До администрации доехал на машине, а дальше помогла дойти охрана. На этаже передвигался на том самом трехколеснике. Врачи взяли слово, что через каждый час буду делать короткую паузу в работе, чтобы разгружать позвоночник. Иначе могло случиться новое обострение.

Я проводил совещания, принимал отчеты аварийных и спасательных служб, выступал по телевидению, держал в уме всю информацию.

– Вам не могут забыть, как бросились благодарить Путина за приезд.

– Обязан был это сделать. Понимаешь, обязан! Президент отложил дела и прилетел в Кузбасс.

– Разве могут быть дела важнее, если люди сгорели? Его сограждане.

– Нет, в моем понимании, я должен был сказать спасибо Владимиру Владимировичу. И извиниться за то, что подвел его. Пожар ведь произошел в моем регионе.

Президент был с нами всегда – не только в дни побед и радости, но и в моменты скорби…

– Наверное, вам стоило сначала у людей попросить прощения, а потом уже перед Путиным голову склонять.

– Сразу, как стал ясен масштаб трагедии, я выступил по областному телевидению! Об этом все дружно запамятовали или делают вид, будто ничего подобного не было. Но сохранилась запись: я рассказал горькую правду о постигшей Кузбасс беде, поклонился землякам, повинился перед ними, почтил память погибших и пожелал выздоровления пострадавшим.

Считаю, мы оперативно организовали помощь. Дня через три после пожара я начал принимать семьи погибших, каждой выдавали по миллиону рублей. Из Австралии позвонил владелец «Зимней вишни» Денис Штенгелов и перечислил деньги на дополнительные выплаты, прибавив к нашему миллиону еще по три. Из федерального бюджета поступили целевые средства. Мы открыли счет для добровольных пожертвований, на него присылали переводы со всей страны. В общей сложности собрали более двухсот пятидесяти миллионов рублей, потом поровну поделили их между семьями погибших и пострадавших.

Я принял всех лично, каждого выслушал, постарался утешить, как мог, хотя и понимал, что любые слова бессильны. Лишь с шестью семьями не встретился, в тот момент они не были готовы общаться.

– Игорь Востриков, у которого при пожаре погибли трое детей и жена, в их числе?

– Нет, с ним разговаривал. Царствие небесное его родным и всем погибшим. Не приведи господь такое горе…

Но что касается этого Вострикова, в процессе нашего общения у меня сложилось стойкое ощущение, что он отпетый циник. Страшно при мысли, что рядом живут такие люди!

Востриков пришел вместе с матерью и другой родней. Все вели себя спокойно, достойно, только он сильно нервничал, был возбужден.

Встречу с каждой семьей я начинал с минуты молчания. Всегда люди вставали, а этот остался сидеть! Как же такое возможно?! У него ведь семья в «Вишне» осталась. А человеку словно по барабану. Сразу завел разговор о деньгах. Мы с комиссией объясняем, из чего складывается общая сумма, а Востриков в ответ: «Что еще можете добавить?» Не скрою, удивился такой постановке вопроса, спрашиваю: «Сколько же тебе нужно?» Говорит: «Хочу уехать в Сочи, купить квартиру и завести там дело». – «Ну так езжай, деньги выплатят приличные». – «Мне этого не хватит».

Мать пыталась урезонить: «Как не стыдно, сынок? Что же ты сразу про деньги? Даже не вспомнил о погибших детях!» Он обругал ее. При мне! Я с трудом сдержался: «Что творишь?! Это ведь твоя мама!» Пожалуй, впервые в жизни столкнулся с таким кощунством и цинизмом. Востриков никого не стеснялся, ему на все было наплевать. Зато на публике красиво вещал, журналистам интервью раздавал, скупую мужскую слезу ронял.

Слышал, потом в Америку отправился. Когда уезжал из Кемерова, получив свое, сказал мне на прощание: «К вам и областному правительству у меня претензий нет. Но остались вопросы к МЧС, пожарным и Путину». Я вспылил: «Ты президента-то не трожь!»

– А откуда взялась информация, что вы, Аман Гумирович, пожертвовали пострадавшим однодневный заработок в размере пяти тысяч рублей?

– Неужели ты поверил в этот бред? Кто-то из моих недругов запустил слух, я специально выяснял, откуда растут ноги у «сенсации».

Было решение централизованно перечислить средний заработок всех сотрудников администрации за рабочий день на нужды пострадавших. Но из длинного списка выдернули именно мою фамилию. Ясное дело, с целью унизить, дискредитировать и окончательно добить. Это же глубоко продуманное оскорбление!

Пиарщики знают, как втоптать человека в грязь. Но люди в регионе помнят: я никогда не мелочился, все, что полагалось в качестве денежной надбавки к моим персональным званиям и наградам, целиком отдавал малообеспеченным, студентам, старикам. Больным детям, на лечение которых собирали по крохе всем миром, из каждой зарплаты перечислял по десять тысяч рублей. Эти суммы наша бухгалтерия списывала с меня и автоматически переводила куда надо.

– Вы в эту «Зимнюю вишню» раньше заходили?

– Что мне там делать? Рядовой торговый центр, перекроенный из старых цехов кондитерской фабрики. Ничего выдающегося. Обычно я ездил на открытие крупных промышленных и социальных объектов, когда появлялось что-то новое, интересное. Других целей у меня не было. К тому же любым представителям региональных властей официально не велели в течение трех лет соваться на предприятия малого и среднего бизнеса. Приняли соответствующий федеральный закон. Буквально били по рукам, предупреждая, мол, полезете с ревизией и проверками, привлечем к ответственности. Даже фраза крылатая родилась: «Перестаньте кошмарить бизнес!»

– Если рассуждать цинично, на вашем веку случались более масштабные трагедии?

– На шахте «Распадская» в Междуреченске 8 и 9 мая 2010 года произошло два мощных взрыва метана, в итоге погиб девяносто один шахтер. Но там производство, где трудились взрослые мужики, они знали о связанных с профессией рисках. А в случае с «Зимней вишней» самое страшное, что сгорели сорок детей.

В пермском ночном клубе «Хромая лошадь» в декабре 2009-го огонь унес жизни полутора сотен человек. Да сколько таких историй было! Я специально интересовался. К примеру, в 1978 году в Иране в кинотеатре заживо сгорели полтысячи человек.

Пожары в публичных местах не такая уж и редкость. Но по поводу «Зимней вишни» меня до сих пор терзают сомнения.

– Какие?

– Почему пламя моментально охватило здание? Отчего температура возгорания оказалась настолько высокой? Может, был поджог? Впрочем, у меня нет доказательств. Здание этого торгового центра словно специально выстроенная ловушка. Пожарная сигнализация не сработала, вентиляция действовала в обратном направлении, почти все двери оказались заперты наглухо… Создается впечатление, будто кто-то заранее продумал, как максимально затруднить выход из «Зимней вишни», чтобы жертв пожара оказалось много, а трагедия прогремела на всю Россию.

Кстати, арбитражный апелляционный суд в феврале 2020 года подтвердил предыдущие решения, что мэрия Кемерова не должна была давать согласие на открытие второй очереди этого торгового центра из-за несоответствия техническим требованиям. И это зона ответственности городской администрации, но никак не областной!

Боль после «Вишни» такая, что до сих пор страшно саднит. В голове постоянно мысль: почему все случилось у меня? Почему?! Видит бог, я всегда жестко требовал соблюдения мер пожарной безопасности, массу недобросовестных собственников отправил в суды, немедленно закрывал предприятия, если получал сигнал о нарушениях. Но беда приключилась именно в Кемерове…

Пауло Коэльо, знаменитый бразильский писатель, в книге «Алхимик» проводит мысль о предназначении: все происходящее с нами предначертано и предопределено свыше. Дергайся или нет, а что должно, то и будет. Полностью согласен с Коэльо. Как говорят арабы, мактуб – «так написано».

Собственное предназначение я всегда видел в помощи людям. Не привык никого оставлять в беде. Но и быть крайним, принимать на себя чужую вину не готов. Со студенческой практики не работал стрелочником…

Знаешь, меня в жизни часто выручал инстинкт, и тут он должен был подсказать: уходи немедленно, Аман, оставляй губернаторство. Но в тот раз почему-то не случилось.

– Никакого предчувствия?

– Ноль! Хотя я мог бы насторожиться: время идет, а Цивилев не едет. Пауза явно затянулась. Впрочем, даже в случае моего ухода зимой 2017–2018 годов, как планировалось, трагедия все равно случилась бы.

– Морально вам было бы полегче? Дескать, слава богу, не при мне?

– Считаю, я чист перед Господом и людьми. Не скрою, думал об этом: ну, ушел бы в январе, за три месяца до пожара, и что принципиально изменилось бы?

Вот если бы сложил полномочия осенью 2017-го, после разговора с президентом, получился бы другой расклад. В первую очередь психологически. Хотя, конечно, переживал бы из-за погибших не меньше. Люди сгорели – от этого факта ничем не заслонишься.

– После «Вишни» вас заставили написать заявление об уходе?

– Нет, никто не принуждал. Сам принял решение. Коль приключилась такая беда, посчитал невозможным продолжать работу губернатором. С моральной точки зрения. Правда, хотел дождаться, пока минует сорок дней после трагедии. Есть на Руси такой обычай… Но из администрации президента попросили не тянуть, раз уж собрался уходить. Мол, зачем откладывать?

И еще настоятельно рекомендовали воздержаться в прощальном заявлении от любых резких фраз. Я пообещал, но на запись обращения к землякам все равно приехали полпред президента Сергей Меняйло и два эфэсбэшника из Новосибирска. Стояли над душой, пока не закончил писать телеобращение. Лишь тогда вздохнули с облегчением. Меняйло сразу отправился докладывать по ВЧ-связи: задание выполнено, лишнего Тулеев не ляпнул.

В итоге ушел 1 апреля, в День смеха, хотя мне и тогда было не до шуток, и сейчас. С болью вспоминаю беду, из-за которой оставил пост, а главное – незавершенные дела. Не привык бросать недоделки, всегда довожу все до ума. Кстати, не припоминаю случая в постсоветской России, чтобы кто-то из крупных руководителей подал в отставку по моральным соображениям. Своего рода прецедент.

Тем не менее на меня и почти два года спустя продолжают лить тонны грязи, словно счеты сводят, мстят за что-то.

Вот вся история «Зимней вишни» и моего ухода от начала до конца. Как на духу.

– Вы оговаривали персональные условия отставки?

– Не до того было. Потом, когда со всех сторон хлынула целенаправленная циничная грязь и в эпицентре «полива» оказались не собственники торгового центра, правоохранительные органы, управление МЧС и городские власти, а один лишь Тулеев, понял, что вынужден сам защитить свое имя, никто за меня этого не сделает. Чтобы получить возможность высказаться с публичной трибуны, решил идти в Кемеровский областной совет народных депутатов до осени 2018-го, до следующих выборов. Это была и отдушина, поскольку не привык сидеть сложа руки, и, повторяю, шанс постоять за себя. Сообщил о решении в Москву. В администрации президента, кажется, не очень хотели, чтобы я шел в депутаты, но потом согласились. Видимо, подумали, что опасаться нечего, меня все равно не выберут.

А на сессии за мою кандидатуру на пост председателя облсовета проголосовали тридцать восемь человек из тридцати девяти присутствовавших на заседании. Практически единогласно. Против высказался лишь депутат от ЛДПР.

– Вы уже упоминали пермскую «Хромую лошадь», где 5 декабря 2009 года погибли сто пятьдесят шесть человек. В 2010-м губернатора Олега Чиркунова переназначили на должность, и полномочия он сложил лишь в апреле 2012-го, после чего сделал всем ручкой. Сказал чао-какао и уехал во Францию.

– Да, официально заявил, что выбирает эту страну в качестве места проживания.

– Он прав?

– На мой взгляд, нет.

Про отъезд за рубеж судить не могу, личное дело человека. Но, уверен, после подобных трагедий, как с «Вишней» или «Лошадью», глава региона не имеет права оставаться у руля. Я ведь сразу сказал, что ухожу не из-за давления Кремля или воплей митингующих, которые, словно по команде, вышли 27 марта 2018-го на центральную площадь Кемерова. Это, кстати, отдельная тема. Никто не стал разбираться, откуда вдруг возникли накачанные молодые ребята, не имевшие отношения к тем, чьи близкие пострадали при пожаре. Родственников погибших на площади было мало, включая Вострикова. В основном засланные казачки.

Как всегда, нашлись те, кто попытался использовать беду, чтобы накалить обстановку, посеять панику и недоверие, стравить, столкнуть людей между собой. В соцсетях моментально стали распространять кощунственное вранье о сотнях погибших на пожаре. Писали о забитых трупами моргах, чуть ли не о семистах сгоревших.

Все очень походило на заранее спланированную и продуманную провокацию с целью раскачать толпу, направить протест в нужное русло, фактически устроить второй майдан, как на Украине.

Этого не случилось, но я уже принял решение об уходе. Думаю, нормальные люди не истолковали мой поступок как слабость и капитуляцию. Даже из-за границы получал письма поддержки. Дескать, так и обязан вести себя настоящий руководитель, а пример Тулеева попадет в учебник истории.

– Как отреагировали на отставку вчерашние соратники?

– Чиновник – особая каста. Всегда повторял подчиненным: вот уйду на покой – и через три дня забудете и имя мое, и отчество. Говорить-то говорил, но все же не думал, что столь быстро открестятся…

Эта публика массово меня не поддержала, быстренько переметнувшись на сторону сильного. Повели себя, будто не я ставил их на должности, не было многих лет совместной работы, не шли мы к общей цели. Видимо, такова человеческая природа, а я оказался излишне доверчив, не распознал подхалимов и лицемеров. Признаю: собирая команду, ошибался в людях… Смириться с подобным сложно. Невозможно!

Психологи советуют: надо учиться отпускать ситуацию. Остается лишь повторить за графом Львом Толстым: простить могу, но вот обнять уже не получается… Зато поучительно: все встало на свои места, я понял, кто есть кто. Как говорят, порой надо принимать неправильные решения, чтобы увидеть, кто с тобой, когда все рушится. Действительно, жизнь в полосочку…

Конечно, не все отвернулись. Дмитрий Исламов, до избрания в 2016-м в Госдуму работавший моим замом в правительстве области, заезжает, чтобы рассказать о столичных новостях. На связи я и с Сергеем Григорьевым, заместителем гендиректора компании СУЭК. Замечательный человек! Спасибо ему за поддержку.

С другой стороны, понимаю: те, кто еще вчера клялись в верности и произносили цветистые речи, живут в страхе за семью, детей, место под солнцем, боятся потерять хлебное место, привилегии, должность… Вхожу в положение, пытаюсь принять логику, простить, однако как это сделать, если иные особо усердные товарищи не только отвернулись, но и обильно льют грязь? А часть еще и в суды стала подавать. Могли бы и промолчать. Зачем открыли рты?!

Ясно, что раздражаю своим присутствием в Кузбассе, вот и поставлена задача: стереть память обо мне, а если не получится, очернить, перемазать имя дерьмом. Дошло до публичных рассуждений, дескать, в Кузбассе за последние двадцать лет ничего хорошего не сделано и теперь приходится возрождать область практически с чистого листа, с нуля. Словно раньше здесь была дикая территория с выжженной землей, ледяная пустыня! Вот сейчас заново все отстроят, и регион моментально станет «первым за Уралом».

Как можно нести такую ахинею? Считаю это прямым оскорблением земляков.

Раньше к моему мнению прислушивались, а теперь его можно игнорировать, не замечать. Поэтому на душе так хреново. Привык ощущать себя личностью, а не сбитым летчиком. И это ничем не вылечишь.

Хотел бы иметь возможность советовать, участвовать в обсуждениях и совещаниях. Ошибка нынешней областной администрации, что не дали такого шанса. У меня нет личных амбиций, зато есть огромный опыт, который мог бы еще пригодиться. Обидно, что его не используют.

Знаешь, иногда складывается впечатление, что людей припугнули: тому, кто подойдет к Тулееву, сильно не поздоровится. Даже с семидесятипятилетием поздравить, как положено, не дали. О юбилее написал лишь «Кузнецкий рабочий». Да и эта газета – по настоянию железнодорожников. Остальные областные СМИ предпочли промолчать.

– Почему вы не уехали из Кемерова?

– Куда?! Ну куда, скажи, я уеду? Да и на какие шиши, откровенно говоря?

– Неужели за двадцать лет губернаторства не заработали на достойную старость? Ни вилл, ни яхт? В России так не принято.

– Ты вот ерничаешь, а я ведь согласился на этот разговор, да и на книгу в целом не для того, чтобы оправдываться перед кем бы то ни было или пытаться разжалобить.

Хочу поделиться опытом. Пусть и горьким. О наболевшем рассказать. Вдруг смогу предостеречь хоть кого-то от повторения моих ошибок?

Теперь отвечаю по существу. Нет у меня ни недвижимости заморской, ни счетов тайных. Не заработал. Или, называя вещи своими именами, не наворовал.

В девяностые царила такая бесконтрольность и анархия, что можно было, не особо напрягаясь, на три виллы скопить, еще и на пару шале осталось бы… С житейской стороны я, наверное, наивный простофиля. Но так воспитала мать. Она постоянно говорила об ответственности за каждый пройденный шаг.

Вот и не знаю – то ли я самый честный, то ли самый глупый. Но не мог я брать чужое. Хоть убей!

– Вы же помогали делать народное добро частным. Неужели бизнес в качестве ответной любезности не предлагал позолотить ручку?

– Да, я поддерживал многих собственников, чтобы реанимировать остановившиеся предприятия. И у людей опять появилась работа, они начали получать зарплату.

Ты прав: новые хозяева заводов и шахт не раз намекали, что готовы поделиться, передать пакет акций или выплатить премию. Клянусь, когда заводили об этом речь, отвечал: ребята, давайте не будем, мне этого не надо. Пресекал подобные разговоры на корню.

Все крупные собственники, работавшие в области, знали: Тулеев откатов не признает и взяток не берет.

Были в курсе об этом в правительстве, администрации президента, правоохранительных и, как принято говорить, компетентных органах. Информацию можно проверить. Спроси у парней из списка Forbes, ставших здесь миллиардерами. Они зарабатывали, а я себе ничего не брал. Не мог.

– Жалеете? Честно.

– Наверное, все-таки нет. Есть другое: не устаю удивляться человеческой неблагодарности. Сейчас я оказался в тяжелом положении, и те, кого ставил когда-то у руля крупнейших предприятий области, мигом забыли о существовании Тулеева, хотя могли бы приехать к бывшему губернатору, сказать: «Аман, мы бок о бок шли по жизни, многим обязаны тебе. Скажи, нужна какая-то помощь? Теперь наш черед прийти на выручку».

Брали бы пример с президента! Владимир Владимирович помнит обо мне и после отставки. В августе 2018-го поздравил по телефону с Днем шахтера, 13 мая 2019-го позвонил на мой юбилей, а через пару недель лично вручил в Кремле орден «За заслуги перед Отечеством» I степени…

Знаю, у многих собственников я вызывал раздражение тем, что не терпел воров, подавал в суды из-за задержек зарплаты работникам предприятий, уклонения от налогов и вывода денег из области в офшорные зоны, категорически выступал против бесконтрольной выдачи лицензий на добычу угля в Кузбассе.

Конечно, таким хозяевам я стоял поперек горла.

Но есть и порядочные руководители, я бы сказал, штучные люди.

Совладелец «Кузбассразрезугля» Андрей Бокарев после моего семидесятипятилетия заезжал в гости, когда был в Кемерове. Хорошо пообщались, по-человечески.