Глава четвертая

Утром после короткой оперативки Девяткин занял рабочее место, вызвал старшего лейтенанта Сашу Лебедева, кивнул на стул и постучал кончиком карандаша по столешнице. То был сигнал собраться и максимально сосредоточиться.

– Мы не первый и даже не сотый раз устраиваем выводок, то бишь проверяем действия подозреваемого с выездом на место, – сухо бросил он. – Но обосрались так, что на меня в коридорах пальцем показывают и смеются за спиной.

Лебедев, верзила почти в полтора центнера весом, расплылся на стуле, как подтаявшее желе, и поник могучей головой. Он чувствовал вину за то, что именно он сидел в машине, боясь выйти под дождик. Сидел и разгадывал кроссворд, когда Перцев положил прокурора, едва не хлопнул Девяткина, а сам намылил лыжи.

– Про начальство я уже не говорю, – продолжал Девяткин. – Отписываюсь целыми днями, работать некогда. Докладные и рапорты надо уже килограммами измерять. А когда вызывают на ковер и ставят в позу, вспоминаю, что не взял с собой вазелин. Потому что в башке только одно крутится: Перцев, Перцев… Ни черта не вижу кроме самодовольной морды этого хрена. Вот такие со мной вещи происходят.

Не зная, что ответить, старлей тяжело засопел.

– Личность Перцева с грехом пополам установили еще в ходе следствия… – Девяткин постучал карандашом. – Но легче от этого не стало. Ни контактов, ни друзей, ни подруг. Ни черта мы о нем не знаем. Я уже начинаю думать… нет, не о самоубийстве. Не радуйся раньше времени. От меня такого подарка не дождетесь. Начинаю думать: а тот ли человек наш герой, за которого себя выдавал? Конечно, это лишь предположение. Смекаешь?

– Личность-то установлена. – На минуту Лебедев обрел дар речи. – Следак, который вел дело, посылал запросы. Ну, бабе его в Ульяновск.

– Пьянчужке-то? Она свое-то имя вспоминает только по государственным праздникам. Эта лярва не в счет.

– Матери запрос отправляли. Если мать своего сына узнала…

– Да, с этим сложнее, – кивнул Девяткин. – Ну, с матерью еще будем разбираться. А ты пока займись вот чем. Мы знаем внешность Перцева. У нас на руках два десятка его карточек. В анфас и профиль. Знаем рост, вес, цвет волос. Короче внешние данные. Знаем, что он не судим и на милицейском учете не состоял – это сто раз проверяли. Еще у нас есть его пальчики. Так вот, возьми его дактилоскопическую карту. И пробей ее.

Лебедев поднял на начальника удивленные глаза, но возразить не осмелился.

– Отправишься в Главный информационный центр МВД и встанешь на колени перед какой-нибудь сотрудницей уголовно-регистрационной службы. Выбери самую страшненькую, к которой мужики не каждый день подъезжают. Подари цветы, конфеты и себя самого. Залезь в информационно-поисковую систему «Паспорт». Ну, с помощью нее устанавливают похищенные, утраченные паспорта и паспорта разыскиваемых лиц. Вдруг наш Перцев терял паспорт? Если терял, то когда, где и при каких обстоятельствах.

– А чего нам его паспорт?

– А то, что при задержании при нем не было документов. И на съемной квартире их не нашли. Он назвался Перцевым, сказал адрес. Следователь направил в Брянск запрос и фото, а мать подтвердила, что человек на фотографии и есть ее сын. Кстати, поменьше задавай вопросов. Уясни себе: ты отрабатываешь трудовую повинность. Нечто вроде наказания за наш крутой прокол. Не все же мне одному отдуваться.

– Это конечно, – кивнул Лебедев.

– Когда закончишь с системой «Паспорт», начинай лопатить карточки лиц, пропавших без вести, и неопознанных трупов, обнаруженных в течение последних трех лет. Дальше забираться нет смысла. В каждой карте есть фотография и пальчики жмурика. Если отпечатки какого-то жмура совпадут с отпечатками Перцева, считай, ты реабилитирован. Заслужишь мое устное поощрение. Но премию твердо не обещаю.

– Без вести пропавших и неопознанных трупов за три года легко наберется тысяч сто, – робко возразил Лебедев. – Такая работа, адская, колоссальная, а толку от нее все равно не будет. Рупь за сто даю – бесплатный номер.

– Не вешай нос раньше времени. Сто тысяч – это только звучит страшно. Отбрось женщин, стариков, детей и подростков. В сухом остатке тысяч двадцать не наберется. Короче, я жду результатов. А теперь закрой дверь с той стороны.

Когда старлей вышел, Девяткин постучал карандашом по столу и сказал самому себе:

– Мать Перцева – вот заноза в заднице. Опознала… мать его.

* * *

Радченко застегнул молнию чемодана, закрыл замки и оттащил багаж в прихожую, где уже стояли сумка с ноутбуком и потертый портфель из свиной кожи. Такси заказано на три часа, значит, в его распоряжении еще двадцать минут. Он зашел в спальню, где жена гладила рубашку, выдернул из розетки штепсель утюга, подошел к Гале сзади, одной рукой обнял за плечи, другой – провел по округлившемуся животу. Уже восемь месяцев сроку, возможно, командировка затянется, он вернется в Москву отцом.

– Ты не успеешь с рубашкой, – сказал он жене и еще раз погладил ее по животу. – К тому же у меня и так шмоток – через край. Едва поднимаю чемодан.

Галя повернулась к мужу, поцеловала его в губы:

– Присядем на дорожку?

– Конечно, как водится… – Радченко говорил твердым уверенным голосом, словно хотел передать жене долю оптимизма.

Дима уселся на пуфик, Галя опустилась на мягкую кровать. Сегодня она выглядела неважно: ночью мучилась бессонницей и приступами тошноты. И уснула только под утро. Лицо, не тронутое загаром, совсем бледное, глаза тусклые, усталые.

– Ты так и не сказал, когда вернешься… – Жена смотрела на него с грустью.

– Точно не знаю… – Дима пожал плечами. – Зависит от обстоятельств.

Дима подумал, что частный сыщик Игорь Тихонов, с которым ему предстоит работать, выехал на место тремя днями раньше. За это время он многое успел. Купил на автомобильном рынке подержанные, но еще вполне приличные «Жигули» и «Газель». На окраине города в частном секторе снял для Радченко угол, точнее, небольшой флигель: комната и летняя веранда, увитая виноградом. А хозяйке, пенсионерке Степаниде Рябовой, объяснил, что будущий постоялец – человек большого ума, и к тому же аккуратный, он научный работник из Москвы и приедет сюда, чтобы в тишине и покое поработать над кандидатской диссертацией. Не торгуясь, Тихонов заплатил за месяц вперед, и теперь растроганная старуха к приезду научного работника спешно гнала самогон.

– Хоть скажи: чем ты сейчас занимаешься? – Галя старалась глядеть весело, но не получалось. Будто чувствовала, что мужу предстоит не самое приятное путешествие. В семье не принято говорить о делах Радченко, называть имена его клиентов. – Ну, один раз скажи. Пожалуйста…

– Тебе легче станет?

– Легче. Когда знаешь, всегда легче.

– Ну, в Краснодаре один предприниматель, владелец парочки заводов по производству подсолнечного масла, разводится с женой, – легко соврал Радченко, вспомнив одно прошлогоднее дело, которым занимался его коллега. – Местный олигарх, король подсолнечного масла. И этот хмырь не хочет ничем поделиться с супругой. А та, натурально, возражает против такой несправедливости. Обратилась к нам за помощью. Когда ее муж, только разворачивал свои предприятия, брал у жены крупные суммы денег. Естественно, без расписок. Она из обеспеченной семьи, ни в чем супругу не отказывала, даже рада была помочь. А когда он сделался слишком крутым, то сразу позабыл и о жене и о долгах. Мы поможем этой женщине восстановить справедливость. Надо собрать кое-какие бумаги, найти свидетелей. Короче говоря, это не дело, а курорт.

– А с каких пор ты берешься за бракоразводные процессы? Ты всю жизнь специализировался на уголовном праве.

– Когда нет хорошего уголовного дела, можно и семечки пощелкать… – Он придвинул ближе к кровати пуфик и взял Галю за руки. – Кстати, в случае победы, а мы победим, мне светит неплохая премия. В Краснодаре погода сейчас просто шикарная. А до моря можно быстро доехать на машине. Вернусь загорелым, полным сил. Стану тебя целыми днями на руках таскать.

– Через недельку?

– Что через недельку?

– Вернешься…

– Давай не будем загадывать. Черт знает, как эта байда сложится. Обещаю звонить каждый день. Ты помни, что я тебя очень люблю. И нашего ребенка люблю.

Дима подумал, что слишком поздно встретил свою настоящую любовь. Когда они познакомились, ему уже стукнул тридцатник. И с ребенком затянули. Но теперь без передышки они сделают второго парня. О том, что родится именно мальчик, Радченко знал точно. Он взглянул на часы и поднялся. Галя тоже встала, она обняла мужа, прижалась к его плечу щекой и почему-то заплакала. Видно, не поверила в сказку о разводе короля подсолнечного масла. Вот жизнь: он еще не успел уехать в Краснодар, а уже мечтает оттуда вернуться.

* * *

Щелкнул замок, Юрий Девяткин перешагнул порог и, нашарив рукой выключатель, врубил свет. Следом за гостем в квартиру робко, как-то боком, вошел ее хозяин Олег Родионович Скорик. Он осмотрелся, потеребил бородку клинышком и, вытащив носовой платок, протер безупречно чистые стекла очков.

– С чего начнете?

– Окна открою – тут дышать нечем.

Девяткин прошел в комнату, раздвинув занавески, распахнул дверь балкона. Налетевший ветерок не принес прохлады. Солнце жарило на всю катушку, хилые молодые тополя в сквере под окном не подавали признаков жизни. Девяткин повесил пиджак на спинку стула, прикурил сигарету, прошел в спальню и, покосившись на двуспальную кровать с резной полированной спинкой, распахнул форточку, надеясь, что сквозняк немного освежит застоявшийся воздух, но полуденный зной уже без остатка сожрал утреннюю прохладу.

Игорь Перцев снял двушку в районе Ленинского проспекта в конце января. В ходе следствия он пояснил, что прибыл в столицу из Ульяновска, чтобы заняться мелким бизнесом или найти приличную работу, как-никак он не какой-нибудь безграмотный лох, а человек со средним техническим образованием. Но быстро выяснилось, что специалистов с образованием в Москве – неводом не переловишь. И бизнесменов – как грязи. Сунуться в столицу без знакомств и связей, рассчитывая на приличное место в частной фирме, – дурость высокой пробы.

Пережив горькое разочарование и на своей шкуре убедившись в том, что Москва слезам не верит, Перцев попытался испытать счастья в казино, но только усугубил свое сложное финансовое положение. Личные сбережения таяли, гак грошовая свечка в жаркой церкви. Но Перцев не вешал нос, он стал искать контакты со старым знакомым Геной Салимовым, авторитетом-бизнесменом. Авось тот приткнет старого приятеля на приличную работу. Встреча состоялась, но закончилась плохо. Перцев пристрелил Салимова и его телохранителя, потом пытался скрыться с места происшествия, но был задержан.

Девяткин минуту постоял посередине комнаты. Он и вправду не знал, с чего начать. Не знал, что собирается искать в этой чертовой жаркой, как доменная печь, квартире и зачем, собственно, пришел сюда. Он вернулся в большую комнату, присев к письменному столу, начал один за другим выдвигать ящики, перетряхивая их содержимое. Колода карт, очки в золотой оправе с простыми стеклами, гусиное перо, еще одна колода карт, эта запечатанная, романы из иностранной жизни в бумажных обложках, пачка презервативов.

– Если что нужно, вы, пожалуйста, спрашивайте… – Скорик сидел на краю стула. Лицо его раскраснелось от напряжения, беспокойные руки никак не могли найти себе место. Хозяин квартиры гладил себя по ляжкам, хлопал по карманам, будто искал спички. – Только спросите.

И Девяткин задал первый пришедший на ум вопрос:

– Презервативы твои?

– Я научный работник… – Скорик замер на стуле и выпучил глаза. – Такими глупостями не занимаюсь. У меня внуки.

– А карты?

– И карты не мои.

– А чьи? – нахмурился Девяткин. – Колхозные?

Он поднялся, распахнул дверцы серванта и стал переставлять с места на место посуду и коробочки с рюмками и стаканами. Потом приступил к осмотру дивана, кресел и тумбы, где пылились транзисторный приемник, коробка с просроченными лекарствами и прочий бесполезный хлам. Разочарованный результатами поисков, Девяткин отправился на кухню, присел у окна и закурил.

Молодой следователь МУРа, который по поручению прокуратуры вел дело Перцева, не особо вникал в нюансы личной жизни и быта подозреваемого. При внимательном рассмотрении все рассказы Перцева – пустой звон. Он находится в стесненных обстоятельствах, но почему-то подумывает об открытии собственного бизнеса. Снимает дорогую двухкомнатную квартиру неподалеку от центра, хотя впору переехать на окраину или за город. Здесь провели обыск, но не нашли ни оружия, ни боеприпасов, ни наркотиков, ни записной книжки, ни даже мобильного телефона. Хату на всякий случай опечатали, но вскоре печати сняли, а хозяев строго предупредили, что пока идет следствие, новые постояльцы здесь появляться не должны.