– Господин полковник. – Главный инженер в отчаянии замахал руками. В другой ситуации смотрелось бы комично: склонный к полноте чиновник и поджарый офицер-жандарм. Но повод отнюдь не располагал к веселью. – Вы оставляете город практически беззащитным! А здесь женщины и дети!

– Спасибо, что напомнили. – Безжизненные глаза подполковника смотрели сквозь него, видя что-то недоступное другим. Словно оживший мертвец, он обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. – Они остаются в Харбине^[11].

– Но позвольте, – вскочил градоначальник, – как это остаются?! А китайцы?! Вы что же, нас бросаете?! – Он посмотрел на собравшихся, как бы призывая тех образумить новоявленного Наполеона.

Градус напряженности мгновенно подскочил вверх.

– Сядь, где сидел. – Властный голос мигом отрезвил всех. – Вы вызваны сюда не обсуждать что-либо, а исполнять приказы. Кто попробует мутить воду, будет расстрелян на месте без суда и следствия. – Мёртвые глаза снова смотрели на каждого сидящего. Вот теперь никто не сомневался в намерениях жандарма. Этот мог без колебаний претворить в жизнь свои слова. – Приступайте к своим обязанностям.

Собранные чиновники, стараясь не смотреть друг на друга, бочком покидали зал для совещаний.

Для чего мне это понадобилось? А по-другому никто не понимает. Когда я начал формировать дивизион «бронепоездов» (паллиатив, конечно, но противник такого от нас не ждёт), началась любимая игра чиновников – футбол. Вот тут я озверел, всё копившееся раздражение выплеснулось на местных бюрократов. Зато теперь подготовка успешно завершена, этому, кстати, поспособствовали новости о начале похода армии ихэтуаней на Пекин. В городе остаётся рота сапёров без одного взвода части охранной стражи, ополчение, вооружённое, правда, устаревшими берданками (хотя вполне на уровне винтовки), но отлично понимающее, что их ждёт в случае чего, и второй артиллерийский взвод – жаба душила страшно, люто, но с оставленными пушками Харбин не просто не приступен. Гарнизон вполне мог вести и наступательный бой. Капитан Извольский оставался комендантом гарнизона. С ним Мейр со своими людьми. А пока депо загружено работой, необходимо было раскупорить дорогу в сторону Владивостока.

Станция Ашихе, находящаяся в двадцати километрах от Харбина, стала точкой сбора для китайских войск и групп «боксёров», кружившихся вокруг неё, словно стая волков. Данных по ним не было, только приблизительные подсчёты двух католических миссионеров, непонятно как оказавшихся там и, похоже, шпионивших за работой дороги, но им, кстати, никто не доверял. «Для вящей славы Господней» – этот девиз иезуитов мы помнили крепко^[12]. Хотя на станции и присутствовал отряд охранной стражи, но он только мог охранять сам себя, и если всё оставить как есть, то его придётся отвести, дабы избежать окружения.

Главной целью стал одноимённый город, бывший рассадником ихэтуаней и националистов. План был прост: первая рота Сергеева, усиленная артиллерией, атакует Ашихе, вторая рота поручика Дёмина и третья поручика Меркулова обходят его с флангов, замыкая кольцо. А после следует штурм. Поскольку местный военачальник нас особенно не любил, в мирный вариант (зачистка и арест «боксёров») мы не верили. В резерве оставалась разведрота штабс-капитана Суботина.

Перед началом боёв за Ашихе я нанёс визит командующему охранной стражей. Поздравив того с чином генерала, я изложил ему свой план. К моему удивлению, Гернгросс полностью согласился со мной.

– Действуйте, Сергей Петрович, – произнёс он, напоследок протягивая руку. – А мы вам тыл удержим.

Когда за жандармом закрылась дверь, он вздохнул – нет, о своём вопиющем поступке он не жалел (подполковник рассказывать об этом не станет), просто ему стало обидно. Охранная стража своим жалованьем и выслугой вызывала зависть у армии, а получив генерала, он явно нажил себе тайных завистников. По иронии судьбы он сам оказался в таком же положении, что и жандармы. И сейчас на пороге войны (по-другому это не назвать) глупость несусветная держаться за предрассудки…

Двумя составами все отобранные части были переброшены поближе к станции. Отправленный в разведку первый взвод без помех соединился с отрядом стражников. По их словам, небольшие шайки ихэтуаней (не более двух десятков) пару раз пытались напасть, но, получив отпор, ретировались. Воспользовавшись беспечностью китайского командования, батальон немедленно начал двигаться в сторону города. Противник наше выдвижение проспал, и когда мы с закрытых позиций стали обстреливать окраины (когда ещё попробуешь такой приём в боевой обстановке?), Сергеев, развернув роту, начал движение к центральным воротам города. Местность нам благоприятствовала: невысокие холмы с зарослями кустарника чередовались с открытым пространством. На одном из них был мой НП, откуда открывался прекрасный обзор, в бинокль были видны многочисленные кумирни.

Первыми на нас бросились ихэтуани, попавшие под обстрел, жившие в лачугах на окраинах города. Не менее двухсот человек обоего пола, вооружённые в основном холодным оружием, буквально выплеснулось навстречу Сергееву. Не знаю, что там им внушили^[13], но тот километр, разделяющий нас, они бежали, словно на соревнованиях.

Дальнейшее предсказать было не сложно. Сергеев растянул по центру второй взвод первой полуроты, собрав на правом фланге вторую полуроту, которая нацелилась на лежащую впереди гряду холмов. Второй взвод занял низенький холм, что был на левом фланге метрах в ста от позиции первого.

– Взводу из разведроты занять развалины! – отдал я приказ Суботину.

Стоящие отдельно остатки фанз позволяли, закрепившись там, своим огнём не дать скопиться для атаки выходящим из города частям противника. И когда до нашей цепи осталось не более пятисот метров, перед ними шагах в тридцати лёг пристрелочный снаряд, выбросив густой чёрный дым. Спустя десять секунд позади толпы вспухло облако шрапнели. В бинокль было отлично видно, как свинцовые пули скосили не менее полутора десятка мятежников. Капитан Крамаренко сделал всего четыре залпа, после которых уцелело не более сотни, в панике бежавшей обратно. Опустив бинокль, я достал из портсигара папиросу, закурил. Эта бойня была мне неприятна, погибшие, как ни крути, защищали свою землю.

– Сергееву ускорить движение! – Ротный, по-видимому и сам оценив ситуацию, приказал наступать, не дожидаясь приказа сверху. – Капитану Суботину выделить взвод для зачистки! – Кивнул на разворачивающийся последний акт драмы. Некоторые «боксёры» начали собираться к размахивающему красным флагом знаменосцу, выскочившему из городских ворот. Вместе с ним из них потёк поток людей, украшенных красными повязками.

– Сейчас добьют, – заверил меня Милютин.

Крамаренко дал пару залпов шрапнелью, и перед воротами образовалась груда окровавленных тел, шевелящаяся и пытающаяся расползтись. Приблизившиеся метров на сто пятьдесят, стрелки поставили точку, расстреляв эту группу мятежников.

– А знаете, Иван Тимофеевич, ведь это наш второй шанс. – Видя непонимание на лице капитана, пояснил: – В прошлую войну корпусу просто не повезло. Тогда, как помните, погиб полковник Богомолов, и нашу бригаду расформировали.

– Да, конечно, я тогда, правда, служил в Лифляндии, – живо отозвался тот. – Но к чему, Сергей Петрович, вы это вспомнили? Неужели надеетесь повторно создать данную часть?

– Абсолютно верно, – улыбнулся, заметив скепсис Милютина. – Вы не забудьте, что Я здесь – ГОЛОС императора. А воюем мы с регулярными частями.

– Но китайцы… – протянул он. Мол, какие из них вояки…

– А это не главное. Смотрите, – указал на окраину, где солдаты выкатывали три пушки. – Про «боксёров» никто и не говорит. Вот смотрите.

Крамаренко не дал сделать вражеской батарее ни одного выстрела. Шрапнель, а затем гранаты уничтожили прислугу. Засевшая на стене пехота попробовала было остановить Сергеева. Но скверная подготовка и упавший моральный дух сделали своё дело. Едва стрелки начали отвечать своим огнём, как китайцы стали оставлять позиции. Сначала двое-трое ещё стреляли в нашу сторону, но после того, как артиллерия накрыла обороняющихся солдат, они в панике побежали.

– Ракета, господин полковник! – едва сдерживая радость, воскликнул поручик Потапов.

Ярко-красная звезда взмыла ввысь и, на мгновение зависнув, стала падать, оставляя за собой дымный след. Это был сигнал для ушедших в обход рот, означавший, что Сергеев вошёл в Ашихе и завязал уличные бои.

– Смотрите, Сергей Петрович. – Милютин указал на крупный отряд правительственных войск, беспорядочно отступавших по дороге мимо стоящих неподалеку трёх полуразрушенных фанз. Тот, кто им командовал, выбрал самый короткий путь из города. – Сейчас должны разведчики их в два огня поставить.

И действительно, когда до спасительных развалин оставалось не более пятисот метров, ударили пулемёты. Четыре «мадсена» и три десятка карабинов за первые десять секунд выбили не менее сотни солдат. Заметавшись, они ещё более усугубили своё положение: подошедшая вторая полурота Демина теперь с комфортом расстреливала окончательно потерявших всякое представление о дисциплине китайцев. Попавший в огневую ловушку противник начал сдаваться, вот несколько офицеров замахали белыми тряпками.

Выстрелы постепенно прекратились, однако к китайцам никто не спешил подходить, поскольку в руках у части отряда ещё были винтовки. Но сначала один, потом второй положили их на землю и подняли руки, это было словно камешек, вызывающий лавину. И вот уже летят на землю винтовки, штыки, подсумки с патронами. Разгром и пленение этого отряда, очевидно, сказались на моральном духе обороняющихся китайцев. Зато освободившаяся после этого вторая полурота закрепилась у уничтоженной вражеской батареи. В бинокль было видно, как противник попытался контратаковать, но вяло, и после непродолжительной перестрелки отступил назад в город. Сергеев, наоборот, получив время спокойно осмотреться, вызвал огонь артиллерии на скапливающихся для атаки «боксёров». Дым от «файера» служил хорошим ориентиром, и после трёх залпов в небо взвилась зелёная ракета.

– Сейчас будет ясно, прав я или нет, – тихо произнёс себе под нос.

– Правы, Сергей Петрович, правы, – успокоил меня Милютин, услышавший мои слова. – Иначе нам уже давно пришлось бы бросать в бой роту Суботина. А может, и остальные отзывать.

Я сжал свой «цейс», хитрая система линз услужливо приблизила ко мне идущий бой. Вот, прижимаясь к стенам, метнулись вперёд фигурки и, ловко держась в мёртвых зонах, оказались у окон фанз. Секунда – и крыша оседает, а из окон валит дым. Дальше я могу только представить, как пулемётчики, пыхтя под тяжестью своего оружия, бегут вперёд. Вот взята на прицел улица, очередь по мелькающим впереди фигуркам… И снова бег, стрельба, гранаты в окна.

На противоположной стороне Ашихе «боксёры» вперемешку с правительственными войсками попытались уйти. Кто-то крикнул страшное слово «Окружили!». И теперь все стараются убраться подальше от этих страшных «белых дьяволов». Жиденькая цепь русских их не испугала, наоборот, они, по-видимому, решили выместить на них свой страх. Строя, дисциплины – уже ничего не существовало. Было только одно желание – добраться до этих колдунов и отомстить за страх, за позор.

Меркулов спокойно подпустил их на четыреста метров, а после тщательно замаскированные пулемёты буквально за минуту выкосили не менее восьмисот человек. Ну а потом стрелки занялись уцелевшими китайцами. Ибо я лично отдал неофициальный приказ, чтобы не предлагали сдаваться.

– Что же, Иван Трофимович, – обратился я к Милютину, который вместе с капитаном Крамаренко осматривал захваченные пушки, – ждёт вас дорога дальняя и казённый интерес. – Увидев неподдельное удивление своего начштаба, пояснил: – Берите роту Суботина, вторую роту Дёмина и, пожалуй, Александра Фёдоровича, – указал я на нашего артиллериста, который чуть ли не облизывал орудия. – Навестите город Ашихе, и если будут попытки нападения, то не церемоньтесь там.

– Слушаюсь…

– Так, Дмитрий Александрович. – Верный адъютант просто светился от радости. Его можно было понять: сколько лет нас откровенно презирают от правящей верхушки до простого обывателя. И тут именно мы смогли переломить ход событий. Не стоит огорчать парня, это его день. – Уточните наши потери. Раненых и убитых отправить в Харбин. Собрать всё оружие и рассортировать. Пленных держать отдельно. Провести облаву, а то китайские солдаты имеют милую привычку, скинув форму, выдавать себя за гражданских обывателей^[14]. Запишите текст телеграммы. – Дождавшись, пока он приготовит блокнот и карандаш, продиктовал: – Начальнику охранной стражи генерал-майору Гернгроссу. Станция и город Ашихе очищен от противника, отряд стражников деблокирован. По показаниям пленных, возможны новые провокации. Все части охранной стражи должны быть готовы отразить нападение китайских войск. Для этого необходимо немедленно построить полевые укрепления с возможностью круговой обороны и подготовить запасы провизии и воды на случай осады. Командир батальона осназа Дроздов. Записали? Зашифровать и отправить немедленно.

«Трость, канотье, я из нэпа», – вспомнилась песня Высоцкого. Мимо проходили пленные солдаты, и головные уборы на них и навеяли легкомысленное настроение. Примерно столько же шляп валялось вместе с владельцами, создавая сюрреалистичную картину. Бродящие среди трупов стрелки собирали оружие и амуницию. Изредка доносились одиночные выстрелы. Китайский гарнизон правительственных войск перестал существовать. В плен попало около трёхсот солдат и офицеров. Живыми нам досталось и командование. Убито в бою не менее пятисот, остальные разбежались, скинув курни^[15]. Разведчики прочёсывают городок, но всех вряд ли выловят.

Постепенно заполнялся вагон, отданный под перевозку трофеев. А они были значительны. Только пушек было захвачено шесть штук, правда, старенькие С-67, но вполне исправные. Лошади и зарядные ящики достались нам в полной сохранности. Кроме того, было взято почти две сотни винтовок Маузера образца 1884 года с трубчатым магазином и триста винтовок образца 1871 года. Вот однозарядки были, как говорится, «не фонтан». Но оружейные мастера их вытянут. Четыреста карабинов 1871 года были как раз очень даже ничего. Ну и «россыпью» винтовки Пибоди, Энфилд, Лебель. Плюс различное военное имущество. И патроны в большом количестве. Теперь проблема, где взять оружие для ополчения Харбина, была решена.