Интересно, а голова у наших начальников только для того, чтобы шляпу носить? И ещё они туда едят… Грустно и убого. Славный город Харбин, столица, можно сказать, КВЖД, к обороне была не готова. Абсолютно. Хотя «боксёры» вовсю орут, что собираются вырезать всех «белых дьяволов». Похоже, предстоит Баязет номер два, хотя какой к чертям… тут и аналог подобрать трудно. В правлении КВЖД, куда я собрал всё местное руководство, шло муторное (другого слова и не подберёшь) совещание. Вот и сейчас мне по надцатому кругу твердят – как можно, мы местные старожилы, как там… я все мели знаю, вот первая!

– Господин подполковник. – Будущий генерал и начальник дороги, сейчас командовавший батальоном, куда включили всё мужское военнообязанное население, не собирался подчиняться мне как старшему по команде (педалируя на разницу в чинах). – У нас в Харбине все имеют оружие, окраина, как-никак, шалят…

– Хватит, господин полковник. – Миндальничать с этим оратором я не собирался. – И не стоит так нервничать. Всё. У вас два дня, чтобы привести ваше так называемое ополчение в божий вид. Иначе вы будете отстранены от командования.

– Да я… – Хорват налился краской.

– Молчать! – рявкаю свистящим от ярости голосом. – Вы и так просрали всё, что можно. Попробуете вредить, так до Сахалина не так далеко, ясно? Свободны. – Хватая ртом воздух, тот, пошатываясь, выходит из комнаты. – Теперь вы, милейшие градостроители, – перевёл я взгляд на вальяжно сидевших до этого момента гражданских чиновников. Югович, только недавно назначенный главным инженером, явно проникся выволочкой, устроенной мной только что. За прошлые дела его и наказывать нельзя, но, как известно, в таких случаях бьют, а уже потом разбираются. – О ваших делах разговор впереди. Кто доживёт… – От моей ухмылки они здорово напряглись.

– По какому праву… – начал было один из путейцев.

– Заткнись, – «ласково» посоветовал я тому. – Для тех, кто ещё не понял. Вот-вот китайцы начнут мятеж. И не только беднота, но и регулярные части. Город беззащитен – как против регулярных войск, так и против банд ихэтуаней. Причём по вашей вине, господа, и не надо говорить, что «мы не умеем строить люнеты, форты, редуты и прочие сооружения». Не надо, простейшие заграждения из дерева вам вполне доступны. А о рвах и говорить не хочется. Потому вы пойдёте в окопы, КОГДА, а не если сюда доберутся китайцы. Да-да, господа, и я, так уж и быть, выделю каждому по берданке с патронами. Дабы вы смогли сами защитить ваших близких.

– Но можно отправить семьи в Россию, – проблеял зам Юговича.

– Нет уж, все семьи останутся здесь. А вы, господа, на своей шкуре почувствуете всю «прелесть» осады. Можете прочитать Пушкина, там это хорошо описано. А насчёт права… – Я достал императорский рескрипт. – Ознакомьтесь…

– А вы не переусердствовали, Сергей Петрович? – поинтересовался ротмистр Дуббельт, когда мы отъехали от правления.

– Хм, Афанасий Михайлович, – начал я, стараясь сдержать переполнявшие меня эмоции. Смотря на тридцатилетнего ротмистра, мне стало ещё тяжелей. – Неужели вы не поняли, нас сейчас будут убивать. Всех – мужчин, женщин, детей. Им без разницы. А эти… Пусть и до них дойдёт хоть что-то.

– Вы всерьёз собираетесь отправить их в цепь? – удивился он.

– Такими вещами не шутят. Они уже взяты под стражу. – Видя недоумение ротмистра, мне пришлось пояснить: – Я отдал этот приказ ещё до начала совещания.

Немая сцена. Чёрт возьми, как точно этот момент охарактеризовал Николай Васильевич!

– Поймите, – продолжал «образование» ротмистра. – Сейчас по всей дороге сотни русских людей. С семьями. И помочь большинству мы не сможем. Сил не хватит. А тут ещё управление послало партию к Мукдену. Больше пятисот душ. Связи с ними нет. Остаётся только молиться, чтобы они выбрались самостоятельно. – На Дуббельта было страшно смотреть. До него только сейчас дошёл весь трагизм ситуации.

– Но мы не можем просто так сидеть и ждать. – Теперь он по-волчьи смотрел на меня. Минутная слабость осталась в прошлом.

– Правильно. Но для этого у меня должна быть вся полнота власти. По-простому, каждый на КВЖД должен знать, что я за саботаж расстреляю любого. За воровство буду вешать. Поймите, Афанасий Михайлович, в данный момент говорильня смерти подобна. Те, кто сейчас здесь были, палец о палец не ударили для спасения людей. И если бы я их не арестовал, то в дальнейшем они нас и обвинили бы в неумении навести порядок. Теперь слушайте приказ. Вы возьмёте документы из управления и проведёте ревизию. Касса опечатана, и доступ к ней закрыт. Завтра у меня на столе должен быть документ о состоянии дел на дороге…

После, уже в 1920-х годах командир корпуса Афанасий Михайлович Дуббельт не раз напоминал своим подчинённым, что в критических ситуациях всё зависит от них самих.

Урок, который преподал ему битый жизнью комбат осназа, он запомнил на всю жизнь.

Город обсуждал эту новость только день, а потом началось спешное приготовление к обороне. Силами местного населения были возведены пять фортов (против местной армии сойдёт, а против восставших пейзан и подавно), сформировано ополчение, тут полковник Хорват сумел меня удивить. Было учтено всё: кто, где, сколько и когда служил, бывал ли в деле, даже такую, казалось бы, малость, как калибр винтовок, и то учли.

А в середине мая полыхнуло, так что мало никому не показалось… Восстание охватило провинции Китая, словно пал. Будто вернулись страшные времена крестьянских войн. Правитель Гирина предложил нам свои войска для усиления гарнизонов. Тут мне пришлось взять на себя все возможные последствия такого шага. Но я пошёл на риск, и позволил войти им на станции. Своих сил катастрофически не хватало.

– …И не надо пугаться! – кричал я в телефон. – Что?! Раньше нужно было думать! А я солдат не рожу! Вот как! Ах ты, сволочь, не дай бог сбежишь, прогоню три раза сквозь строй. Клянусь. Пох…ю тебе, ладно, посмотрим. – Кинув трубку на «рога», я расстегнул ворот гимнастёрки. Нет, какой наглец! Чуть успокоившись, крикнул: – Сергеева ко мне, срочно! – Да, сорвался, а что вы хотите, когда начальники станций бегут, словно крысы. Губернатор Мукденской провинции пока сидит и смотрит, кто станет побеждать. А вот правитель Цицикара встал на сторону мятежников. И теперь его войска с удовольствием будут ломать всё, до чего смогут дотянуться. Как же не вовремя у меня… Эх, что говорить!

– Поручик Сергеев прибыл по вашему приказанию, – отрапортовал высокий, под два метра, командир первой роты.

– Вольно. Вот что, Кузьма, с ротой смотаешься в Хулачен. Задача проста: разгромить авангард этой пугачёвщины. Если удастся, то и по регулярным частям пройдись. У тебя взвод скорострелок Барановского и четыре «максима». В качестве разведчиков возьми взвод стражи. Они здесь каждую тропку знают. И, пожалуй, взвод сапёров, да, он точно не помешает. И не зарывайся, душевно прошу. Мне не нужен героизм штыковой атаки. Тебе не надо и громить всю армию. Выбьешь ихэтуаней, потреплешь регулярные части – и назад. Задача ясна?

– Так точно, господин полковник! – перешёл тот на канцелярщину, знать, ещё что-то просить будет. И точно. – Разрешите ещё один взвод из разведроты взять?

– Хорошо, – согласился я. Шесть взводов плюс средства усиления, вполне хватит разбить отряд в тысячу человек.

– Есть! – Стараясь не показать радости, он словно на плацу повернулся и, чётко печатая шаг, вышел…

– Связь с Читой есть?

Наш «Маркони» отрицательно покачал головой. Стоя над ним (телеграф мной, скажем так, «был усилен караулами»), я размышлял. Наиболее агрессивный на данный момент цицикарский губернатор, можно сказать, на официальном уровне поддерживал мятежников. Да эта сволочь фактически уже перерезала дорогу! Теперь, чтобы выбить эту «пробку», необходимо посылать крупные силы для взятия Цицикара, тогда его вассалы задумаются, а стоит ли поддерживать такого господина?

– Есть ещё пока с Владивостоком, – отозвался телефонист. – Сообщают, что правитель Гирина отбросил ихэтуаней от дороги.

– Господин полковник. – Голос Курта отвлёк меня от карты. Положив трубку телефона, он «обрадовал» меня: – Только что на третий блокпост вышел гонец от Чан Шуня. Он сообщает, что часть войск правителя Мукдена перешла на сторону восставших.

– Похоже, старичок решил половить рыбку в мутной водице… – протянул я. – Так, сообщите Чан Шуню, что мы закроем глаза на его споры с Мукденом.

Картинки из прошлого. Тверская губерния. 1881 год

Нет, царь-освободитель определённо заслужил, чтобы его взорвали. Это каким надо быть идиотом, чтобы корпус передать МВД! Что, духу не хватило послать Лорис-Меликова на три весёлых буквы? И не надо говорить, что сейчас во мне говорит оскорблённое самолюбие. А то шефа корпуса в отставку, на его место министра внутренних дел, и его же назначить шефом! Во-во, маразм крепчал, однако это не предел! Уничтожили Третье отделение (да, у нас с ним конкуренция была, так ведь на пользу дела) и образовали вместо него департамент государственной полиции. А на обер-полицмейстера, точнее, на секретное отделение его канцелярии возложили почётную роль драбантов. Народ от этого тихо шизел и матерился, итог закономерен. Почему, скажите на милость, охрана не уволокла этого латентного самоубийцу (блин, Соловьев стрелял, Халтурин взрывал, и это за последние три года!) с места взрыва? Нет, вышел и смотрел, а что же случилось? Вот и получил бомбу, а над нами издеваются, мол, что ж ВЫ, так кичащиеся преданностью престолу, не уберегли царя-батюшку? Теперь у нас, я подразумеваю жандармов, большие проблемы. Причём они связаны непосредственно с выполнением как профессиональных обязанностей, так и личного плана. Сейчас каждая собака старается нас укусить, и побольнее. Народ пока терпит, но в своём кругу поговаривают об отставках. Меня сие моровое поветрие тоже коснулось. Из канцелярии губернатора (каким боком они тут?) пришла бумага о передаче моей роты во внутреннюю стражу (жандармская команда, как погляжу, совсем под шпаков легла?). Городской голова ажно чуть в экстаз не впал, вручая мне это. Идиотизм. Что мы там делать будем? Плюнув, я решил применить метод Ходжи Насреддина. Где «либо ишак сдохнет, либо падишах умрёт».

– Вашбродь, к вам становой пристав, – доложил мой неофициальный секретарь ефрейтор Жуков.

Почему неофициальный? А кто мне на это место грамотного человека найдёт? Поэтому и приходится вот так выкручиваться. И кстати, урок Засулич я для себя усвоил. Посетители принимали ефрейтора за канцелярскую крысу, не подозревая, что тот отлично стреляет по-македонски. Ага, добровольцем отвоевал в Черногории, откуда и вынес сие, несомненно, нужное умение.

– Ждём-с.

И спустя полминуты в кабинет вошёл Илья Иванович Стрешнев. Мой теперешний начальник. Вроде бы. Я пока в этом толком не разобрался.

– Здравия желаю, господин пристав.

– Хм, Сергей Петрович. – Стрешнев с понимающей ухмылкой смотрел на меня. – Давайте поговорим спокойно.

– Давайте. – Лезть на рожон я не собирался.

– Вы, да и я, грешный, больше по землице ходим, – начал он издалека. – и в высокие сферы не залетаем.

– Да. – Хотя сказанное ко мне не относилось. У меня как раз были такие высоты, что, когда голову задерёшь, шапка валится. Но знать это милейшему Илье Иванычу совершенно незачем.

– Так вот, я тут решил особо дипломатию не разводить. Как жить будем? – спросил он в лоб, смотря на меня внимательным взглядом, стараясь уловить мою реакцию.

– Дружно. – В моё время это вызвало бы улыбку: как же, кот Леопольд! Но сейчас это было не смешно. До Бога высоко, а начальство – вот оно, сидит напротив. И гадостей может наделать, сколько сможет.

– Это правильно, не стоит оно того, – с облегчением, как мне показалось, выдохнул он.

– Вы совершенно правильно подметили. Не стоит. У меня просьба к вам будет, Илья Иванович, – с улыбкой крокодила произнёс я.

– Смотря, что за просьба, – осторожно уточнил тот. Прибрать к рукам роту осназа не получится в любом случае. А вот сохранить нормальные отношения… Тут открываются большие перспективы.

– Понимаете, у нашего головы началось головокружение, уж не посетуйте за каламбур. И возомнил он что-то о себе слишком много. Нет, – заметив реакцию начальства, решительно отмёл я его подозрения. – Никакого членовредительства, или, упаси бог, огласки. Они со своей кодлой хоть и являются для понимающих людей кучкой клоунов, но они – власть. И на глазах у всех её принижать… Нет, это невозможно. Всё решится тихо и мирно, и не одна сволочь ни о чём не узнает.

– У меня есть выбор? – прищурился Стрешнев.

– Выбор есть всегда, – дипломатично ушёл я от прямого ответа. Мол, понимай, как хочешь.

– И что мне даёт этот ваш термидор? Судьбу Наполеона? Увольте, я уже стар и на Сахалин не желаю.

– Бог ты мой, с чего вы это взяли? Какой такой термидор? Я и не знаю, что это значит. – И, закончив балагурить, жёстко сказал: – Просто данные люди дадут подписочку, и всё будет хорошо.

Услышав такое, Стрешнев лишь махнул рукой, мол, поступай как знаешь. Связываться с жандармами ему не хотелось. Поговорку о щуке и зубах придумали очень умные люди.

В городке после этого разговора ничего не изменилось. И только очень внимательные замечали, что, встречая жандарма, городская верхушка старалась как можно быстрее уйти. Причём в глазах у них был страх. Но свои наблюдения они оставили при себе. В конце концов, может, и показалось им. Но визиты становому приставу они нанесли. О чём были разговоры, так и осталось тайной, только с проблемами теперь обращались к Стрешневу.