– Ну что там, все тихо? – не отрываясь от бинокля, спросил Вольфрам Сержа.

– Конфигурации в норме, – пожал одним плечом Серж. – Да рано. Еще полчаса до начала.

– Флюктуации полевой структуры могут начинаться раньше видимых явлений, – сказал лежащий между Вольфрамом и техником Сержем третий член их маленькой группы, Олег Ляшко.

– Могут… – покосился на него Вольфрам.

Выпендривается молодняк, подумал он, ощутив беспричинную, и потому неприятную злость. Зеленый еще, как весенняя листва, всего на третьем задании, а туда же, знатока корчит. И хвост распускает явно перед «летехой» участковым, сверстником, а может, и знакомым, что вовсе уж нежелательно.

Вольфрам усилием воли попытался погасить в себе раздражение, сделав на памяти зарубку поговорить после дела с Ляшко, чтобы поменьше трепался на заданиях, особенно при посторонних. С другой стороны, Ляшко – сенс, а сенсы все такие, с закидонами. Главное, чтобы был управляемым и делал то, что от него требуется. Не больше и не меньше, как часто говорит любимый шеф Анисимов, вместе с которым Вольфрам распутал не одно заковыристое «дельце».

К сожалению, подумал Вольфрам, не удалось взять с собой остальных ребят. А то было бы вообще здорово. Но – не сложилось. Поэтому по прибытии, помимо текучки, на Вольфрама пала еще одна обязанность – подобрать себе в группу надежных людей, желательно, из молодых…

– Мужики, а вы кто? – изрядно заплетающимся языком спросил вдруг Серегин. – Уч-ченые, что ль?

– Ученые, ученые, – согласно кивнул ему Вольфрам.

– Угу, – хмыкнул Серегин. – То-то ап-паратурка у вас… – он ткнул рукой в сторону Сержа. – Не видал такой.

Собственно, в аппаратуре Сержа ничего примечательного и странного не было: просто два ящичка с объективами, похожих на старинные фотоаппараты, установленные на треногах. Специально так и было задумано, чтобы они не бросались в глаза. Но что-то необычное все-таки ухватил глаз участкового. Или он просто хотел поточить лясы?

– Обычные датчики, – буркнул Серж. – Регистраторы полей. Ничего странного.

– Угу, угу, – закивал Серегин. – И сами вы странные, – заявил он внезапно и полез за фляжкой.

Э-э, да его просто развезло, – неприязненно подумал, косясь на него, Вольфрам.

– Может, тебе хватит? – мягко сказал он.

Но Серегин уже отвинтил крышечку и сделал большой глоток. Поток завинтил фляжку и убрал обратно за пазуху, но китель уже не стал застегивать. Так и сидел на ящике в расстегнутом форменном кителе и съехавшей на левый бок фуражкой. Примечательно, что предлагать выпивку ни Вольфраму, ни остальным он не стал.

– Да я вообще не пью, – после некоторого молчания заявил вдруг он.

Вольфрама от этих слов аж передернуло, хотя внешне он виду не подал.

– Так-то все не пьют, – бросил он. – Просто лечатся от жизни.

Серегин шумно вздохнул, как больной слон. Светлые глаза его затуманились.

– Мужики, зачем я вам? – тоскливо спросил он. – Может, я пойду, а? А вы тут сами… как-нибудь…

– Сиди, – бросил ему Вольфрам. – Твой участок? Вот и сиди.

Серегин не стал объяснять, что злосчастный этот участок вовсе не его, что его элементарно подставили более опытные товарищи. Он просто еще раз вздохнул.

– Ты нужен нам, лейтенант, – проникновенно сказал ему Олег Ляшко. – Ты очень нам нужен.

Он вдруг встал во весь рост и потянулся. Был он «среднего роста, плечистый и крепкий», как говориться в известном стихотворении, и походил скорее на физкультурника или легкоатлета, чем на очкарика-ученого, тем более, что и очков-то у него не было.

– Сейчас я пойду туда, – Олег кивнул на чердачное окно. – А ты будешь вместе со всеми смотреть, и, если будет нужно, потом расскажешь, как меня укокошили и чем именно. – И обаятельно улыбнулся оторопевшему Серегину.

– Это как?.. Ты – туда?.. – участковый неопределенно ткнул рукой в пространство, у него только челюсть не упала на пыльные доски чердака.

– Ага. Я – туда, – Олег еще раз улыбнулся ему и поправил резинку, собравшую сзади в хвост его длинные русые волосы.

– Один, – страдальчески сморщился Серегин.

– Один, – еще кивок. – Профессия у меня такая – ходить одному.

И с прической он тоже выпендривается, неприязненно подумал Вольфрам. Без году неделя в «Консультации», а туда же, стричься он, видите ли, не хочет, как положено.

Честно говоря, Вольфрам тут был не совсем прав. «Консультация» не была военизированным учреждением, и нормы причесок в ней не устанавливались. Но были же общепринятые нормы внешнего вида. Где это видано, чтобы у парня волосы ниже плеч, как у красной девицы… Нет, не нравился Вольфраму новичок. Откажусь я от него, подумал он, пристально рассматривая по-прежнему пустой двор. Вот закончим это дело – и откажусь. В нашем деле мужчина должен быть мужчиной…

– Так я пошел? – спросил позади него Олег.

Вольфрам мельком оглянулся.

– Давай, – буркнул он, – время уже.

Припавший к искателю самого большого из трех «фотоаппарата» Серж ничего не сказал.

Когда Олег ушел с чердака, участковый Серегин вздохнул, цыкнул зубом и вновь потянул фляжку из-за пазухи.

– Гляди, напьешься, – не глядя на него, предостерегающе сказал Вольфрам.

– Напьюсь, – кивнул Серегин и успел подхватить свалившуюся было фуражку. – Лучше напиться, чем как в прошлый раз.

Вольфрам не стал спрашивать, что случилось в прошлый раз – ему это было неинтересно.

– Ну-ну, – сказал он. – Только не облюй меня ненароком.

Вместо ответа Серегин запрокинул голову и сделал два гулких глотка.

– Внимание, – напряженно подал голос Серж.

Во дворе появился Олег. Невооруженным глазом он казался отсюда, с высоты пяти с лишним этажей, еще более приземистым и широкоплечим, совсем не похожим на себя. Неторопливо он шел по двору, как человек, которому нечем заняться в этот летний тихий вечер. Пару раз оглянулся, потом достал сигарету и долго прикуривал. Вольфрам знал, что Ляшко не курит – это была маскировка, – но все равно брезгливо дернул плечом. Табак он считал наркотиком, и курящих не любил, как и любой, сам куривший когда-то, хотя с тех пор уже прошло много времени.

Сзади ерзал и откашливался Серегин, кажется, снова «принимал», но отвлекаться на него уже не было времени. Молчит, не лезет под руку – и то хорошо.

– Минута, – сказал Серж. – Отсчет пошел.

Вольфрам поднес бинокль к глазам, и где-то в области селезенки у него заработал хронометр, монотонно отсчитывая секунды. Пятнадцать… Тридцать… Сорок пять…

Олег как раз подошел к детской площадке, когда началось. Вольфрам впился пальцами в бинокль так, что побелели костяшки. В начале операции его всегда пробирал мандраж, хотя Вольфрам не признался бы в этом никому на свете. Со стороны ничего не было заметно ни по лицу, ни даже по глазам, и выражалось только в том, что первые секунд тридцать ему обязательно нужно было что-нибудь стиснуть в руках.

Смерчик появился ровно в девятнадцать ноль-ноль, секунда в секунду. Все было так, как описывали многочисленные свидетели-жалобщики из числа жильцов окружающих домов. Воздух на границе детской площадки и скверика, немного левее аляповато раскрашенного игрушечного домика, чуть потемнел, заколыхался и вдруг развернулся полотнищем полупрозрачной субстанции, которая тут же, начиная вращаться против часовой стрелки, скрутилась в штопор-смерч, тоже полупрозрачный, но искрящийся и потрескивающий. Впрочем, все это было чуть ли не на грани восприятия, и большинство проходящих мимо ничего бы не заметили, если бы не понесшаяся от него во все стороны волна дикого, животного ужаса. Черного Ужаса.

Даже здесь, на чердаке, Вольфрам ощутил пронесшуюся по телу дрожь. Дернулись пальцы, заморгали разом заслезившиеся глаза, ёкнула селезенка. Вольфрам на мгновение опустил бинокль и протер глаза. Каково же там Ляшко, подумал он, если даже нас так пробрало?

– Ни хрена себе, – раздался сбоку голос колдовавшего над своей аппаратурой Сержа. – Аж все зашкалило!

– Ничего, не впервые, – сквозь зубы пробормотал Вольфрам, глядя в бинокль, как Олег перешагнул декоративную оградку площадки и стал медленно, шаг за шагом, подходить к диковинному смерчику.

Сидя на ящике, участковый Серегин с нарастающим страхом и недоумением слушал их разговор. Серж со своим диковинным «фотоаппаратом» уже не походил на фотографа. На пулеметчика он походил, вот на кого. На пулеметчика, глядящего, как наступают ровные ряды каппелевцев, и ждущего, чтобы они подошли поближе. Как в «Чапаеве»…

Потом началось и вовсе несуразное.

– Напряжение резко скакнуло! – хрипло выкрикнул Серж. – Олег! Не суйся туда! Вольф, скажи ему!.. Надо захлопывать! Пока нас самих не прихлопнуло!

Серегин глядел, как Вольфрам, не отрывая глаз от бинокля, дотронулся свободной рукой до мочки левого уха.

– Ляшко, ты слишком близко! Отойди! – проговорил он в пустоту.

И тут же как бы из ниоткуда раздался голос Олега, чересчур спокойный, хотя само это спокойствие его напряженность:

– Погодите, там кто-то есть. Хочу с ним поговорить. Сейчас установлю контакт и…

На секунду он замолчал, потом заорал так, что Серегин чуть не слетел с ящика:

– Серж, давай! Влупи им!..

Серегин резко дернул головой и взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие на шатком своем сидении. Фуражка покатилась в чердачную пыль. Но участковый этого даже не заметил. Он видел, словно во сне, как из «фотоаппарата» Сержа появился вдруг ярко-лимонный луч, направленный куда-то во двор. А долгое мгновение спустя Серж плавно, точно в замедленной съемке, изогнулся и оторвавшись от своей «машинки», стал падать, зацепив в падении треногу. «Фотоаппарат» не упал, только накренился. Бьющий из него толстый луч света направился вверх, задев попутно переплет рамы чердачного окна.

Разлетевшись на куски, рама вылетела наружу. Все заглушил звон битого стекла, и этот звук словно подал Серегину команду действовать.

Сам он потом так и не вспомнил, что делал следующую минуту. Лишь по рассказам Вольфрама он знал, что, когда упал Серж, Серегин подскочил к «фотоаппарату», который Вольфрам поименовал «лучевой пушкой», и, грамотно и четко, словно долго тренировался, произвел «заглушку» почти совсем уже открытого портала, умудрившись не задеть при этом торчавшего рядом Олега. Потом выключил «пушку», опять-таки правильно, снизив сначала мощность и напряжение. И все это Серегин проделал, впервые в жизни видя такую аппаратуру и понятия не имея, для чего она предназначена.

Когда Серегин себя осознал, он сидел во дворе на низеньком бордюрчике песочницы. Фуражка куда-то девалась, но это его не волновало. Он попытался вспомнить, что было, но в голове была дикая каша непонятных звуков и образов. И еще он помнил донесшийся со двора дикий вопль. Чей-то вопль, чей-то совсем чужой вопль. Рядом с ним сидели Вольфрам и Олег. И Вольфрам, глядя сузившимися глазами в пустой скверик, яростно выговаривал Олегу, а тот лишь молча кивал:

– …когда слышишь приказ, надо его выполнять, а не дебаты разводить. Контактов ему захотелось, любопытный ты наш. А Серж погиб, потому что промедлил. Ему надо было сразу «глушить», а он боялся задеть тебя, дурака…

– Мужики, – очумевшим голосом прервал его Серегин. – А что это было?..

Вольфрам повернулся и пристально посмотрел на него.

– Портал это был, – неожиданно спокойным голосом сказал Вольфрам. – Портал – это дверь такая, проход в другие миры…

– Знаю, – оборвал его Серегин. – Читал фантастику. Но ведь их не существует…

– Существует, как видишь. И один из них ты только что сам «заглушил». Ну, захлопнул, что ли. Закрыл. Понятно?

– Понятно, – растерянно пробормотал Серегин. – Но… А кто так страшно орал?

– Видишь ли, – поднял голову Олег, – когда резко захлопываешь дверь, можно кому-нибудь прищемить пальцы. Или слишком любопытный нос. Считай, что именно это ты и сделал.

– А ты помолчал бы, Ляшко, – снова со злостью сказал Вольфрам. – Я бы на твоем месте поблагодарил лейтенанта, он ведь тебе жизнь спас. Если бы не он, лежал бы ты сейчас хладным трупом. Как Серж…

Олег недоумевающе уставился на Серегина.

– Но… Как же ты…

Серегин с силой замотал головой.

– Не знаю. Поверишь, ничего не помню? А эти другие миры… – обратился он к Вольфраму. – Там что, тоже люди живут?

– Люди – не люди, но живут там точно, – сказал Вольфрам.

Глаза участкового стали по блюдцу.

– О…еть, – прошептал он. – Мужики, да кто вы?

На узком лице Вольфрама промелькнула мимолетная улыбка.

– А мы как раз те, кто такие порталы закрывает, – сказал он. – И дает по рукам всяким непрошенным гостям.

– О…еть, – повторил Серегин. – А у них что, и руки есть? – задал он нелепый вопрос.

– Ну, что-то у них там есть, – туманно ответил Вольфрам. – Ладно, пора уходить. Сейчас любопытные начнут собираться. А на фига нам всякие зрители да свидетели? Чердак я запер, – добавил он, перехватив недоуменный взгляд Олега. – Ночью приедут «чистильщики» и все заберут. И аппаратуру, и Сержа.

– А Серж точно… – осторожно спросил Олег.

Вольфрам встал и дернул плечом. Серегин отметил, что у него это получается выразительно.

– Точно, – отрезал он. – А тебя, Ляшко, так же точно ждет служебное расследование. Пошли. – Он обернулся к Серегину. – Ну, лейтенант, ты с нами?

Серегин не раздумывал ни секунды. Он все еще пребывал в обалдевшем состоянии, в каком, как во сне, возможно все.

– А… можно? – зачем-то спросил он.

– Нужно! – веско сказал Вольфрам. – После того, что ты сделал – нужно!

И они пошли со двора, шлепая прямо по не успевшим еще застыть по вечернему времени осенним лужам. На улице, по словам Вольфрама, их ждала машина.

ДЕЛА КРУПНЫЕ И МЕЛКИЕ – 1

(«Совершенно секретно. Особая папка»)

06.06.1983 г.

Начальнику управления особыми отделами КГБ СССР

Приказ.