Гвардии полковник
Яньков Андрей Ильич

Заместитель командира 3[-й] гвардейской истр[ебительной] авиадивизии по политчасти. 1904 г. рождения^[49]. Член партии с 1926 г. Награждён орденом Красной Звезды.

В армии нахожусь с 1924 г. В [19]38 году окончил Военно-политическую академию им. Ленина. В [19]39 году окончил Высшие военно-политические курсы. Участвовал в ликвидации басмачества на Туркестанском фронте, затем в финской кампании^[50] и в польском походе^[51]. Работал на руководящих партийно-политических должностях, был комиссаром бригады, потом комиссаром дивизии. В этой дивизии нахожусь со дня её формирования.

15 июня [19]42 г., как раз в тяжёлый период для нашей родины, когда враг рвался на юг, Ставкой была дана директива о формировании 210[-й] истребительной дивизии. Командиром дивизии был назначен полковник УХОВ, комиссаром дивизии был назначен я. Начальником штаба был полковник Скляр. 18 июня [19]42 г. мы сошлись в деревне Никольское на Калининском фронте. Я приехал из ВВС 4[-й] Ударной армии, где я работал на должности комиссара, находились мы тогда в Велиже. Ухов приехал с Брянского фронта. Скляр с Юго-Западного. Задача была такая – в короткий срок сформировать дивизию в составе: 1[-го] гвардейского Краснознамённого и ордена Ленина истребительного полка, 163[-го] истребительного полка и 521[-го] истребительного полка. Сроки формирования были очень сжатые, так как на Калининском фронте пока что развёртывалась единственная истребительная дивизия. Таким образом, задача наша заключалась в том, чтобы быстро сколотить части дивизии, сделать её боеспособной, чтобы она могла бы быстро войти в состав действующих частей. На это были направлены все усилия командования дивизии, на это было направлено и всё внимание партийно-политической организации. Вся партийно-политическая работа была построена именно так, чтобы быстро освоить части, организационно их сколотить, закрепить, быть готовыми к выполнению боевых задач.

Помимо всего прочего, трудность ещё заключалась в том, что 1[-й] гвардейский полк тогда переходил на новую материальную часть. До этого он летал на английских самолётах типа «Харрикейн», а теперь ему нужно было переходить на самолёты Як-1. И это был как раз и период его переучивания, освоения его материальной части, ввода 70 % молодого лётного состава в строй, так как после тяжёлых боёв он потерял значительное количество лётного состава и теперь должен был пополняться. Полученный как пополнение, молодой лётный состав нужно было вывозить на новой материальной части, чтобы как можно скорее ввести в бой.

163[-й] полк тоже получал молодой лётный состав на одну эскадрилью. К тому же он не имел почти совершенно исправной материальной части, а его материальная часть за время зимних боёв была также потрёпана, моторы были уже выработаны, требовался их ремонт, и, таким образом, из большого количества материальной части, которую он имел, очень много было неисправных машин.

521[-й] полк к тому времени отдал лучшую часть своего личного состава 32[-му] гвардейскому полку, туда ушли во главе с Клещёвым*^[52] его лучшие лётчики, а взамен их получил 12 человек молодняка^[53].

Работать в таких условиях было чрезвычайно трудно. Нужно было людей обучить, научить на новой скоростной материальной части, научить драться, как следует спаять весь народ. Причём трудности эти усугублялись тем, что лётный состав для нас был совершенно новый, это были для нас совершенно незнакомые люди.

К счастью, со мной прибыл партийно-политический аппарат, который прошёл большой боевой опыт работы в частях. Он работал со мной и в 4[-й] дивизии, и в ВВС 4[-й] Армии, это был аппарат, имеющий большой практический опыт в условиях войны, и мы быстро стали ориентироваться в обстановке, направлять партийную организацию на решение основных задач, стоящих перед дивизией. Таким образом, с этой задачей мы справились сравнительно быстро и неплохо. Правда, обошлось и не без таких элементов, которых пришлось просто изъять. Так, например, в роте связи оказался политрук – предатель, изменник родины. Он был сначала исключён из партии, а потом арестован особым отделом^[54]. Нашлись и пораженцы вроде Зенько^[55] – техник-интендант в 163[-м] полку, который был исключён из партии и потом тоже арестован. Это также помогло направить работу партийной организации на решение основных задач.

Ровно через две недели, 2 июля [19]42 г., мы получили уже боевой приказ на операцию. К этому времени в основном мы считали дивизию укомплектованной, части сколоченными; лётный состав был введён в строй, отлетался. В отношении технического состава нужно сказать, что он во главе с инженером Большаковым работал очень много, работал буквально и день и ночь, и бывали и такие случаи, что техники монтировали моторы М-105 на Як-1, и всё это в полевой обстановке. Так что такой самоотверженный труд мог быть только у людей, которые впереди имели в виду только победу и ради этой победы они делали всё, что было в их силах. Работать приходилось всё время, как я сказал, в полевых условиях, не было необходимых приспособлений, не было таля, надо было как-то приспособиться, чтобы снять или поставить мотор. И технический состав выходил из всякого затруднительного положения, делал всё необходимое, и материальную часть мы тогда очень сильно подтянули.

Задача была поставлена очень серьёзная и ответственная. Она заключалась не только в том, что людям нужно было идти в бой, но люди должны были действовать на территории, занятой противником. Это – во-первых. Во-вторых, наши самолёты ходили на большое расстояние от аэродромов, т. е. ходили с большим пределом по радиусу. И в результате правильной ориентировки партийно-политических организаций, правильного направления работы партийных организаций в полках и в дивизии в целом мы имели успех в первой нашей операции – это Белыйская операция по выводу нашей 39[-й] Армии из окружения, операция, которая началась 2 июля [19]42 г.

В этой операции исключительный героизм проявил командир эскадрильи 1[-го] гвардейского полка капитан ТОЩЕВ*, который тогда же погиб смертью героя. Об этом очень интересно после рассказывали документы наземных войск – как дерутся наши гвардейцы. Мы получили акт наземных войск, которые наблюдали за воздушным боем, который вёл Тощев с 6 «мессершмиттами». Он ходил звеном, пара вернулась, а он не ушёл с поля боя, а выполнял там свою задачу, несмотря на то что превосходящие силы противника угрожали ему гибелью. В этом бою он сбил три самолёта противника, но отдал и свою жизнь^[56].

Был у нас лейтенант ПАНТЮХОВ*, он был простым лётчиком и до этого он ничем не выделялся из среды других лётчиков. Но в этих боях он показал буквально чудеса мужества и смелости. Однажды в неравном бою он был подбит и выпрыгнул из самолёта с парашютом; попал он на нейтральную полосу, перейти к нашим бойцам ему не удалось, потому что его захлестнуло быстрое продвижение противника. Он остался на территории, занятой противником. В течение двух месяцев он дрался вместе с партизанами с винтовкой в руках, а потом уже был переброшен в свою часть, причём партизаны характеризовали его как одного из лучших бойцов их отряда. Он был награждён Орденом Красного Знамени^[57].

Немало молодых лётчиков воспитала и дивизия, в частности, был у нас такой лётчик, как сержант УВАРОВ*, совсем молодой паренёк. Из 12 полученных нами лётчиков мы не имели ни одного, который не показал бы исключительное мужество и самопожертвование в этих боях. Уварова мы потеряли, и потеряли кроме него ещё двух: НУЯТОВА* и………^[58].

Чем достигалось? Мужеством и самопожертвованием лётчиков. Достигалось это тем, что в этих полках партийные организации работали так, как они должны работать в условиях войны. Коммунист ЗОТОВ*, тогда комиссар полка, водил людей в бой сам, прекрасно летал, имел несколько сбитых самолётов, дрался успешно. Правда, впоследствии он погиб. Но в тот момент он подавал пример лётчикам своего полка, как нужно драться. Много в этом направлении работал и неосвобождённый секретарь партийного бюро полка^[59], по занимаемой должности – врач полка^[60], КУЗНЕЦОВ* – комиссар эскадрильи, который в исключительно короткий срок переучился с самолёта типа бомбардировочной авиации на истребитель и стал прекрасно летать на «яке».

Затем ДРАНЬКО*^[61], дважды награждённый орденом Красного Знамени за свои боевые успехи. У этого лётчика мог поучиться весь лётный состав. Для характеристики его мужества и отваги можно привести такой пример. В августе [19]42 г. шли сильные бои на Ржевском направлении. Они дрались шестёркой против 12 «МЕ», которые прикрывали группу 24 самолётов бомбардировочной авиации. У ДРАНЬКО на самолёте отказала пушка, стрелять он не мог, но он из боя всё же не вышел. Он был ведущим, он должен был руководить боем. И хотя сам он стрелять не мог, он всё же продолжал вести бой с ложными атаками на противника. Это был сильный, авторитетный, серьёзный руководитель, боевой командир.

Партийная организация, в свою очередь, по-боевому подходила к разрешению отдельных вопросов, к устранению тех или иных недостатков. Люди пересели на новую материальную часть, недостаточно ещё владели ей, был целый ряд недостатков. Нужно было в ходе боя уже изучать машину, доучиваться технике пилотирования на этой машине, нужно было освоить наиболее выгодные тактические приёмы для этой машины, нужно было знать слабые и сильные стороны этого самолёта. Всё это, безусловно, сказывалось на эффективности работы полков. Лётчики 1[-го] гвардейского работали раньше на английских машинах, и своей машины они не знали в достаточной степени, и незнание машины в воздухе приводило к невыполнению задания. И партийная организация прилагала все усилия к тому, чтобы лётный состав в совершенстве овладел машиной, в совершенстве знал свой самолёт.

спечить наши наземные части, которые должны были выбить противника из Ржева, так как это был плацдарм противника, нечто вроде трамплина, который служил для последующего прыжка и удара по Москве после зимней операции [19]42 г. И в этой Ржевской операции наша дивизия принимала активное участие. За Ржевскую операцию у нас 40 с лишним человек было награждено орденами.

Этот период для истребительной авиации был характерен рядом жёстких и суровых приказов Наркома обороны по поводу неэффективности работы нашей авиации, по поводу проявления трусости отдельными людьми в боях^[62]. И такие вещи имели место у нас, в частности, командир эскадрильи 1[-го] гвардейского полка Петров был за трусость переведён в штрафную эскадрилью. Когда ему было об этом объявлено, то он, запутавшись во всех своих противоречиях, покончил жизнь самоубийством^[63].

За трусость из 163[-го] полка в штрафную эскадрилью был переведён и Кутьков*^[64]. Правда, он кончил тем, что через несколько дней в боях сбил четыре самолёта противника, он был тяжело ранен и таким образом кровью своей смыл с себя прежний позор. После ранения он в полк не возвратился.

Но было немало примеров в 163[-м] полку и героизма. Был там лётчик ШАРОЙКО*. Если вы на него посмотрите на земле, то вы никогда не подумаете, что в этом человеке таится такая громадная сила, которая способна наводить ужас и страх на врага. Это был небольшой, невзрачный человек, чрезвычайно жизнерадостный по своей натуре. Он говорил так быстро, как будто пулемётом строчил. Где бы он ни появлялся, вокруг него собирается весь лётный состав, так как никто не умеет рассказать так смешно, как Шаройко, и от этого людям даже в такое тяжёлое время, как тогда, становилось легче на душе. Он был дважды награждён орденом Красного Знамени за боевые дела. 14 августа [19]42 г., в период Ржевской операции, он не вернулся с боевого задания. Они ходили бомбить аэродром противника, расположенный в Сычёвке.

Был у нас трижды награждённый орденом Красного Знамени совсем ещё молодой паренёк 23 лет – КАТЮКОВ*. Он чрезвычайно быстро вырос до помощника командира эскадрильи. Причём раньше у него был элемент некоторой недисциплинированности. Когда мы его принимали в полк, нам его характеризовали как хорошего бойца в воздухе и недисциплинированного на земле. Я это учёл. Кстати говоря, комиссар и командир полка, где был Катюков, были оттуда сняты, и полк мы приняли с новым командиром и новым комиссаром, которые, естественно, людей ещё не знали. Поэтому нам самим пришлось осваивать этот полк. Командиром полка там был КУКИН*.

И вот у меня как-то с Катюковым произошёл разговор. Я задал ему вопрос:

– Товарищ Катюков, в одной характеристике я прочитал, что вы на земле – недисциплинированный, что, разве вы только в воздухе любите родину, а на земле не любите её, если вы нарушаете дисциплину?

Он подумал, подумал и сказал:

– Товарищ комиссар, до меня это как-то не доходило, впредь я постараюсь быть дисциплинированным и на земле.

Это был человек определённого склада, и к нему нужно было как-то особо подойти, не с обычной меркой. Он был коммунистом и мужественно выдерживал самые напряжённые и тяжёлые моменты в работе. Тогда, например, был момент, когда в полку оставалось только пять лётчиков – это ЗУДИЛОВ*, КАТЮКОВ, ВОЛКОВ*, ШАРОЙКО и КОНЯХИН*. Эта пятёрка выдерживала в течение месяца самые напряжённые бои, которые только знала история авиации. В конце концов, Шаройко не вернулся с задания. Катюков был сбит, потом вернулся. Зудилов, Волков и Коняхин благополучно здравствуют. Сбивали они не единицы самолётов противника, а бывали бои, когда эта пятёрка сбивала по 11, по 14 самолётов. Дрались они исключительно.

Зудилов, их ведущий, не знал вообще поражений в воздухе, а сам он имел 23 сбитых самолёта. Сейчас он находится в 157[-м] полку. Волков был тогда молодым пареньком, он был командиром звена, потом вырос до командира эскадрильи с последующим продвижением на должность командира полка. От старшего лейтенанта он вырос до майора. Он имел орден Ленина, орден Красного Знамени и был представлен к Герою Советского Союза. У него – большие организаторские способности. Он – [19]18 года рождения, но по внешности ему можно было дать больше, видимо, на нём отражалась его профессия и то, что он часто смотрит смерти в глаза, наложило на него свой отпечаток. Это серьёзный, вполне оформившийся командир, прекрасный коммунист. О том, что он хороший коммунист, командир-большевик, говорило всё его поведение, его часто ставили в пример другим командирам эскадрильи, он никогда не уйдёт на отдых и не успокоится, пока не убедится, что все люди у него сыты и размещены как следует, все знают свои боевые задачи. Слабым он всегда показывал, помогал, работал с ними до тех пор, пока они не поймут то, что от них требуется. Т. е. это был исключительный во всех отношениях человек, причём не просто человек, который заучил какие-то военные шаблоны, – он прекрасно разбирался во всех вопросах, имел по всем вопросам своё суждение. Он не просто говорил о недостатках того или иного воздушного боя, а указывал конкретные моменты.

Однажды во время Зубцово-Ржевской операции^[65] он пошёл семёркой, и его крепко пощипали. Он выпрыгнул на парашюте, немного обгорел. Потом пришёл и доложил, что его сбили, и не потому, что противник был сильнее их, а потому, [что] я – так он сказал – неправильно построил боевой порядок, в силу чего мы и понесли большие потери. Ведь обычно лётчики говорят, что меня сбили потому, что было превосходство противника в воздухе, а он прямо сказал, что это была его ошибка. И это ярко характеризует его как человека, который рассуждает не по трафарету, а имеет своё собственное суждение о вещах^[66].

Он также был воспитанником нашей дивизии. В отношении тактики, в отношении огневой мощи он обладал исключительным талантом. Примером этому может служить его выступление на лётной конференции в октябре месяце [19]42 г. Он поднял там чрезвычайно глубокие и серьёзные вопросы, очень продуманно, глубоко и вместе с тем сжато изложил свои мысли.

Вот такие люди были в 163[-м] полку.

Но были у них и недостатки, и недостатки немалые. Они заключались в том, что у них начальником штаба был некий Сушков^[67], старый работник, привыкший, видимо, работать без контроля командования, да и у партийной организации не было нужной остроты в решении вопросов. Причём в своей работе Сушков начал опираться на нездоровые элементы, что привело к целому ряду серьёзных организационных недостатков. Он, например, часто передоверял доведение боевой задачи до лётного состава начальнику связи, человеку в авиации совершенно неграмотному, тогда как такую задачу должен хорошо продумать грамотный в вопросах авиации человек, так как нужно указать не только куда пойти, но и как, какую тактику нужно применить в случае встречи с противником и т. д. В результате получался неуспех в боевых операциях.

Политотдел тогда занялся этим вопросом – в чём же крылась сущность этих организационных недостатков. Здесь пришлось заняться и Сушковым. Он был исключён из партии за то, что он игнорировал задания командования, за то, что он неправильно опирался на нездоровые элементы, в частности на начальника связи Шаповального^[68], на человека с довольно тёмным прошлым. После решение об исключении из партии Сушкова было отменено, но я посадил туда тов. Матлахова, который и выправил там положение. Шаповального из полка убрали, а Сушкова заставили заниматься своим делом. Комиссара и командира научили командовать полком, не перекладывая всего на Сушкова, – и дело в полку пошло. Сразу вырос процент исправной материальной части, улучшилось дело и в отношении чёткости постановки задач.

Например, был один такой пример, когда нужно было сопровождать штурмовиков. Штурмовики пришли, сделали два круга около аэродрома и ушли. Но истребители не поднялись, мотивируя тем, что штурмовики сделали круг не над самым аэродромом, а в стороне. И здесь пришлось, как говорится, вправить людям мозги и заставить их изменить взгляд на вещи. Всё это в жизнь проводил Матлахов. А Волкову приходилось всё это переносить на своей спине, так как в такой обстановке нужно было вводить эскадрилью в бой и выполнять поставленные командованием задачи. Мастерство этого командира заключалось в том, что он умел разбираться в обстановке и правильно находить своё место. Был там снят и секретарь партийного бюро, как неспособный обеспечить партийное, большевистское руководство партийной организацией, не умеющей воспитать у партийного коллектива ответственности за свои действия^[69].

Все эти меры дали нам возможность вывести полк на одно из лучших мест в 3-й воздушной армии, куда мы в то время входили.

История 521[-го] полка несколько своеобразна. Он был очень сильным полком до того, как из него был взят лучший лётный состав в 32[-й] гвардейский полк. Когда же оттуда были взяты такие люди, как КЛЕЩЁВ, БАБКОВ*, ВУС[С]*, БАКЛАН*, то положение его ухудшилось. Причём командир полка майор БОБРОВ* больших способностей к руководству полком не проявлял^[70]. 7 августа [19]42 года полк был отправлен на переформирование^[71].