Из ниоткуда

7

Адам второй раз проходил мимо руин города, погребенного миллион лет назад под желто-коричневым песком, а теперь раскопанного машинами. Тридцать сервомеханизмов исследовали площадь, зондировали, изучали и копали почву. Еще десять при помощи подручных материалов усердно трудились над восстановлением станции в одном из поврежденных брутеров, где будут производиться различные детали. Полуавтономные буровые установки проделали в скальных и песчаных породах под руинами тоннели, ведущие к гравитационным аномалиям. Адам несколько часов бродил по этим тоннелям, набираясь сил. Именно здесь, по замыслу Кластера, Говорящему с Разумом нужно применить человеческую сообразительность, чтобы машины с первого зонда могли продолжить работу. В свою очередь, конденсат разума дал Адаму тело и ясность мышления, какая была у него много лет назад, надолго оградив от забывчивости, усталости, замутненности сознания и от балласта.

«Теперь, – подумал Адам, – у меня могут появиться новые идеи, я могу принимать важные решения, опираясь на интуицию и получаемые данные».

Проблема Кластера состояла в том, что его власти, как и все бессмертные, были вынуждены постоянно находиться на Земле. Поэтому общий потенциал многочисленных зондов «колонистов», посланных в космос, не мог сравниться с возможностями умных машин на Земле. Их система связи и обмена данными оставляла желать лучшего. Требовались тысячи световых лет, чтобы сигнал от Границы Миропознания дошел до Земли, а когда его наконец получали, то информация оказывалась уже не нужной. При этом скорость связи между «колониями» могла быть еще меньше. Безусловно, обмен информацией через квантовую систему, помогающий узнавать что-то новое, происходил регулярно, однако система передачи данных в реальном времени, столь важная для умных машин, отсутствовала. Без Говорящих с Разумом возникло бы множество проблем с обеспечением, и не помог бы даже брутер, создающий все, что нужно, из подручных материалов. Для Кластера увеличение каналов квантовой связи и мгновенная передача данных на сотни световых лет были связаны со значительными затратами. Несмотря на ценность передаваемой информации, Кластер иногда называл ее Сигналами Миропознания – пропускной канал все равно оставался узким. Таким образом, расширение сферы сознания умных машин делалось невозможным. А вот подходящему человеку с дряхлым телом и первыми признаками дегенерации нейронов хватало пространства даже в самом узком и тесном коннекторе. Вероятно, сознание Кластера занимает слишком много места, как однажды сказал Адам Бартоломеусу, пришедшему с холодной и надменной Уранией. Человеческая душа настолько мала, что может помещаться в коннектор и лететь к звездам независимо от скорости света. Бартоломеус, привыкший общаться со смертными и бессмертными людьми, уловил в голосе Адама иронию. А Урания, приподняв серебристые брови, бросила в сторону Говорящего с Разумом таинственный и высокомерный взгляд.

Стоя перед входом в штольню, ведущую к раскопкам города, Адам смотрел вверх. Тусклый свет звезд едва проходил сквозь разреженную атмосферу, состоявшую в основном из углекислоты и азота, отчего небо казалось еще темнее. На поверхности планеты практически не осталось рек. На горизонте слева полыхало красное зарево. С восходом солнца температура повышалась с двадцати градусов ниже нуля до плюс десяти, а в самой прогретой точке и до плюс пятидесяти градусов. В каналах и на берегах морей блестел лед, который к вечеру растает, чтобы за ночь появиться вновь.

– Вы уже получили отчет Ребекки? – спросил Адам.

Через канал передачи данных он связывался с основным зондом на орбите и поэтому знал, что через час Ребекка должна долететь до покрытого льдом спутника газового гиганта.

– Еще нет, – ответил ассистент – многофункциональный сервомех, следивший за Адамом.

Он мог бы общаться с Адамом, используя систему передачи сигналов, но Говорящий с Разумом настоял на обычной речи, чтобы иметь больше времени на раздумья. Поэтому сервомех тоже использовал воздушный усилитель голоса.

– У нас до сих пор нет верных координат по телеметрии и запроса на посадку, – сказал ассистент.

«Почему я беспокоюсь об этом?» – спросил себя Адам. Прежде чем посылать отчет Ребекке, требовалось изучить объект, а на это нужно время.

– Приоритеты остаются прежними? – спросил ассистент.

«Он ждет от меня решений», – думал Адам.

Он стоял холодной ночью на открытом воздухе, беззащитный человек, не проживший бы здесь и секунды, будучи в земном обличии. Он находился здесь, не имея ни единой инструкции, уже несколько часов, организм с человеческой душой и телом машины. Сервомехи продолжали копать, измерять землю и собирать данные, но они делали это согласно алгоритму, без какой-либо гибкости. Это были руки, нуждавшиеся в голове.

Войдя в штольню, Адам сразу повернул направо. Там находилось помещение величиной около двадцати квадратных метров с таким низким потолком, что можно было стоять лишь согнувшись. Маленькие сервомеханизмы использовали его как склад движимого имущества второго порядка, в основном это были предметы из нефритоподобного камня, керамики или ржавого металла. Сгорбившись, Адам прошел вдоль освещенных полок, высматривая подходящие к его новому телу детали. Канал передачи данных анализировал информацию об объектах, находившихся в поле зрения Адама, но старик раз за разом оставлял этот анализ без внимания; он не хотел, чтобы что-то отвлекало его от осмотра.

– Эти предметы уже исследованы и классифицированы? – спросил Говорящий с Разумом.

– Верно, Адам, – отвечал ассистент. – Они не имеют непосредственного отношения к миссии.

– И это все? Вы так и не смогли разобраться, для чего они предназначались.

– Наши ресурсы ограничены.

– Да, это я уже понял.

«Как жалко, – думал Адам, рассеянно разглядывая полки. – Здесь миллионы предметов и столько же древних историй, которые ждут своего часа».

– Все это имеет отношение к Мурии?

– Мы не знаем, был ли народ Мурии строителем города, – отвечал сервомеханизм. – Даты возникновения города совпадают с периодом существования цивилизации, к тому же мы нашли изображение нескольких мурийских иероглифов. Хотя эти строения могли быть делом рук местной формы жизни.

– Обладавшей интеллектом?

– Рядом с раскопками мы нашли остатки органики, – ответил сервомех. – На планете шла эволюция.

– Могут ли местные высокоразвитые организмы быть причастны к созданию главного артефакта?

– Исключено. Когда Мировой Пожар достиг этой планеты и превратил ее в пустыню, местная цивилизация была не настолько развита.

Сервомеханизм на трех тоненьких ножках заковылял к выходу, очевидно ожидая, что Адам последует за ним.

– А что по поводу предположений об источнике энергии? – спросил Адам.

Рассматривая на полках освещенные предметы, он отпустил мыслительный процесс, надеясь, что интуиция, как уже бывало в прошлых миссиях, подскажет ему решение.

– Возможно, мы найдем его под городом рядом с аномальными зонами. Недалеко от первой нам попалась плита из этериума, несомненно созданная мурийцами. Кажется, местные жители построили город на плите.

Все это Адам уже знал из отчетов. Когда находившиеся в поиске сервомеханизмы-копатели наконец обнаружили двигатель, он был деактивирован, как и остальные шесть, найденных зондами Кластера в далеких звездных системах. Если только… Адам вспомнил о сигналах, которые отправили главный артефакт и обелиск на покрытом льдом спутнике.

Адам ходил от полки к полке, медленно переступая, пока ассистент ждал его, стоя в дверях.

– Главный артефакт может быть кораблем, двигательной установкой или, как настаивает Ребекка, распределительной станцией. Он ведь древнее, чем эти руины, правда?

– Да, Адам.

– А кто его сделал? Вы это уже выяснили?

– Мы нашли следы выветривания, – ответил сервомех. – Кроме того, есть и другие доказательства.

Перед глазами Адама появился массив данных с подробной информацией, который он тут же пролистнул. Мысли должны оставаться незамутненными.

– До постройки города главный артефакт предположительно столкнулся с кометой, – ответил сервомех.

«В центр кометы», – пробормотал Адам. Комета из Облака Оорта повредила корабль.

Вдруг что-то привлекло его внимание. Маленький зеленый предмет, похожий на жадеит. Адам взял гладкий камешек с полки и сжал его полимерными пальцами. Анализаторы данных показали энергетическую сигнатуру. Зеленый камешек был теплее, чем окружавшие его предметы, в нем определенно находился источник тепла.

– Правильно ли я понимаю, что этот камень был недалеко от основания из этериума?

– Верно, Адам. Повторяю: приоритеты остаются прежними?

«Кометы и сигналы, – думал Адам. – И тепло там, где его не должно быть уже миллионы лет».

Внезапно ответ на вопрос пришел сам собой.

– Нет. Я бы хотел, чтобы вы подробно изучили гравитационную аномалию под городом. Ищите остатки любых веществ. Проверьте все данные, полученные с момента прибытия корабля, и сравните их со стандартами. Происходили ли за последние дни какие-нибудь изменения. Какими были стандарты выбросов до получения сигнала? Все сервомеханизмы, не приспособленные для решения данной задачи, перемещаются к главному артефакту. Можем ли мы попасть внутрь?

– Нет, Адам.

– Нужно получить доступ. Это новая приоритетная задача.

Адам положил камешек обратно на полку и направил свет лампы на дверь. У него появилось еще несколько интересных идей.

– Мне показалось, что ты немного торопишься. Мог ли Бартоломеус что-то скрыть, так как не хотел повлиять на мой выбор?

– Нет, Адам.

– Ты предоставил мне все необходимые данные, ничего не утаивая?

– Все.

8

Лебедь-29 был маленькой старой звездочкой, расположенной почти в тысяче световых лет от Земли, но вторая планета системы находилась гораздо ближе к нему, чем Земля к Солнцу, поэтому на ее небе красный карлик казался гигантом. Тепло звезды приводило к возникновению турбулентности при смене дня и ночи и вызывало утренние штормы. Впрочем, сильный ветер не представлял проблемы ни для сервомеханизмов, ни для Адама, поскольку в разреженной атмосфере было меньше кинетической энергии, чем при подобных условиях на Земле. Если бы Адам путешествовал в человеческом теле, то излучение Лебедя-29 вредило бы ему, но так как он действовал в стандартном фактотуме, хранящем сознание, то и опасности никакой не было. Излучение лишь немного мешало думать, создавая своего рода белый шум, но функция коррекции восстанавливала ячейки памяти, которые сейчас функционировали как «мозг», после поражения заряженными частицами.

Над вершиной двухсотметрового холма, вероятно когда-то бывшего частью кометы, дули свирепые ветры, наградившие его короной из вздымающегося песка. Но у подножия, рядом с конструкциями пробуренной скважины, они совсем не ощущались. Несколько сервомеханизмов посторонились, давая дорогу прибывшим Адаму с ассистентом. Адам увидел отверстие в серой скале шириной около трех метров и глубиной в двадцать. Измерительные модули и анализаторы ползали вдоль стенок скважины, передавая информацию собравшему их несколько часов назад брутеру, связанному с конденсатом разума основной станции, который в свою очередь был соединен с зондом на орбите.

Сервомеханизмам не нужен был свет в видимом человеком диапазоне, поскольку их сенсоры охватывали все части спектра. Адам тоже мог бы воспользоваться этой функцией, но он включил лампы и отключил большинство вспомогательных приборов, даже модулятор частот с большой энергоемкостью, и подошел к задней стене артефакта. Она была сделана из похожего на шифер более темного материала, причудливо сверкающего в лучах света.

– Это внешняя обшивка главного артефакта, – заключил Адам.

– Да, – подтвердил ассистент. – Посмотрите на исходящее от нее инфракрасное излучение.

Адам активировал сенсор, и вдруг вся стена перед ним заискрилась. Немного помедлив, он вытянул полимерную руку и дотронулся до стены.

– Она теплая, – удивленно воскликнул Говорящий с Разумом.

– Температура материала составляет девяносто целых четыре десятых градуса. Она постоянна и не меняется при нагревании или охлаждении. Этот материал поглощает любое излучение. Направьте на него свет лампы и подождите несколько секунд.

Адам заметил, как темный материал под лампой начал меняться, становясь более светлым. Появился восьмиугольник размером с ладонь, где цвет трансформировался словно вода при подъеме из глубины.

Ассистент подошел к Адаму, включил собственную лампу и направил свет на это место: цвета исчезли, растворившись, словно дымка, а восьмиугольник позеленел. Изменился не только цвет, но и материал: темнота уступила место прозрачности.

Адам отошел назад: он, человек, здесь не нужен. Сквозь стену виднелись находящиеся внутри предметы, но рассмотреть их было невозможно.

Ассистент выключил лампу, и прямоугольник стал уменьшаться и темнеть.

– На данный момент мы не можем попасть внутрь. Мы предполагаем, что все это находится за экраном энтропии.

– Экран энтропии, – пробормотал Адам, пытаясь понять смысл слов.

– Энергетическая дверь, – помог ему ассистент. – Возможно, мы сможем проникнуть за стену, если превысим энергетический уровень. С буровыми установками мы далеко не продвинемся, они не проделали даже мельчайшей дырочки.

– Энергия, – Адам наклонился и посмотрел на модулятор частот с множеством энергетических ячеек. – Вы хотите таким способом открыть дверь?

Бессмертный, вероятно, не заметил бы промедления сервомеханизмов, но, будучи Говорящим с Разумом, Адам постоянно с ними общался и сразу почуял неладное.

Одно мгновение ассистент молчал, связываясь с зондом на орбите, и лишь затем ответил:

– Да, это в наших планах.

«Могут ли машины врать? – удивленно подумал Адам. Эта мысль пришла ему в голову впервые. – Неужели они прямо сейчас солгали»?

Сила, рассеивающая туман и путаницу, свойственную его сознанию, попыталась отвлечь его от этой идеи, но Адам сопротивлялся.

– Ты в порядке? – спросил ассистент, направив на него визуальные сенсоры.

– Да.

Адам посветил сначала на стену, затем на частотный модулятор, будто искал что-то. У стены, орудуя приборами захвата, работали с контроллерами два сервомеханизма. В свете лампы они застыли.

Интуиция Адама, которую все еще продолжал стимулировать канал обмена данными, подсказала еще идею.

– Вы уже ведь работали с модулятором, не так ли?

– Верно, Адам.

– И следом главный артефакт отправил вам сигнал?

– Да.

– Как и обелиск на ледяном спутнике газового гиганта?

– Да.

– Было ли это спланировано?

– Я не понимаю тебя, Адам…

У ассистента что-то зажужжало. В разреженной атмосфере звук был тихим. Два сервомеханизма, уловив колебания частотного модулятора, остановились.

– Ограничивали ли вы частоты модулятора, чтобы получить реакцию главного артефакта?

– Для этого нужно знать, при какой форме энергии и на каких частотах может происходить реакция, – сказал ассистент.

– Ответь на мой вопрос.

На этот раз у Адама не осталось сомнений. Он ясно видел (а сенсоры ему в этом помогали), что на обмен данными между ассистентом и конденсатом разума ушло четыре микросекунды.

А затем вопрос потерял смысл. В ходе обычного периода ожидания и диагностики, повторяющегося каждые четыре целых две десятых секунды, происходила не только корректировка данных, но и проверка цельности и стабильности сознания. На долю секунды изображение, получаемое Адамом с сенсоров, помутнело, и следом появилась голограмма главного артефакта в синих, желтых и красных цветах.

– Масса объекта составляет двадцать пять миллиардов тонн, – сказал ассистент. – Это вполне сравнимо с массой астероида средних размеров, но максимальный диаметр объекта – один километр.

У Адама возникло странное ощущение, будто ассистент отвечал на другой вопрос. При привыкании сознания к новым фактотумам у Бартоломеуса и других Аватаров возникало что-то вроде ассоциативного расстройства.

«Волноваться не о чем», – подумал Адам.

Он стал наблюдать за медленно наклоняющейся голограммой. Фигура была ровной и гладкой и напомнила Адаму скатов, которых они иногда видели с отцом во время погружений: три объединенных овала с длинными, похожими на крылья расширениями с изгибом в центре. Адам указал на него.

– Это холм, не так ли?

– Да, – подтвердил ассистент. – Феномен большой массы и высокой плотности характерен для двигателей, которые мы обнаружили ранее. Гравитационные аномалии – надежный признак этого феномена. Возможно, аномалия вызвана необычным материалом, это может быть корабль с двигателем.

– Вы еще не вполне уверены, корабль ли это или двигательная установка, – сказал Адам. – И кто знает, что это вообще может быть. Этой штуке больше миллиона лет. Как можно надеяться на то, что такая древняя техника будет работать?

«Тысячи и тысячи лет, – думал он, – бессмертные думают, почему они так долго живут».

– Время относительно, – ответил ассистент. – Неважно, корабль это или станция. За энергетическим экраном хорошо сохранившийся артефакт.

С потолка слетела пыль. Где-то она была несколько сантиметров, а в иных местах ее слой доходил до двух метров.

– Это не земная пыль, а… дрожь гравитационного поля? – удивился Адам.