сведения об этапах строительства их стартовых позиций. Мир оказался на грани ядерной войны. 22 октября 1962 года президент Кеннеди объявил о приведении американских вооружённых сил в полную боевую готовность и начале блокады Кубы. В тот же день Пеньковский был арестован по дороге на работу и сразу доставлен в здание КГБ на Лубянке.

К этому времени Носенко перешёл в 7‑й отдел (контрразведка на канале кратковременного пребывания иностранцев в СССР) Второго главка КГБ при СМ СССР и с июля 1962 года являлся заместителем начальника этого отдела. Именно он лично курировал проживавшего с октября 1959 по июнь 1962 года в СССР Ли Харви Освальда, который 22 ноября 1963 года стрелял в 35‑го президента США Джона Кеннеди.

Скорее всего, став перебежчиком, Носенко выполнял личное задание Хрущёва и всего «украинского клана», призванное убедить американцев в том, что Освальд не проходил в СССР никакой специальной подготовки и Москва не причастна к убийству Кеннеди.

Дело в том, что, хотя Карибский кризис и был успешно разрешён к началу 1963 года – СССР вернул ракеты с Кубы, а США убрали ракеты из Турции и отказались от планов вторжения на Кубу, тем не менее в результате предательства Пеньковского, который передал на Запад в общей сложности 111 плёнок «Минокс» с заснятыми на них 5500 секретными документами общим объёмом в 7650 страниц, выяснилось, что Советский Союз значительно уступал Соединённым Штатам по своему ракетно-ядерному потенциалу как в количественном, так и в качественном отношении. Например, на начало 1962 года американцы имели на вооружении более шести тысяч ядерных боеголовок, тогда как у Советского Союза их было только 405 (в пятнадцать раз меньше). Именно поэтому убийство президента Кеннеди 22 ноября 1963 года, спланированное наиболее агрессивными кругами США во главе с ЦРУ, и особенно подстава Освальда как доказательство «советского следа» в нём, было призвано спровоцировать объявление войны и обмен ядерными ударами, при котором США на тот момент имели все шансы победить.

По официальной версии, озвученной комиссией Уоррена, единственным подозреваемым в убийстве Джона Фитцджеральда Кеннеди (ДФК) являлся киллер-одиночка Ли Харви Освальд. И это при том, что он стрелял с шестого этажа по уходящей мишени из неудобной позиции под крутым углом. За 4,8 секунды из винтовки с ручной перезарядкой (итальянская пехотная винтовка 1940 года) он выпустил три пули по числу найденных гильз и попал точно в голову. При этом Освальд никогда хорошим стрелком не считался и необходимые навыки снайпера у него отсутствовали. Тем не менее примерно в час ночи 23 ноября ему было предъявлено обвинение в убийстве президента Кеннеди. 24 ноября, когда его переводили из Департамента полиции в окружную тюрьму Далласа, в 11.21 он был смертельно ранен выстрелом в живот владельцем ночного клуба Далласа Джеком Руби, который также впоследствии умер в тюрьме.

В 1979 году Специальный комитет по убийствам Палаты представителей конгресса США (United States House Select Committee on Assassinations) исследовал аудиозапись звуков во время стрельбы в ДФК. На основании этой записи эксперты пришли к выводу, что выстрелов было четыре, а киллеров – как минимум двое: второй стрелял из-за деревянной ограды вокруг травяного холма на пути следования кортежа. И действительно, на видеозаписи в момент убийства ДФК хорошо видно, как тело Кеннеди качнулось назад (Освальд стрелял сзади). Десятки очевидцев показали под присягой, что киллер стрелял в президента не сзади, а спереди.

В 2023 году, за неделю до 60‑летия убийства Кеннеди, в США состоялась премьера документального фильма «ДФК: что видели доктора». В фильме использованы архивные записи опросов врачей и медсестёр из больницы Parkland в Далласе, куда 22 ноября 1963 года агенты Секретной службы доставили тело 35‑го президента США. Тело осматривали хирурги Роберт МакКлелланд и Дональд Селдин, которым помогали Рональд Джоунс, Лоуренс Клейн, Кеннет Сальер, Питер Лоэб и Джо Голдстрич. Все они утверждают, что видели не только зияющую рану на затылке ДФК, но и рану на его шее, чуть выше воротника рубашки, прямо над галстуком. «Увидев две раны, я тогда произнес про себя: большая рана сзади и маленькая на шее, – вспоминает Рональд Джоунс. – Мы тогда подумали, что это было входное отверстие пули и что она вышла в затылок». А это уже заговор.

В фильме также показана реакция врачей на опубликованные властями фотографии тела президента после того, как его доставили в Вашингтон – на них рана на шее отсутствует.

«Я не хотел стать мишенью для тех, кто убил нашего президента, – объяснил свое многолетнее молчание Джо Голдстрич, который в 1963 году учился на четвертом курсе медицинского института и помогал осматривать тело Кеннеди. – Поэтому я более 30 лет никому не рассказывал даже то, что находился в тот день в 1‑м приёмном покое травматологического отделения больницы».

«На пресс-конференции доктор Перри (доктора Малколма Перри уже нет в живых. – А.В.), описывая рану на шее, сказал, что, по его мнению, это, похоже, входное отверстие, – рассказывает МакКлелланд. – После того, как он вышел из комнаты, к нему подошел какой-то мужчина. Наверное, агент Секретной службы, подумал тогда Перри. “Вы никогда, повторяю, никогда, не должны говорить ни о каком входном отверстии, – потребовал незнакомец. – В противном случае пеняйте на себя!”»

Оставалось связать киллера-одиночку с советскими спецслужбами, как это было сделано в случае убийства Бандеры, и обвинить Советский Союз в политическом убийстве. Для этого Юрий Носенко был помещён в подземную тюрьму, специально построенную для него в учебном центре ЦРУ в штате Вирджиния (объект «Ферма»). На протяжении нескольких лет одиночного заключения его подвергали различным изощрённым методам психического воздействия и изнурительным допросам с одной лишь целью – выяснить, проходил ли Освальд специальную подготовку в Советском Союзе. Вот пример такой проверки на полиграфе: «Попытаться установить, имел ли субъект в действительности отношение к делу Освальда во время его пребывания в Советском Союзе или же связь субъекта с делом Освальда была лишь частью прикрывающей его легенды; определить, участвовал ли субъект лично в деле Освальда в 1963 г. после убийства президента Кеннеди; удостовериться, получал ли субъект специальные инструкции от КГБ передать американскому правительству касающиеся Освальда данные».

Как свидетельствуют многочасовые стенограммы и аудиозаписи допросов Носенко, его показания комитетам и специальным комиссиям Конгресса США, им было раскрыто до 165 сотрудников советской внешней разведки, около 120 агентов и более 435 сотрудников советской контрразведки. Но можно ли верить американской стороне в том, что всю эту информацию она получила от Носенко? По мнению ряда ветеранов советской разведки и контрразведки, «досье Носенко» (многотомные материалы допросов, опросов, проверок, аналитических отчётов, сравнительных таблиц и т. д.) и особенно документы, рассекреченные после 1998 года и публикуемые с 2014 года, носят явные следы фальсификации с учётом информации, полученной намного позже из других источников, в том числе от перебежчиков и из воспоминаний ветеранов КГБ.

В 1968 году в ЦРУ пришли к выводу, что Носенко был действительно перебежчиком. Он был освобождён из тюрьмы и принят на работу в ЦРУ консультантом с выдачей компенсации в размере 137 тыс. долларов. С начала 1970‑х годов Носенко работал в качестве консультанта ЦРУ.

В Москве бегство Носенко дало формальный повод для расправы над его бывшим шефом, начальником контрразведки Грибановым. 15 мая 1964 года решением парткома КГБ генерал-лейтенанту Грибанову был объявлен строгий выговор с занесением в учётную карточку: «За грубые нарушения партийных принципов в работе с кадрами, за серьезные ошибки и недостатки в оперативной работе, порочный стиль в руководстве главком, что привело к тяжелым последствиям». 18 мая последовал приказ по КГБ: «За допущенные грубые нарушения партийных принципов в работе с кадрами, серьезные ошибки и недостатки в работе с агентурой, порочный стиль в руководстве главком, приведшие к тяжелым последствиям, освободить от должности начальника 2‑го Главного управления и обязанностей члена Коллегии КГБ при СМ СССР». 3 июня 1964 года Президиум ЦК КПСС утвердил освобождение Грибанова с занимаемых постов в КГБ с зачислением в действующий резерв по должности заместителя начальника отдела Главного управления КГБ. 6 июня приказом по КГБ он был отозван в распоряжение Управления кадров. В тот же день Совет Министров СССР освободил Грибанова от обязанностей члена Коллегии КГБ при СМ СССР.

С 27 февраля 1965 года Грибанов работал заместителем директора завода № 1134 по режиму и охране Министерства среднего машиностроения СССР, оставаясь в действующем резерве КГБ по должности заместителя начальника отдела Управления. 7 августа 1965 года он был уволен из органов КГБ по статье 59 п. «Д» (по служебному несоответствию), а также лишён знака «Почётный сотрудник госбезопасности». Тогда же решением Парткомиссии при ЦК КПСС Олег Михайлович Грибанов был исключен из партии.

В 1966 году на книжных полках появилась повесть «Ошибка резидента», автором которой под псевдонимом «Олег Шмелёв» является не кто иной, как опальный начальник контрразведки страны Олег Грибанов. В 1968 году на основе повести был снят одноимённый фильм, в котором в образе сотрудника советской контрразведки Павла Синицына (актёр Михаил Ножкин) выведен майор Юрий Носенко. Под легендой уголовника «Бекаса» его подводят к резиденту западной разведки Михаилу Тульеву (актёр Георгий Жжёнов). При переброске собранных Тульевым материалов через границу, а в действительности крупной дезинформации, «Бекас» вместе с раненым в результате стычки с советскими пограничниками подручным Тульева бандеровцем Кругом оказывается в нейтральных водах и уходит за кордон. В западном разведцентре «Бекасу» устраивают изощрённую проверку вначале на полиграфе, а затем в специально построенной «музыкальной шкатулке» – изолированной одиночной бетонной камере. Сломать «Бекаса» не удаётся, и его направляют в разведшколу.

 
Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.
Что любил – не сберёг, что имел – потерял,
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
И носило меня, как осенний листок,
Я менял города, я менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не блестела луна.
 

Совершенно очевидно, что Грибанов в своей книге излагает версию ухода Носенко к американцам с целью передачи крупной дезинформации ЦРУ. Так ли было на самом деле? Председатель КГБ Семичастный в своих воспоминаниях пишет: «…До самого конца моего пребывания в КГБ мы так ничего о Носенко и не узнали. Много позже дошло до нас, что он не выдал ни одного имени, вызвав, таким образом, даже недоверие к себе американцев, и какое-то время провел за решеткой в суровых условиях: оказался, мол, ключевой фигурой, а затемняет “контакты” между КГБ и Освальдом. <…> А что, если он сознательно утаил имена своих бывших коллег? Если это так, то можно ли говорить о его добровольном побеге… Правду о побеге Юрия Носенко пока еще никто не разузнал. Не знаю ее и я».

Однако Семичастный прекрасно понимал, что Хрущёв легко переступит и через него, как это было уже не раз – и с Жуковым, и с Серовым, и с Грибановым. И он решил действовать. Причём в тандеме с Шелепиным, который в то время был председателем Комитета партийно-государственного контроля при ЦК КПСС и СМ СССР, одновременно являясь заместителем председателя Совета Министров СССР.

Родившийся таким образом в недрах спецслужб заговор по смещению Хрущёва сразу же получил активную поддержку среди членов и кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС. Возглавил заговорщиков бывший первый секретарь ЦК КП Украины, секретарь ЦК КПСС Николай Викторович Подгорный, к которому сразу же примкнули и другие украинцы, прежде всего бывший первый секретарь Днепропетровского обкома КП(б) Украины и председатель Президиума Верховного Совета СССР (с 7 мая 1960 по 15 июля 1964 года), секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев и действующий первый секретарь ЦК КП Украины Пётр Ефимович Шелест, а также первый секретарь Крымского обкома КПСС/КП У, активно поддержавший инициативу Хрущёва по передаче Крыма из состава РСФСР в состав Украины, председатель Совета Министров РСФСР (с 31 марта 1958 по 23 ноября 1962 года) Дмитрий Степанович Полянский.

Согласно дневниковым записям Шелеста, Брежнев предлагал председателю КГБ при СМ СССР Семичастному в период подготовки октябрьского Пленума ЦК КПСС 1964 года физически избавиться от Хрущёва: «Я рассказал Подгорному, что встречался в Железноводске с В.Е. Семичастным, бывшим председателем КГБ СССР в период подготовки Пленума ЦК 1964 года. Семичастный мне рассказал, что ему Брежнев предлагал физически избавиться от Н.С. Хрущёва, устроив аварию самолёта, автомобильную катастрофу, отравление или арест. Всё это Подгорный подтвердил и сказал, что Семичастным и им все эти “варианты” устранения Хрущёва были отброшены… Обо всём этом когда-нибудь станет известно! И как в этом свете будет выглядеть “наш вождь”?»

Вряд ли можно доверять этим откровениям националиста Шелеста. На самом деле основным «вариантом» устранения Хрущёва был 70‑страничный «доклад Полянского» – объективный и предельно жёсткий анализ ситуации в стране, сложившейся в результате деятельности Хрущёва. Предполагалось, что в случае отказа Хрущёва от добровольной отставки на Президиуме ЦК доклад этот открыто огласит на Пленуме ЦК КПСС член Президиума ЦК Дмитрий Степанович Полянский. Однако документ этот содержал настолько «убойный» компромат, что, полистав его, Хрущёв сразу сдался. Тем более что опереться ему – кроме председателя Президиума Верховного Совета СССР Анастаса Ивановича Микояна – было реально не на кого: всех, кого мог, он к тому моменту уже предал и оттолкнул от себя, пустив страну победившего социализма под откос.

Текст доклада был впоследствии уничтожен. Однако его проект (т. н. «вариант»), по словам архивиста Рудольфа Германовича Пихоя («Москва, Кремль, Власть. Книга 1. Сорок лет после войны. 1945–1985» Москва, 2008), был найден в фондах архива Политбюро: «Доклад тщательно подготовлен. Он насыщен специальной информацией, которой по роду своей деятельности не мог располагать член Президиума ЦК Д.С. Полянский, отвечавший в то время за сельскохозяйственную политику. В докладе содержится экономическая статистика, явно подобранная именно для этого документа. Это касается так называемых макроэкономических характеристик – замедления среднегодовых темпов прироста общественного продукта, ухудшения соотношения в развитии промышленности групп “А” и “Б”, падения производительности труда в стране, нарастания объемов незавершенного строительства. Сбор таких сведений и подготовку статистических материалов подобного рода в то время можно было проводить только с санкции ЦК или (как, вероятно, и было в этом случае) по просьбе Комитета партийно-государственного контроля при ЦК и Совмине СССР. В докладе много данных, которые могли быть получены только от Министерства иностранных дел и КГБ… Форма документа настолько не соответствует его содержанию, что возникает мысль – его готовили тайно, готовили очень информированные люди, скорее всего – из спецслужб, а печатала какая-нибудь старая машинистка… В 1999 г. я рассказал о своей находке В.Е. Семичастному, бывшему в 1964 г. председателем КГБ. Не могу сказать, что это известие его обрадовало. В разговоре он подтвердил, что “доклад Полянского” готовился в КГБ экономистами этого ведомства, а печатали документ две старые машинистки КГБ, также специально привлеченные для этого. По словам Семичастного, “доклад Полянского” не должен был сохраниться…»