Марат встречает у калитки:
«Что загрустили, где улыбки?»
 
 
К нему в павильон заходим,
Глаз с музыканта мы не сводим:
«Сегодня горе, террористы,
Метро взорвали, гуманисты.
 
 
Гуманность этих лже-людей,
Коварство хищников, зверей,
Не могут драться в лобовую,
Исподтишка нам смерть кривую.
 
 
Взорвали дочку музыканта,
Лишили родину таланта,
С ним нужно нам поговорить,
Ребёнка нужно хоронить».
 
 
«Давай, садитесь-ка обедать,
Вы суп должны грибной отведать,
Жаркое, мясо с помидором,
Потом займётесь разговором».
 
 
Маэстро отказался кушать:
«Играть я буду и вас слушать,
Не лезет в горло мне кусок», —
Протяжно прозвучал басок.
 
 
Мы тихо, молча стали кушать,
Решили инструмент послушать,
Он реквием нам выдаёт,
Душа внутри его ревёт.
 
 
Затем Огинский, полонез,
Звучит нам траурно в довес,
Сидим, жуём, всё понимаем,
Что говорить ему, не знаем.
 
 
Игру маэстро наш прервал,
Сказал: «Всю жизнь свою страдал,
Прошу, ребята, помогите,
Родную дочку схороните.
 
 
Всю жизнь я буду вам обязан,
К погосту навсегда привязан,
Я день и ночь там буду с вами,
Вы загордитесь мною сами.
 
 
Я до конца останусь с ними,
С девчонками, навек родными,
За всех я стану там страдать,
Зачем мне для живых играть.
 
 
Талант отдал свой на помосте,
Играть я буду на погосте,
За здравие сюда пришедших,
За упокой от нас ушедших».
 
 
Марат второе нам подал,
«Спасибо» я ему сказал,
Мужик кивает головой:
«И от меня поклон земной».
 
 
Марат «Цавт танем» нам сказал:
«Я боль души вашей забрал,
Всегда в беде я буду с вами,
На небе все гордятся нами.
 
 
Артисту нужно нам помочь,
Пусть мама встретит свою дочь,
Беда нас всех объединяет,
А где чьё место, каждый знает».
 
 
Наш музыкант со стула встал,
Поклон, «спасибо» всем сказал:
«Один на свете я остался», —
Как будто в чём-то нам признался.
 
 
Разлил Марат нам всем компот:
«Да, террористы просто скот,
Людей живых они взрывают,
Бандеру нам напоминают.
 
 
Их нужно срочно всех поймать,
На суд народный мразь отдать,
Гореть в аду им тысячу лет,
Не нужен на Земле их след».
 
 
Обед отведали, как вкусно,
Марат готовит всё искусно,
Ему «спасибо» говорим,
Поклоны в пояс отдадим.
 
 
Марат нам чай и провиант.
«Поедем с нами, музыкант, —
Сказал ему мужик-наставник, —
Там на погосте свой начальник.
 
 
Мы быстро с ним договоримся,
В бригаду все объединимся,
Все вместе мы пойдём за гробом,
Проводим дочку вашу с Богом.
 
 
Найдёт у нас она покой,
Положим к мамочке родной,
Она, её любя, разбудит,
Вдвоём им хорошо там будет.
 
 
Марат троих нас проводил,
На рейс в автобус посадил,
Подал он мне аккордеон,
Ему опять земной поклон.
 
 
Приехали на наш погост,
Мы видим милицейский пост,
Начальник нас зовёт в контору,
Всех посетителей к забору.
 
 
Нам музыкант тогда сказал,
На вход погоста указал:
«Ступайте вы сейчас в контору,
Я буду ждать вас до упору».
 
 
Зашли в контору, там собрание,
Мужик в костюме, так, название:
«Я дам сейчас вам всем задание,
Родимой власти указание.
 
 
У вас на завтра спецзаказ,
Погост оцепим напоказ,
Что будет здесь, всем позабыть,
И рты всем на замки закрыть.
 
 
Инструктаж средь вас провёл,
Вам пожелания довёл
От первых лиц Страны Советов,
Для нас важнее нет декретов».
 
 
Послушали мы этот бред,
Дурней советов для нас нет,
Что могут хоронить в секрете,
Все знают в комполитсовете.
 
 
Народу много за забором,
Наш музыкант стоит дозором,
Боится нас он упустить,
А мы к начальнику, просить.
 
 
Начальник кладбища хороший,
Не просто так здесь нам прохожий,
Он справедливый в этой жизни,
Привыкший к каждодневной тризне.
 
 
Мы с музыкантом объяснились,
Сказали, что договорились:
«Проводим завтра вашу дочку,
К Кресту положим по цветочку,
 
 
Когда вы дочку привезёте,
Меня на кладбище найдёте, —
Сказал мужик и мой наставник.
К нам подошёл его начальник:
 
 
«Да, что сказать вам в утешение,
Есть жизнь, погост ей завершение,
Устроим дочке отпевание,
Священник будет на прощание.
 
 
Поставим Крест, зажжём по свечке
Невинной беленькой овечке,
Ребёнок, рано убиенный,
Всегда останется блаженный.
 
 
Там песни будут петь жалейки,
Мы не возьмём с вас ни копейки,
Наш труд пусть станет в горе долей,
И это будет нашей волей.
 
 
Пусть ваше горе нашим станет,
Пусть Господь Бог её помянет,
Всех к себе примет наш погост,
Есть длинный и короткий мост».
 
 
Дурные мысли гоню прочь,
Работа может мне помочь,
Чтоб утром совершить обряд,
Нам вечером дают наряд.
 
 
Наряд: могилы нам копать,
Ям на двоих рыть нужно пять,
Отрыть, разгладить, разровнять.
«Пошли лопаты получать, —
 
 
Сказал мужик мне, улыбнулся,
От мыслей я дурных очнулся,
Лопаты вмиг мы получили,
Рыть на погост мы поспешили.
 
 
А музыкант идёт за нами,
Все щёки залиты слезами:
«Я вам ничем не помешаю,
В сторонке сяду, поиграю.
 
 
И вам копать сподручней будет,
Пусть Бах на кладбище пребудет,
Для мёртвых фуги пусть звучат,
Они нас слушают, молчат».
 
 
Под звуки музыки копаем,
Мы землю в кучу собираем,
Так легче будет засыпать,
На крышку гроба землю класть.
 
 
По две мы быстро откопали,
Аккордеон пел Страдивари,
По кружкам чаю мы разлили,
Маэстро также предложили.
 
 
Мы сели друг напротив друга,
В работе есть пример досуга,
Мужик пьёт чай и говорит,
В руке чай с кружкою дрожит:
 
 
«Я видел бед в стране немало,
Их меньше, верьте мне, не стало,
Когда всё поровну делили,
Тогда народ разъединили.
 
 
Один работает, батрачит,
Другой пьёт водку, нос свой прячет,
А благо поровну на всех,
Зачем в трудах ему успех?
 
 
Мы раньше все в достатке жили,
Отчизну, Мать свою, любили,
Её богатство умножали,
Детей для лавочки рожали.
 
 
Детей своих мы всех любили,
Всех одевали и кормили,
Давали им образование,
Для них работа, как призвание.
 
 
Мы на работу все молились,
Всегда работой той гордились,
Она достаток нам в семью,
Ребёнка вновь к нам на скамью.
 
 
Всем миром праздник отмечали,
Все пили, ели и плясали,
И стар и млад, все за столом,
Не пили раньше за углом.
 
 
Все в Бога верили, крестились,
На старших просто мы молились,
Всегда они в почёте были,
Мы про больных не позабыли.
 
 
Страна Россия меценатов,
Простых людей, людей магнатов,
Со всех мы средства собираем,
Больных мы лечим, умиляем.
 
 
А в армии простой солдат,
Обут, одет и трезвый взгляд,
России – Матери он служит,
О загранице он не тужит.
 
 
А если он в бою убит,
Народ о нём всегда скорбит,
В честь Храм поставят и часовню,
Все будут слышать колокольню.
 
 
Мы помним нашего героя,
Он спас страну от мордобоя,
Их семьям слава и почёт,
Они у нас наперечёт.
 
 
Царь Александр, реформатор,
Для коммунистов – узурпатор,
Крестьян он всех раскрепостил,
Дал волю им, освободил.
 
 
Народ в деревне не простой,
Для нас, наш барин, всем родной,
Раскрепощаться не хотим,
Мы барина не предадим.
 
 
И заводские все ребята,
У них хорошая оплата,
Зачем начальника свергать,
Он нам отец и сразу мать.
 
 
Но появились паразиты,
Подонки, пьяные бандиты,
Идеям их наперекор
Давай нести в народ террор.
 
 
Деревню спящую сожгут,
В колодцы яду нам нальют,
Убьют в участке постового,
Царя взорвут, нам всем родного.
 
 
Ну, вот скажите мне, за что,
Кипит в мозгах у них дерьмо,
Идею их нельзя принять,
Давай народ взрывать, стрелять.
 
 
Террор во благо не бывает,
Людей невинных убивает,
Есть подлость, нет её размера,
Детей, убийцы изувера.
 
 
Мы в лагерях не убивали,
Друг друга мы там не взрывали,
Там хлеба корочку на всех
Припрятал, так огромный грех.
 
 
Там на этапе зек упал,
Кто сзади шёл, его поднял,
Порука всех для выживания,
Другого не было сознания.
 
 
Народ никак не мог понять,
Зачем Царей взрывать, стрелять,
Зачем мы жизнь свою меняем,
Мы до сих пор не понимаем.
 
 
Мысль сумасброда, террориста
Подобна жизни афериста,
Желание нужно воплотить,
Людей десятка два убить.
 
 
Его возмездие настигнет,
С небес всё сверху Бог наш видит,
Он будет проклят всем народом,
Все станут звать его уродом.
 
 
Чай с провиантом мы допили,
Марата вслух благодарили:
«Пойдём последнюю копать,
Маэстро будет в такт играть».
 
 
Об кружки руки мы погрели,
Мы яму вмиг преодолели:
«Пойдём, лопаты нужно сдать,
Должны маэстро мы позвать».
 
 
Лопаты быстренько мы сдали,
В конторе денежки нам дали.
«Пойдём с тобой на остановку,
Пришёл автобус на парковку, —
 
 
Сказал мужик. – Он молодой,
Ему давно пора домой,
Не спит мать, ждёт сынка с работы,
Совсем не детские заботы».
 
 
Наш музыкант с ним согласился,
И вновь слезами он залился:
«Для доченьки моей могилу,
Рыл мальчик, не жалея силу,
 
 
Пусть счастлив будет за двоих,
Детей же нет у нас чужих,
Я каждый день здесь буду с ней
Молиться до последних дней».
 
 
На остановке мы обнялись,
С тяжелым сердцем попрощались,
Мужик маэстро провожал,
Я вслед рукой двоим махал.
 
 
Домой приехал, выхожу,
В подъезд родной свой захожу,
Соседи так же всё дымят,
Их лица на меня глядят.
 
 
У двери мама меня ждёт,
Обняла, слезы тихо льёт:
«Вернулся мальчик мой домой,
В метро чинили всем разбой.
 
 
Сказали, бомбу там взорвали,
Милиции в метро нагнали,
Затем нам диктор объявил,
Убитых нет, нас удивил.
 
 
Я у подъезда всё сидела,
Глаза свои все проглядела,
Соседи также своих ждут,
Дай Бог, они домой придут».
 
 
Домой зашёл, почистил брюки,
Кричит мне мать: «Мой с мылом руки,
И быстренько за стол садись,
Перед едой перекрестись».
 
 
Достал я деньги, ей отдал,
И вспомнил Маркса «Капитал»,
Она в карман их убирает,
Глаза платочком утирает.
 
 
В душе её я понимаю,
Своё внимание обращаю:
«Не нужно слёзы лить напрасно,
Ведь я работал – это ясно».
 
 
Ем суп харчо, ох, как же вкусно,
Вдвоём мы с мамой, нам уютно:
«Как день прошёл, мне расскажи,
Минутой каждой дорожи».
 
 
На супчик дую, на харчо,
Нагрелся очень горячо,
Язык свой я чуть не обжёг,
Но с мамой начал диалог:
 
 
«Наш дока прочитал нам тему,
Озвучил нашу он проблему,
Еврей немецкий, недоумок,
Залез в чужой карман, придурок.
 
 
Состряпал труд свой «Капитал»,
Читал наш дока, в пол плевал,
Финансовый отчёт гласит,
Жить должен сыто паразит.
 
 
Он предложил всех уравнять,
А значит, у людей отнять,
Раздать всем бедным и голодным,
А то ты станешь не угодным.
 
 
Всю жизнь свою труду отдал,
Кому он нужен, «Капитал»,
Хороший труд для туалета,
Кормить очко внутри клозета.
 
 
За бедных Карл и за голодных,
А в благодарность труд в уборных,
Сидел, прочёл и впал в экстаз,
Затем всю книгу в унитаз.
 
 
Теперь-то по Европе бродит,
Убогий призрака находит,
Выносят труд на ассамблею,
Читают хором ахинею.
 
 
Затем дискуссию откроют,
Царю и свите кости моют,
Да хватит им всем жировать,
Пора начать их убивать.
 
 
Там заговор чинят, там смуту,
Им не сидится ни минуты,
Когда чужое здесь и рядом,
Убийство стало их обрядом.
 
 
Карлуша Маркс своим балансом,
Снял кандалы с рук всем засранцам,
Настроен ум у них отнять,
Убить, взорвать и закопать».
 
 
«Давай поешь, харчо остыло,
Ты видишь, Карл урод, страшило,
Детей им впору всех пугать,
Чтоб вовремя ложились спать.
 
 
Приснится ночью истукан,
Не бритый, форменный баран,
На голове чёрт знает что,
Копна волос, как помело», —
 
 
Негромко мама мне сказала,
На хлеб мне пальцем указала.
«Возьми кусочек, с хлебом кушай,
Про сволочь эту ты не слушай.
 
 
Да этот непонятный Карл
Сам «Капитала» не читал,
Одни в работе афоризмы,
А в голове Карлуши «измы».
 
 
Есть брат «марксизм», есть «ленинизм»,
Есть брат «фашизм» и «коммунизм»,
Оттуда все, из «Капитала»,
Одна на свет их мать рожала.
 
 
Иудина, видать, порода,
Травить людей в слоях народа,
Им не дано спокойно жить,
Страной не нужно дорожить.
 
 
Зачем спокойствие в стране,
Треть населения в тюрьме,
За то, что ты не поделился,
Ты кровушкой своей умылся.
 
 
Ты детям хлебушка припас —
Петлю на шею напоказ,
Излишки ты свои не сдал —
Прям здесь же, у дверей, упал.
 
 
Забьют прикладами, ногами,
Затем объявят всех врагами,
На суд без чести поведут,
«Пожизненно» тебе дадут.
 
 
Зачем в стране народ равнять,
Зачем себя им возвышать,
Напишут в книге хренотень,
Прочтёшь, получишь бюллетень».
 
 
«Как мужики, как там погост,
Наверно он землёй прирос,
Слабеют наши ветераны,
В душе тревога, в теле раны», —
 
 
Спросила мама вновь меня,
Чуть ниже голову склоня.
Я пью чаёк и рассуждаю,
Вновь музыканта вспоминаю:
 
 
«В метро я встретил музыканта,
По мне, так редкого таланта,
Звучал в метро аккордеон,
Маэстро плакал в унисон.
 
 
Он рассказал мне про супругу,
Про верную ему подругу,
Про смерть при родах рассказал,
Как с дочкой маму провожал.
 
 
Он рассказал про воспитание,
Ведь дочка нежное создание,
Про голос, про Эдит Пиаф,
Мирей Матье прекрасный нрав.
 
 
Он рассказал, как провожал,
Как ноты он её держал,
Обнял он дочь, поцеловал,
Её он больше не видал.
 
 
Взорвали гады-террористы,
В метро. Проклятые фашисты!
Он сильно плакал, но играл,
Аккордеон в руках держал.
 
 
Отвел его тогда к Марату,
Слова Марат сказал, как брату,
Держаться нужно, дальше жить,
Ведь жизнью нужно дорожить.
 
 
Затем мужик наш подошёл,
Слов утешения не нашёл,
Хлебнул он в этой жизни горе,
Нет жалких слов в его наборе.
 
 
Мужик наш знает музыканта,
Он знает стать его таланта,
Супругу часто навещает,
Аккордеон звучит, играет.
 
 
Для нас вопрос, конечно, прост,
Маэстро взяли на погост,
Чтоб дочку рядом с мамой класть,
Добро начальник должен дать.
 
 
А на погосте многолюдно,
Убиты горем абсолютно,
Людей в контору не пускают,
В ней спецзадание читают.
 
 
Всем языки да за зубами,
С закрытыми ходить всем ртами,
Не нужно много говорить,
А то ведь могут посадить.
 
 
Людей в метро полно взорвали,
Всех мёртвых сразу в морг забрали,
Всех покалеченных в больницы,
Везут машины, вереницы».
 
 
Мне мама говорит: «Постой,
Сыночек мой ты дорогой,
Мне в телевизоре сказали,
Без жертв, серьёзно утверждали.
 
 
Так значит, нам опять всем врут,
Красноречиво, подло лгут,
На мельницу чью воду льют,
Своих родных домой все ждут.
 
 
И у меня в груди тревога,
Нет, нет, да попрошу у Бога,
Чтоб ты домой быстрей вернулся,
Покушал, маме улыбнулся.
 
 
Да, паразиты наша власть,
Искусно могут людям врать,
От разума в мозгах больного,
Нет ничего у них Святого.
 
 
Давай ложиться, сын мой, спать,
Да надо ж было так соврать, —
Опять ворчит на кухне мама, —
В стране опять случилась драма».
 
 
Я на кровати взбил подушку,
В ночи мне верную подружку,
Мой сон со мною принимает,
Здесь радость, там переживает.
 
 
К ней только голову поднёс,
И вижу, вновь стоит Христос,
Иду к нему я через мост,
Внизу стоит родной погост.
 
 
Ему поклоны я отбил,
Лоб, чрево, плечи окрестил,
Меня с любовью Он обнял:
«Стою, тебя жду», – мне сказал.
 
 
«Ну, как дела, как настроение,
Успехи как твои в учении,
Как на работе успеваешь,
Родных людей не обижаешь?»
 
 
«Все хорошо, – я отвечаю, —
Я Вас частенько вспоминаю,
В душе я Вас всегда храню,
И каждый день благодарю.
 
 
Учение Ваше постигаю,
О будущем своём мечтаю,
Нет, никого не обижаю,
Ошибки быстро исправляю.
 
 
Ваш амулет всегда со мной,
На шее, как и я, живой,
В беде и горе утешает,
Случится радость, он сияет».
 
 
«Ты, мальчик мой, ещё подрос,
Задам тебе сейчас вопрос:
Как видишь ты людей создание,
Какое в жизни мироздание?»
 
 
«Вопрос, конечно, не простой,
Тут думать нужно головой,
Но я попробую ответить,
Вы Бог, должны Вы нас всех метить.
 
 
Отметка Бога – достояние,
Для человека есть избрание,
В народе есть одно поверье,
Отметка Бога, как доверие.
 
 
Родился новый человек,
Пометил Бог на целый век,
Затем душа в него вселилась,
Сердечко в теле вновь забилось.
 
 
Душа энергию даёт,
С ней тело наше оживёт,
Кровь потечёт, забьётся сердце,
Слеза из глаз на полотенце.
 
 
Сначала мамино кормление,
К её груди у вас стремление,
Грудь – это детское питание,
Начало даст вам, воспитание.
 
 
Чтоб до груди её добраться,
Ребёнку нужно постараться,
Немного силы применить,
За грудь ладошками схватить.
 
 
Когда дитя вновь народится,
С кем грудью должен он делиться,
Ведь мама мучилась, рожала,
Свою работу выполняла.
 
 
Я с детства всем даю понять,
Нельзя никак ничто равнять,
Кому-то больше молока,
А для кого-то грудь мала.
 
 
Нет одинаковых людей,
Росли, как могут, от детей,
И чтоб их всех нам уравнять,
Должны мы что-то оторвать.
 
 
Родился новый человек,
Дано чело ему навек,
Макушка маминой спирали,
Вторую предки ему дали.
 
 
Там в голове его сознание,
Часть материнского питания,
Есть голова, так нужно думать,
Жизнь начинать, её обдумать.
 
 
Сознание – это покаяние
Ума, поступка, наказание,
А сожаление, как факт,
С сознанием играет в такт.
 
 
Мы сознаём, что согрешили,
Мы сознаём, что не любили,
Играли на чужом сознании,
Сдержать не можем обещания.
 
 
Мы сознаём, что обижали,
Мы сознаём, что недодали
Частичку собственной души,
А это наши малыши.
 
 
Мы сознаём, что изменяли,
От совести своей бежали,
Мы сознаём, что не смогли,
Подать вам вовремя руки.
 
 
Мы сознаём, что промолчали,
Что правду в жизни растоптали,
Мы сознаём, что нет пути,
Куда без правды нам идти.
 
 
Мы сознаём, забыли Веру,
Ломали Храмы мы, к примеру,
Забыли мы своих Святых,
Мы позабыли о родных.
 
 
Мы сознаём, что Вас хулили,
Про Бога мы совсем забыли,
Забыли и Святую Мать,
Мы сознаём, что стали врать.
 
 
Сознание, так сказать, прозрение,
Мольба за наши прегрешения,
Мы в жизни много натворили,
Самих себя мы лишь любили.
 
 
А мироздание – это Бог,
Он жизнь нам дал, земле помог,
Мир сотворил, построил дом,
Теперь живём мы в доме том.
 
 
А в доме должен быть достаток,
Есть руки, пальцев там десяток,
Живите в доме вы богато,
Для всех творите, всем во благо.
 
 
Ты благо в дом свой отнесёшь,
Домашним благом жизнь даёшь,
Ты благом дом свой освятишь,
Глядишь, появится малыш.
 
 
А благо кровное, родное,
Оно у всех людей Святое,
Ты труд потратил и умение,
На благо вашего творения.
 
 
Оно твоё, ты сотворил,
Отдал ты очень много сил,
Оно тебе принадлежит,
Семье твоей улучшит быт.
 
 
Позвольте Вам теперь решать,
Как благо то распределять,
Себе оставить и родным,
Отдать всё детям, иль больным.
 
 
Нельзя то благо отобрать,
Нельзя его и подравнять,
В рай ты не въедешь на чужом,
Всегда ты будешь при своём».
 
 
Меня послушал мой Святой,
И вновь сказал мне: «Мой родной,
Ты юн, но многое прошёл,
Ты в жизни истину нашёл.
 
 
Ты с ней пройдёшь прекрасный путь,
Она с пути не даст свернуть,
Все преступления, наказания,
Идут от тела, воспитания.
 
 
Никак нельзя чужого брать,
Тем более его равнять,
Возьми любое преступление,
Оно идёт от искушения.
 
 
Убил, ограбил, оскорбил,
Ты взятку взял, честь уронил,
Залез в карман, иль дом чужой,
На улицах творишь разбой,
 
 
Ты изнасиловал девчонку,
Предал любимую сторонку,
Соседей ты оговорил,
Ты бомбу людям подложил,
 
 
Ты не работаешь, ты пьёшь,
Скажи, где деньги ты берёшь,
Залез в чужой ты огород,
Опять ты обманул народ,
 
 
Ты анонимку написал,
Сосед от этого страдал,
Ты взял и дом ему спалил,
Опять себе ты угодил,
 
 
Раскрыл опять ты свой роток,
Нет не на свой, чужой кусок,
Вот и вынашиваешь план,
Как сотворить опять обман,
 
 
Ты подбиваешь свой народ,
Отнять и скушать чужой плод,
Из уст ругательства и брань,
А сам ничтожество и рвань.
 
 
Мои заветы он не чтил,
Народ свой грабил, все делил,
Лень он в народе воспитал,
Отсюда книга «Капитал».
 
 
Есть общий коллективный труд,
Плод от него всем раздадут,
Разделят всем, кто как работал,
Дадут всё то, что заработал.
 
 
Есть человек, себе хозяин,
Простой рабочий или барин,
Есть трудолюбие и лень,
Есть дерево, есть просто пень.
 
 
Зачем вам поровну делить,
В России можно всем прожить,
Немного нужно потрудиться,
И вами все начнут гордиться.
 
 
А этот старый баламут,
Что написал иудин труд,
Всю жизнь свою привык лениться,
Не знал он даже, как побриться.
 
 
А кто прочёл тот «Капитал»,
Тот мозг и разум подорвал,
Тот не видал даров природы,
Тот Шариков, его породы.
 
 
Давай, пройдёмся по России,
Ты посмотри, поля какие,
Какие дивные леса,
Куда взгляд кинешь, чудеса.
 
 
Моря, озера-то какие,
Глазурью реки наливные,
Проток, ручей и тот бежит,
Он каждой рыбкой дорожит.
 
 
В полях пшеничка колосится,
Ячмень к земле давно клонится,
Подсолнухи, в глазах рябит,
Вон маков бастион стоит.
 
 
Коровы сотнями гуляют,
Стада под вечер загоняют,
Там молоко рекой течёт,
Дитя его парное пьёт.
 
 
Ты посмотри, какие избы,