Маленькому мальчику едва исполнилось три года. Его голубые глаза смотрели на мир с интересом и поиском новых знаний. Белые шелковистые кудри выдавали в мальчишке породу. Большой крепкий лоб, курносый нос, ярко-алые губы и постоянный поток вопросов: «А это что? Почему оно движется? Для чего это нужно?». Порой вопросы ставили взрослых, окружающих пространство ребёнка, в тупик, но и ответы маленького смышленого малыша порой давали пищу к размышлению.

Представьте огромную с жирной грязью лужу. Сидит мальчишка около этой лужи и тыкает в неё палкой. Грязь ошмётками прилипает к палке так, что ребёнок с трудом деревяшку поднимает. Законы физики покрывают пространство вокруг лужи чёрной, гнилой жижей. Но это не смущает юного исследователя. Он целенаправленно раз за разом умудряется палкой проткнуть лужу, по поверхности которой расходятся в разные стороны ребристые волны.

Важное дело прерывает взрослый с непонятным для малыша вопросом: «А что ты делаешь?» В голове ребёнка генерируются ответные вопросы: «Что тут непонятного? Разве вы не видите? Это же знают все?». Практически мгновенно мальчишка с гордостью, и, не отвлекаясь от познавательного дела, отвечает: «Вот это делаю!».

Ошеломлённый взрослый человек осознаёт, что нашёл главный ответ на вопрос тем, кто мешает во время срочного и ответственного дела, отвлекает от рабочего пространства и времени деятельности своим бездельем и любопытством.

– Что вы делаете?

– Вот это делаю!

Ушёл из жизни «солнечный человек»

У него там такой кот есть, до которого тебе расти и расти.

Из мультфильма «Трое из Простоквашино»

12 марта 2018 года войдёт в историю нашей страны как день национального траура. Светлый путь – так можно назвать жизнь Олега Павловича Табакова. Мальчик из Саратова, тощий, с тонкой шеей, высоким голосом, смеющимися глазами, в середине прошлого века он приехал в столицу и начался его безудержный взлет, красивый полет, длившийся всю жизнь, практически без остановки, что можно считать исключительным и уникальным явлением. Достаточно начать перечислять имена, события, объекты, чтобы понять – Табаков в каждом, везде, всегда и навсегда! Его потрясающая неугасаемая энергия и человеческая мощь распространялись со скоростью большей скорости света, его слегка ироничная улыбка делала мир светлей, чище, гуманней…

В 29 лет он чуть не умер от инфаркта! И после этого пообещал себе, что не будет заниматься тем, что ему не нравится, дал завет жить ради радости! В нём была какая-то непосредственная детскость, такой человек – фейерверк, зажигалка!

Если мы друг другу уступать не будем,

у нас не дом будет, а коммунальная квартира.

Склочная.

Кот Матроскин

Табаков это – «Современник», Подвал на Чаплыгина, Новая Табакерка на Сухаревской, Театральный колледж на Макаренко. И коллеги, и партнеры, и ученики – Миронов, Машков, Безруков, Смоляков, Егоров, Германова, Зудина, Беляев… Он строгий учитель, он ответственный строитель, он уникальный режиссёр, он вдумчивый и парадоксальный руководитель… Табаков – это огромный мир нового современного театра и вселенная рождённых и найденных талантов…

Но было всё, была борьба с властью, которая сначала поддерживала, а потом пыталась размазать. Но его атомный заряд оптимизма свергал все клише, он пытался находить и находил выходы из самых невероятных ситуаций. Доходил с проблемами театра и актёров до первых лиц государства. Когда он общался с Сусловым Михаилом Андреевичем, секретарём коммунистической партии СССР насчёт закрытия театра, на пути вставал Гришин Виктор Васильевич, член политбюро. Человек, который назначал Табакова режиссёром, ставил палки в колёса и запрещал работу альтернативного театра…

Однажды вместе с семьёй он летел на вертолёте и попал в страшную бурю. Все перепугались, лица не было и на первом пилоте. Только «солнечный человек» спокойно произнёс: «Не переживайте, с нами ничего не произойдёт, нам рано умирать, нам надо открыть новую сцену!». И всё обошлось, полёт закончился благополучно…

Его часто спрашивали, где он берёт деньги на свои проекты. Олег Павлович искренне и задорно отвечал: «Мне их сами приносят!»

…по квитанции корова рыжая одна,

брали мы ее одну по квитанции, сдавать будем одну,

чтобы не нарушать отчетности.

Кот Матроскин

Где-то в Карагандинской области доярки после вечерней дойки бежали в сельский клуб, чтобы насладиться постановками Олега Павловича. И были аншлаги…

В Табакове поражал Табаков-лицедей, Табаков-организатор, Табаков-отец для детей своих и детей театральных. Табаков-шутник, Табаков-первая величина, обескураживающая своей невероятной простотой.

Никакого пафоса, многозначительной позы, фразы – это не он. Табаков – это отсутствие дистанции, доступность практически для любого, связанного с ним профессией или делом. Он не выключал телефон, а если не мог ответить, то непременно перезванивал: «Это Табаков. Вы мне звонили?» Это он-то, человек с вершины? Да, он, и никто иной – с хитрой улыбкой, с десятком интонаций в голосе, и эти интонации могли изменить любую ситуацию. Он – наивный, как ребенок, и мудрый, как гуру. Даже самые тяжёлые ситуации, в которых порой нельзя было найти сиюминутного выхода, разряжали шутки гения, его улыбка и очень проницательные и понятные слова…

В семилетнем возрасте он ходил в госпиталь к раненным солдатам и пел им песни, потому что так приказывало его сердце…

А мы уже помирились.

Потому что совместный труд для моей пользы – объединяет.

Кот Матроскин

Табаков – мозг, генератор идей. У него армия учеников, потому что его ученики своих учили по Табакову, а те в свою очередь – по этой же системе. Мог бы успокоиться, имея строй продолжателей и защитников, а он открыл театральный колледж, чтобы выстроить свою, только им выстраданную за многие годы систему актерского образования. Систему жесткую, но оказавшуюся результативной – выпускников колледжа с удовольствием берут в столичные театры. Колледж – его последняя радость и гордость, три выпуска. Он мечтал, чтобы школа его воспитывала не только профессионалов, но и образованных людей. Поэтому помимо дисциплин в обязательную программу для студентов этого средне-специального учебного заведения включались посещения театров, музеев и значимых событий культурной жизни города. И обязательно память о тех служителях театра, которые уходили из жизни. Вместе со студентами он посещал церемонии прощания с великими мастерами сцены, считая, что только человек, умеющий сострадать, может быть актёром…

«Театр необходим для того, чтобы оберегать достоинства актёра», – говорил Олег Павлович, – Ведь актёры, как дети, их нужно любить и расцеловывать, невзирая на то, что, куда бы ты их не целовал, везде будет попа». Он выделял деньги при рождении детей у сотрудников театров, пенсионерам и ветеранам, помогал молодым актёрам, покупая им квартиры и выбивая места в детских садиках…

Он учил собственным примером. Поэтому в кругу артистов высшим достижением было сделать по-табаковски, как Табаков!

Мы не пушки какие-нибудь, чтобы нас нацеливать.

Вы своего Иванова-оглы нацеливайте.

Кот Матроскин

Качество, которое выделяет Табакова из всех деятелей театра – это память к прошлому. Память не на словах, а на деле, не мечта, а реальность. Он первым продемонстрировал благодарность драматургам, на пьесах которых вырос и в которых играл: во дворе Табакерки первым поставил памятник Розову, Вампилову, Володину. Как он сыграл Олега Савина из розовской пьесы «Шумный день»! Он так показал представителя нового поколения советских людей, которых позже назовут шестидесятниками, что многие ставили знак равенства между героем и артистом. Не случайно на родине Табакова, в Саратове, несколько лет назад открыли памятник Олегу Савину. А на самом деле увековечили вечную молодость Олега Табакова.

А о нас кто подумает?

Адмирал Иван Фёдорович Крузенштерн?

Кот Матроскин

Он поставил памятник тем, кого лично не знал, но которых почитал своими учителями и которых считают гениями все театральные деятели – Константину Станиславскому и Владимиру Немировичу-Данченко. Но главное, что этим памятником, точнее, его воплощением, Олег Павлович раз и навсегда исправил ошибку – мол, первым шел Станиславский, а уж потом его соратник Немирович. Нет, – решил Табаков, – они на равных строили МХАТ, строили русский театр, поэтому на постаменте нового памятника в их росте не существует разницы, Станиславский и Немирович благодаря Табакову теперь на равных.

После спектакля его традиционным действием было возложение цветов своим учителям. Он любил гвоздики, алые, яркие, неугасаемые…

Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь.

Ты его колбасой кверху держишь,

а надо колбасой на язык класть, так вкуснее получится.

Кот Матроскин

Олег Павлович Табаков был очень семейным человеком. Свою жену он называл надёгой – за её надёжность. Последние дни жизни супруга проводила вместе со своим мужем, если позволяло время, проводила необходимые процедуры. Потом бежала в театр на репетиции, на прогоны, на спектакли, а потом возвращалась. Они любили друг друга необычайно. Его любимой фразой была: «В семье самое главное – надёжность!»…

Несмотря на бешеный темп жизни, огромное количество проблем и забот, Олег Павлович мог просто взять телефон и позвонить, позвать на неформальную встречу, за вкусный стол… Как он любил поесть! Однажды на встрече театральных деятелей с президентом В.В.Путиным перед приглашёнными поставили чашки с чаем и тарелочки с небольшими пирожками. Табаков быстро опустошил свою тарелку, затем взял и съел их с тарелки Калягина, а потом повернулся к художественному руководителю театра им. Пушкина Е. А. Писареву и вопросительно сказал: «Не будешь!» и опустошил и его тарелку… Режиссёры, зная эту слабость «самого весёлого актёра современности» придумывали самые изысканные способы: готовили вкусные борщи, во время съёмок накрывали вкусными яствами стол. Алла Сурикова во время съёмок «Человека с бульвара Капуцинов» за барную стойку всегда приносила тарелку с вкусными орешками…

Женщин обожал, но был с ними порой очень откровенным: «Не верьте мужчинам, особенно мне!»…

Он дарил окружающим свою любовь, выплёскивал её семье, ученикам, студентам, актёрам, молодым режиссёрам, служителям театров. Если он замечал звёздочку, молодого актёра или актрису, он пытался притянуть её, приглашал на самые важные роли, становился партнёром…

А я все чаще замечаю,

Что меня как будто кто-то подменил…

Кот Матроскин

На спектаклях или киносъёмках он выкладывался так, что порой обессиленный несколько часов просто лежал на диванчике. После спектакля «Комната смеха», в котором Табаков играл очень сложную и многогранную роль инвалида, требующую максимальной концентрации всех движений, мимики, интонации, у него пропал голос…

Еще одно невероятное качество – воля и ее сила. Как бы он тяжело ни болел (а в последние годы он боролся с тяжелым недугом), он приходил, потому что знал, что ждут, что он решает, от него зависят. Работой Табаков затмевал и уничтожал больные клетки, своей волей к жизни показывал дорогу рядом идущим…

Бледный, как полотно, после тяжелой операции, опираясь на руку с одной стороны Машкова, а с другой – Миронова, Олег Павлович пришел в колледж на самый первый его выпуск. Когда вышел к микрофону, первым делом извинился: «Простите, не могу стоять», сел, начал говорить, но – вот чудо – постепенно лицедейство убрало болезненные признаки и он начал шутить, свистеть и стал похож на того самого Олега Павловича, у которого – самые неформальные, самые озорные сборы труппы, премии и юбилеи.

Последний свой спектакль он играл в кресле. Так продумали режиссуру, чтобы Олегу Павловичу было легче играть. Первые минуты были очень сложными, через боль и мучения… Потом был спектакль… Овации… Букеты цветов и крики браво… Спектакль так преобразил Табакова, что он не казался больным… Это был наш великий гений, мастодонт искусства…

В такую погоду свои дома сидят, телевизор смотрют.

Только чужие шастают. Не будем дверь открывать!

Кот Матроскин

«Табаков жжёт», – так говорили о нем и на нашей театральной премии «Московский комсомолец», где он практически с самого ее основания. Его считали живым талисманом этого масштабного мероприятия. Он сам неоднократно становился ее лауреатом и с удовольствием выходил за именной фарфоровой тарелкой, приходил поддержать своих артистов и тех, кто давно выпорхнул из-под отеческого крыла. Отпускал реплики с мест, и все валялись от хохота, свистел наравне с молодыми артистами, и не было в этом никакой натяжки, желания подстроиться под новое поколение. Он сам был молодым, горячим, сердечным. Редкое сочетание, наблюдаемое в театральной и вообще художественной среде. Молодость так шла его сединам, так была органичена с его возрастом, потому что «эго», главное слово для художника – не его слово. Амбиции, тщеславие, мелочность – тоже.

Его талант победил всё! Олег Павлович не просто играл роль, а, как художник, мазок за мазком рисовал образы, выписывая аккуратными и точными движениями кисти походку, мимику, эмоции, речь, взгляд…

Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес!

Кот Матроскин

Его слово – жизнь и только жизнь. Он не позволял никому и ничему наступить на нее, помешать ее стремительному движению – только вперед или вверх. Он не знал, что такое отступать, если есть идея, мечта. Значит, что бы ни случилось, во что бы то ни стало она должна быть воплощена, обрести плоть и кровь и, в свою очередь, дать жизнь другому, новому, свежему.

Все вокруг говорили, что Табаков – человек глаголов: помочь, сделать, подарить, выбить, достать, уберечь, поблагодарить, заставить…

Он говорил, что это в него вложили его учителя Ефремов и Топорков. Всей своей жизнью Табаков пытался вернуть своим педагогам долг, служить театру!

Есть же вот люди такие наоборотные.

Чем меньше они думают, тем больше пользы.

Кот Матроскин

Как-то он признался, что ни разу в жизни не проснулся в плохом настроении. Ему не поверили: «Олег Павлович, ну так не бывает. А если накануне вечером пришла плохая новость? А если вас огорчили? Или с женой поругались?» «Всё равно надо верить в хорошее, поверьте. А с плохим будем бороться». Он и боролся, но не с видом революционера или страдальца, а веселого озорника, величия которого вряд ли кто-то и когда-либо сможет достигнуть. Его называли самым весёлым человеком эпохи!

Три последних месяца своей жизни он провел в больнице. Он боролся. Он хотел жить и не оставлять нас. Шутил насчёт немощи, обыгрывал на сцене недостатки своего здоровья: зубную боль, невозможность ходить… На вопрос: «Что вы больше всего любите в этой жизни?» он без лукавства отвечал: «Выходить на сцену!» Как мы теперь будем без него? Оторопь. Растерянность. Горе.

А дело было так…

Будучи научными сотрудниками одного университета и занимаясь работой, связанной с очень дорогой и мощной техникой, ускорителями заряженных частиц, мы не однократно сталкивались со всевозможными техническими проблемами. Обычно мы раскладывали техническую документацию, жёлто-красные листы с бордовыми надписями и схемами, в одном из самых больших помещений на полу и начинали искать поломку, проходя от блока к блоку, от агрегата к агрегату.

Если находили проблему и блок работал ненормально, то одни схемы заменяли другими и повторяли всё изначально, но только проверяя уже тот блок или агрегат, в котором находили изъян.

Обычно на проверку всех блоков и агрегатов уходило не больше десяти дней, в худшем случае. Чаще всего поломку находили и устраняли практически моментально, несмотря на то, что ускоритель электронов мощностью десять электрон-вольт занимал шесть этажей перевёрнутого здания. Мы располагались в подвальном помещении, которое имело шесть этажей вниз. На последнем этаже располагался самый главный элемент: линейный ускоритель. Его от внешнего мира отделяли шестиметровые бетонные стены, огромная очень тяжёлая металлическая дверь, которая открывалась только тогда, когда устройство было полностью отключено.

Остальные блоки были этажами выше. В цокольном этаже располагалась лаборатория с пультом управления и видеоконтроллерами. За целый день набегаешься по лестницам так, что ноги не просто гудят…

Однажды у нас произошла очередная поломка. Мы традиционным способом начали искать проблему. Прошли по одному этажу, всё в норме, по второму – всё работает, по третьему… Все блоки и агрегаты показывали свою идеальную работоспособность, но при этом ускоритель не работал. Прошли по второму кругу, по третьему, нет изъянов. Агрегаты исправны, а ускоритель не работает. Вызвали специалистов-разработчиков ускорителя из самого Ленинграда. Они десять дней, бравируя своим опытом и знаниями, раскладывали схемы, изучали механизмы, проверяли исправность каждого блока, недоверчиво поглядывая на нас, как на дилетантов. Но и они, пожав плечами и выпив свою порцию лабораторного спирта, отчалили восвояси.

Мы остались с нашей бедой один на один. Если уж спецы не нашли проблему, то что делать нам, студентам и аспирантам. Мы прошли с гаечными ключами по всем этажам и перекрутили все разъёмы, техническим спиртом протёрли все имеющиеся платы. В общем, сделали всё как в известном анекдоте про ремонт автомобиля: «Ты фары протирал? По колёсам стучал? Тогда не знаю чем ещё тебе помочь!»

Два месяца мы меняли рабочие блоки на новые, привезённые из Ленинграда. Включали ускоритель, но он как не работал, так и не работал. Наступило отчаяние и депрессия. Все научные работы свёрнуты, подготовленные эксперименты отставлены в сторону, контрольные образцы законсервированы. В лаборатории наступило всеобщее уныние.

Однажды пришёл электрик. Мы, кстати, звали его больше месяца, у нас погас свет на одном из этажей, и мы не могли найти причину. Он нас обозвал неучёными дурнями, заменил предохранители-пробки в блоке питания, и свет появился.