Однажды ученики завели между собой долгий спор о том, к чему надо стремиться. Одни говорили, что надо стремиться к покою и душевному равновесию; другие говорили, что надо стремиться к самосовершенствованию; третьи считали, что никаких целей и вовсе быть не должно.
Они пришли к мастеру и задали ему вопрос:
- Учитель, к чему мы должны стремиться?
Мастер посмотрел в пустую пиалу для чая и сказал:
- К тому, что уже было.
Коан «о четвёртом пути» из сборника притч Тизарап С.
Веничка как-то ехал в Петушки. Долго ехал, много остановок проехал, всё пил и пил, пил и пил, хоть и страдал, хоть и не хотел, – но пил, ведь как не пить по дороге к счастью, к счастью недостижимому, которого нет?
Дон Хенаро как-то искал дорогу в Икстлан. Он шёл далеко, его сбивали с пути и всячески искушали, но он упорно шёл к заветной цели. И пришёл, только не к месту, а к заключению – Икстлан был только в его голове. И ключевое слово в этом построении «был». Да и вообще – был ли?
Об этих двух, кстати, в одной небольшой статье написал однажды Пелевин. Который тоже порой ставил своих героев на путь к Икстлану-Петушкам, долго их гонял и мучил, а потом вводил в дело глиняный пулемёт и в итоге выводил, что ничего нет. Счастья, кстати, тоже нет. Что такое это ваше счастье?
Где можно найти своё счастье? Иногда, наверное, даже чаще всего - именно в самых неожиданных местах. Только сколько потом в эти места не стремись, то либо не дойдёшь, а уж если и дойдёшь, то вряд ли найдёшь. Парадоксальная штука: пока к нему идёшь – видишь, когда оно прошло – помнишь, а в момент когда есть – не замечаешь; воспринимается только задним числом.
Все герои вспоминают моменты из прошлого, когда они были счастливы. У каждого из них за плечами свои Икстлан-Петушки. У кого-то есть цель, к которой он стремиться и видит в ней своё счастье. Для Александры это Тунис. Сан Саныч хочет купить автомобиль, до дрожи хочет, так хочет, что даже боится себе в этом признаться. Ретроспективное счастье за плечами у Ишхана, когда он вспоминает о своей Амаисии, когда мечтал о несостоявшемся перелёте, где он видел счастье даже не для себя, а для своей жены, через счастье которой стал бы счастлив и он сам. Не имею свойства своим холодным сердцем сочувствовать героям и страдать, но «Бухту Радости» читаю во второй раз и оба раза история Ишхана цепляет как нечто личное.
Другая часть героев бежит в Тихую Бухту, чтобы погрузиться в неё и скрыться от своих проблем. Кромбахер, Тортовик, змеи. Парочка рыжих ищет там тишины и уединения. Сам же Стремухин едет туда как в точку отсчёта нового жизненного этапа, на котором он смоет с себя старое и выйдет новым, чистым, готовым к дальнейшей жизни, в которой он со временем поймёт, что Бухта была для него Икстланом-Петушками.
Впрочем, весь этот разговор к сожалению, хочешь или нет, но придётся спустить на землю - что было, то ушло и больше этого не будет. Все мы уходим из своей Бухты Радости, пропиваем свои Петушки и со временем развеивается даже сгаллюционированный Икстлан. И только уже потом, понимаем, что больше нет. А то, чего больше нет, не сдерживается ни чем и становится абсолютным. Оно разрастается, мифологизируется и занимает в нашей голове твёрдое место под названием «счастье».
Герои «Бухты Радости» не ехали кидать бедного Стремухина, а он – не ехал жарить шашлык. Все они стремились к порталу в своё счастье, который отправил бы их в Икстлан-Петушки.
И у меня есть свой Икстлан, свои Петушки, своя Бухта Радости, куда я иногда хочу убежать от.
А у вас… у вас – есть?