Глава 2: И что делать?

"Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве." 

Михаил Жванецкий

Будто в плохом сне, я широко распахнул глаза и вскочил с кровати, не собираясь дальше валяться. Лены нигде не было – она видимо, опять ушла на работу. Даже странно, что имея за спиной дипломы бакалавра и магистра юриспруденции, она работала лишь простым юрисконсультом у адвоката-международника. Стоп! Я не могу быть дома, так как я уснул в самолёте, который всего час назад совершил аварийную посадку!

Размышления разума, пробивающиеся сквозь стену сна, оказались прерваны появлением Лены. Она как всегда, была прекрасна и… в ней была какая-то искорка, которая делала её ну абсолютно непохожей на других девушек.

– Приветик, ты как, как рейс прошёл?

Я взглянул на телефон, лежавший в раскрытом состоянии и посмотрел время: 15:31.

– Не очень, такой сон приснился, что я садился в Кирове без двигателей.

– Но ты же в Москву летел из Англии! Как ты мог сесть в Кирове?

Её порыв ревности обескуражил меня. Она же никогда не была такой!

– Сам не знаю… Ленусь, ты то как с тем делом?

– Постой! Паш, у тебя есть кто-то?

– Ч-что? Лена! Как ты могла так подумать? У меня есть ты, и мне этого более чем достаточно!

– Ах достаточно! Тогда… – она в слезах выскочила из квартиры и убежала…

"Мда, Павел, вы – редкостный олень!"

Точно ревность, но я не понимаю, откуда она могла взяться. Нет, я не гулял налево и направо, но у меня действительно было много друзей из числа женщин, и ничего, Лена даже глазом не вела, видя меня с какой-нибудь девушкой.

Следующие три часа я провёл на кухне, готовя примирительный ужин. Ради этого даже пришлось откопать в кухонном гарнитуре неясным образом запропастившуюся бутылку красного сухого вина.

Через три часа Лена вернулась.

– Лена, слушай, я не знаю, что ты там подумала, но знай – я люблю тебя, только тебя, и готов умереть ради нашей любви!

Лена просто вошла в квартиру, забыв захлопнуть дверь и посмотрела на меня серыми глазами. Серыми не в смысле по цвету радужной оболочки, а в смысле, что они буквально были серыми и безжизненными.

– Лена? Всё в порядке?

Вместо ответа она тихо зарычала, а потом бросилась на меня.

– Лена, нет! – крикнул я что есть мочи, поняв, что моей Лены больше нет, а есть только бешеный монстр, некогда бывший моей невестой.

Я едва успел схватить бутылку вина за горлышко, как вдруг Лена зубами вцепилась в мою шею. Сквозь дичайшую боль и мгновенно нарастающую слабость я разбил бутылку о её голову, отчего картина стала ещё хуже – она и так была перепачкана в моей артериальной крови, а теперь ещё и вино дополнило картину.

Вроде говорят, что умирать не больно, но в тот момент я орал в ярости от того, что не спас любимую, но голос постепенно стихал, и буквально на последнем издыхании я крикнул:

– Лена…

***

– Лена! – прокричал я, мгновенно вскакивая с кресла.

От столь сильной эмоциональной атаки я едва не заехал Оле по лицу, которая боялась, что у меня началась лихорадка.

– Паша, что случилось? – спросила меня Наталья Стивенсон – стюардесса, обслуживавшая салон эконом-класса.

Наталья у нас – новенькая, всего пару месяцев, перешла из бизнес-авиации, так как "перестала соответствовать стандартам". Ну прям "СТС"[7] у нас лет двенадцать назад. Но за время полётов мы сильно сдружились. Нас объединяет общая предыстория – наши предки приехали в Россию. Её предками был швед, приехавший на Урал думая, что попал на высокооплачиваемую работу, а оказалось, что попал на опечатку, и кержачка[8], что пряталась там. И не надо говорить, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает! Ещё как бывает.

– Кошмарный сон приснился. Ничего страшного.

– Понимаю. Что мне делать?

– А что ты делала до этого?

– Ну…

– Значит вот что, подготовь нам всем завтрак, и самолёт напомню, не покидать.

С разбитой физиономией я пошёл в сторону кабины, но остановился около открытой двери. За ней стоял подогнанный трап, который никто не убирал… я вышел из самолёта на площадку этого трапа и достал телефон в надежде поймать сотовую сеть. Как ни странно, я тут же поймал сокровенные "пять палок". После этого я сразу набрал номер Лены.

Потянулись долгие гудки, по крайней мере, в Москве телефоны ещё работали… Ещё работали. От этой мысли мне стало не по себе. Я не знал, что творится в Москве, что творится в Гальбштадте, куда переехали мои родители, когда я стал пилотом и съехался с Леной.

Пока шли гудки, я прикрыл глаза от солнца и стал рассматривать лётное поле. Оказалось, что пока мы спали, здесь село ещё штук десять самолётов, по пассажирскому и грузовому Боингу-747, четыре А-320, остальные – Ил-76. Также на поле появилась целая куча военной техники, от БТРов до ЗРК и вертолётов. В общем, аэродром основательно укрепляли, будто готовились к какому-то форменному дурдому, ну или к визиту самого Президента.

После минуты длинных гудков наконец трубку сняли.

– Алло, кто это? – шёпотом спросила Лена.

– Лена! Это я, Паша!

– Господи, я боялась что не смогу с тобой связаться, с тобой всё в порядке?

– Могло быть и лучше, зато сдал экзамен на КВСа. – на этой фразе я нервно рассмеялся.

– Поздравляю тебя, ты сейчас в Кирове?

– В аэропорту. У тебя всё в порядке?

– Да, в порядке. Сходила в магазин…

– Ты что, с ума сошла? – не сдержавшись, крикнул я, хотя не понимал, почему я озлобился. На том, что было в холодильнике, долго не продержатся, если не будет электричества, туризмом и жизнью вдали от цивилизации мы не занимались, поэтому не держали дома ничего такого, что использовалось в этих делах, даже оружия никакого нет. – Ты понимаешь, чем ты рисковала?

– Знаю, но у нас не было ничего, я взяла кухонный нож, который у тебя для мяса и приделала его к швабре. Так и сходила в магазин. А если про одежду, то помнишь же про мою старую амуницию для мотика? Вот его я и нацепила.

– Фух… правильно сделала, милая… у тебя насколько всего этого?

– На неделю точно, а там – разберёмся.

Это "разберёмся" напугало меня. Разум "услужливо" подкинул мне парочку картин, в которых одни люди дерутся и убивают друг друга ради еды, а другие – насилуют девушек, зная, что их никто не защитит. И я не знаю, что хуже, что бы Лена погибла ради куска хлеба, или же что бы она стала живой игрушкой для какого-нибудь ублюдка…

– Растяни продукты так долго, как только сможешь, я постараюсь тебя забрать!

– Хорошо… я напишу тебе эсэмэску, как посчитаю продукты.

– Береги себя.

– И ты тоже.

Я раскрыл экран телефона и посмотрел в картах, сколько ехать до Москвы на машине. Получилась не особо радужная цифра – тысяча километров, на которые, если верить "нафигатору"[9], потому что он уже не особо полезен, придётся потратить тринадцать часов дороги. А учитывая происходящее, можно сразу умножать эту цифру на пять.

С грустным лицом прошёл в салон, где Наталья уже накрыла нам всем завтрак.

Так как пилоты по инструкции не могут есть одну и ту же пищу, мне досталась курица, а Харитону Владимировичу – рыба, от которой он всегда был в восторге.

Когда трапеза закончилась, Сельчук встал и начал рассказывать о том, что узнал за время "дежурства":

– В общем я связался с замдиректора по лётной работе, он сказал, что мы должны оставаться здесь, по возможности никуда не высовываться, а самолёт… держать в состоянии готовности к вылету. Так что, каждые три дня будем подливать топливо в баки, если не дадут наземное питание, а там – поживём увидим.

– Харитон Владимирович, у меня… помните, я рассказывал про невесту, мне нужно в Москву, и срочно.

– Так, Павел, нет! Мы ни черта не знаем о том, что происходит, и если ты поедешь прям щас, то в лучшем случае, ты вернёшься ни с чем, а в худшем – сдохнешь. Так что так, пару дней сидим тут, тогда появится побольше информации о происходящем, тогда и будем думать, как тебя в Москву отправить.

– Спасибо.

– Как там, есть сеть в городе? – спросила Наталья

– Есть, пока есть.

– А вы не пробовали связаться с другими немцами, ну вдруг у кого-то родственники в Германии, и там хоть что-то известно.

– Наталья, это делается не так…

Несмотря на то, что немецкая диаспора в России – довольно многочисленна, мы сильно разрознены, и нас практически невозможно отличить от русских. Мы практически не видим разницы между нами и русскими, порой помогает только фамилия. Но для многих она остаётся единственным связующим звеном человека с его немецкой принадлежностью, потому эти многие – самые настоящие русские, которые вообще ничем не отличаются от русских… бред какой-то. Я к чему это начал? Наталья, как деревенская, где почти у всех шведские корни, думает, что русские немцы живут компактно. Лет сто назад я бы согласился с этим, так как тогда немцев согнали на Алтай и в Омскую область, а сейчас – они живут везде, где только возможно.

– Фриц, иди-ка ты в терминал, узнай про ситуацию, погуляй, задание ясно?

– Ясно. – сквозь зубы процедил я и быстро покинул самолёт по трапу.

Спустившись, я решил ради интереса посмотреть на устройство аэродромного трапа. На стекле кабины водителя была записка "Если что случится, ключи внутри."

Я оставил бумажку на месте, собираясь позднее рассказать об этом Сельчуку, и побрёл в терминал. Пока я туда шёл, во мне проснулся музыкальный наркоман и потребовал очередную дозу музыки. Я не использую обычные наушники, предпочитая наушники с костной проводимостью, так даже удобнее слушать музыку и одновременно что-нибудь делать, помню, даже однажды  умудрился вести переговоры с диспетчером и одновременно петь, чем поверг в шок первого пилота… Под раскаты музыки "Раммштайна" я прошёл в аэропорт и нашёл стойку информации.

– Привет.

– И тебе не хворать. Чё надо?

– Есть какая-нибудь информация по происходящему?

– Да что сказать, всё то же самое, что и вчера. Только вояк нагнали в неадекватном количестве. Обустраивают что-то вроде базы, у нас это, типа "безопасная зона".

– Слушай, а что-нибудь по Москве известно?

– Ага, конечно. Правительство вывезли к чёрту на куличики, Президента тоже. Вояки взяли город в кольцо, никого не выпускают. Въезжают только те, кто эвакуирует "наше национальное достояние", причём – не спортсменов и всяких, а реально, кум сказал, "Третьяковку" срочно вывозят.

– Ясно, а вообще как там, не знаешь, ну, обстановка в городе.

– Да как обычно, мародёры, прочая гниль, ну и бешеные, как разумеющееся. Кстати, их там уже под семь-восемь миллионов.

Честно, когда он сказал эту цифру, составляющую почти 60% населения, у меня душа ушла в пятки.

– Эй, ты в порядке? Весь побледнел.

– А… да так…

– Жена? – спросил он так, что никаких дополнительных слов в вопросе не требовалось.

– Невеста.

– Понимаю. Вот что, у неё есть пара дней, может немного больше, если не будет высовываться. Так что, руки в ноги и за ней!

– Спасибо.

– Обращайтесь.

Вместо того, чтобы пойти обратно в самолёт, я решил прогуляться по зданию аэропорта.

Конечно, здание регионального аэродрома, никогда не пропускавшее более чем 10-12 рейсов в сутки, и те, выполнявшиеся небольшими 'Аэробусами", если не "Канадэйрами", которые попали в страну в конце нулевых, не могло быть огромным. Максимум, что тут есть – зал ожидания на сотню мест, ещё полдюжины лавочек, пару кафешек, газетный киоск и магазин электроники, в котором продавали самую дешёвую "одноразовую" китайскую электронику.

Выйдя из здания через зал прилётов, я увидел, как несколько самолётов, стоявших вплотную от терминала, отгоняли на другие стоянки.

– Мужики, а что случилось? – спросил я военных.

– Разворачивают полевой лагерь, вон, здание битком набито, дышать невозможно. – ответил мне крупно сложенный вояка лет сорока с погонами майора.

– Спасибо.

– Погодь, ты с какого борта?

– Двадцать первый, "Аэрофлота".

– А, это тебе нужно в Москву позарез?

– Ну… – я догадывался, в какую сторону уходит разговор, но решил дальше послушать.

– В общем, слушай, расклад такой, я так понимаю, вы там готовые к вылету, могу кое о чём просить…

– Павел.

– Лёха. Короче, у меня все подчинённые московские, сам понимаешь, семьи, все такое, надо бы их сюда перевезти.

– Но… я всего лишь второй пилот, капитан у нас другой.

– Хм… вот что, не против познакомить меня со своим экипажем?

Это такая шутка? Нет, я понял бы, если он попросил Сельчука на переговоры, но таким тоном, он точно решил реквизировать наш борт, гордо носящий имя Алексея Леонова…

И опять шутка: я веду на самолёт имени космонавта его тёзку.