4

В тот день солнца не было. Хмурые облака затянули часть неба, а от земли поднимался туман, словно дым от бессчетных костров. Туман этот был плотным и недобрым, сквозь него не мог проникнуть взгляд и разум не мог послать ни одной мысли. И потому мы поняли, что он порожден чародейством, и тот, кто его создал, – враг нам.

Я стоял вместе с Уруком и другими людьми в кольчугах и шлемах, увенчанных изображениями различных легендарных существ. Тот, что некогда был мною, почти каждого из присутствующих мог бы назвать по имени, но мы не разговаривали друг с другом. Наше молчание было таким же плотным, как туман над равниной.

Урук переступил с ноги на ногу. Я мог догадаться, о чем он сейчас думает, по воспоминаниям, вернувшимся ко мне в полном объеме, – воспоминаниям Толара. Но оставалась еще и память, уходящая в будущее. Это была Проигранная Битва. Хоть я и не видел их, я мог мысленно перечислить имена – и виды – тех, кто собрался под покровом тумана.

Какая бы задача ни была возложена на нас с Уруком, я был уверен, что ни один человек и ни один адепт прежде не делал ничего подобного. Могли ли мы, зная то, что знаем теперь, изменить прошлое? Или мы окажемся его рабами и снова вынуждены будем встретиться с роком, обрушившимся на жителей Ха-Гарка в далеком прошлом?

Как я ни копался в своих слабых познаниях легенд, мне не удавалось вспомнить никаких историй о путешествии во времени или о возможности изменить прошлое. А если нам все же повезет, что случится в итоге? Не получится ли так, что Ха-Гарк все же падет под ударами другой Силы, идущей из Тьмы, только позднее?

Время… что такое время? Измерение, которое мы навязали миру. Сперва мы вели отсчет по смене дня и ночи, потом, возможно, по строительству городов, по правлениям прославленных лордов. Теперь же, когда мы стояли в строю и смотрели на наползающий туман, время остановилось.

– Приготовься.

Я расслышал шепот Урука лишь потому, что мы стояли плечом к плечу. Это приближалось – по коже поползли мурашки, тело напряглось; первый наш шанс сразиться с памятью шел к нам. Я сглотнул. И еще раз сглотнул.

Если мы – не игрушки времени, то…

Туман внезапно взвихрился. Сквозь него шла темная фигура. Человекоподобная. Но не человеческая.

– Прислужник Тарги… – Секира Урука поднималась медленно, очень медленно.

Я вспомнил, что должно было произойти сейчас. В прошлом Урук вышел против этого существа, убил его – а потом его самого забрал туман. Я смотрел, ожидая, какой шаблон завладеет им. Урук покачнулся, словно какая-то сила тянула его.

– Нет! – Его голос был громким, словно боевой клич. – Во второй раз я в эту игру играть не стану!

Я услышал, как стоящие вокруг нас люди зашевелились и принялись переговариваться, и понял, что их изумленные взгляды обращены на Урука. Для них никакой петли времени не существовало. Для них все происходило здесь и сейчас, а не в далеком прошлом.

Теперь мы отчетливо видели это существо, слугу Тарги. Оно было крепко сбитым, без доспехов, покрытое лишь густыми и жесткими спутанными волосами. Голова одновременно напоминала и кошку, и обезьяну. Существо зарычало и оскалилось, обнажив клыки. Огромные лапы были когтистыми, и в одной из них оно держало короткое копье с длинным, зазубренным металлическим наконечником.

Наши люди не отрывали глаз от Урука. Все мы ощутили вызов. И исходил он не от этой твари. Она была всего лишь сосудом гнева Тарги. Ноги существа были согнуты, словно под тяжестью бочкообразного тела, и оно слегка покачивалось из стороны в сторону при движении.

Нет, вызов вонзился в наши умы жгучей яростью, жаждой битвы и ненавистью, от которой краснело в глазах. Я увидел, как люди рванулись вперед, наш строй на возвышенности готов был вот-вот рассыпаться. Вызывающее поведение врага воздействовало на воинов, и они переставали себя контролировать. Так все и произошло в прошлый раз.

Но Урук не шелохнулся. Он, должно быть, использовал всю свою Силу – и все же сделал пару судорожных шагов. Этот вызов был нацелен на него. Когда-то он на него ответил, не осознавая, что это значит.

– Нет! – снова вырвалось у него сквозь сжатые зубы.

Его глаза пылали разгорающимся гневом, который он, возможно, не сможет долго контролировать, даже зная, какую судьбу это сулит ему самому. Если Урук выйдет на бой с этим существом, тварь умрет – но мы потеряем наше небольшое преимущество, купленное памятью. Это первое испытание, возложенное на нас двоих.

А если Урук не выйдет? Два человека уже бежали вниз по склону, стремясь ответить на этот сокрушительный вызов. Те же, кто стоял вокруг нас, переговаривались и смотрели на Урука так, словно не верили собственным глазам. Они могли все сорваться и помчаться навстречу этому туману. Только Урук мог удержать их от подобной глупости. Но…

Я побежал. Не думая ни о чем, я направился к твари – она прижала уши, словно рассерженная кошка. Ледяное Жало в моей руке взметнулось, и я снова услышал рычание, его боевой клич. Когда я приблизился к прислужнику Тарги, меня придавило страхом. Лохматая тварь изрядно превосходила меня ростом. Оружие, которым она размахивала, могло разнести меч вдребезги при столкновении клинок в клинок – в этом я был уверен.

Сквозь завесу тумана прорывались все новые темные фигуры. Я услышал, как закричал какой-то человек, но не мог смотреть ни на что, кроме чудовища рядом со мной. Толар никогда этого не делал. Столь малым усилием я уже изменил течение прошлого.

Я действовал не задумываясь. Мною словно повелевало что-то извне. Тварь шагала вперевалку, на вид неуклюже, но намного быстрее, чем я думал. Я упал на одно колено. Ледяное Жало выскользнуло из моей руки, когда вся ненависть, двигавшая врагом, переключилась наконец с Урука на меня и нанесла удар незримым оружием хуже любой кованой стали.

Закричал ли я от ужаса, когда на меня обрушился мысленный удар? Это единственное, чего я не могу вспомнить. Но я пустил в ход меч, хоть и не так, как полагалось бы в славном, благородном открытом бою. Я метнул его, как метают нож.

Меч не был сбалансирован для такого, но мощный бросок все же достиг своей цели. Я увидел, как острие пылающего клинка вонзилось в колышущийся живот твари; возможно, рана была недостаточно глубока, но все же меч рассек кожу и плоть.

Косматое чудовище замерло и уставилось вниз, на торчащий из его тела меч. Оно ухватилось за клинок левой рукой. А потом запрокинуло голову и взвыло, глаза-угли вспыхнули зловещим огнем. Я почувствовал его боль и воспрянул духом. Прикосновение меча было нестерпимо для твари. Сила, сотворившая Ледяное Жало, была целиком и полностью враждебна любому порождению Тени.

Потом чудовище взмахнуло своим оружием, метя пока что не по мне, а по мечу. Одна из зазубрин подцепила рукоять, и тварь вырвала меч из тела. Ледяное Жало отлетело в сторону, влево от меня.

Я ринулся за ним и проехался всем телом по земле; жесткая трава, лоснящаяся от струек тумана, очень в этом помогла. Но едва лишь я достиг меча и протянул руку к рукояти, как на мое запястье опустилась огромная когтистая нога. Тяжесть нависшей надо мной твари и исходящее от нее зловоние едва не повергли меня в панику. Что ж, видимо, мне так или иначе, но суждено умереть в Проигранной Битве. Хоть мы и вернулись обратно, но ее исхода нам не изменить.

С трудом повернув голову, я попытался заставить себя взглянуть в глаза собственной смерти от руки прислужника Тарги. Вокруг кричали, но я не заметил, чтобы кто-то вмешался в нашу схватку. Мой мир сузился до нависшей надо мной массивной туши. Из раны в животе твари капала кровь. Существо отшвырнуло свое оружие. Одной рукой оно зажало рану, а вторая потянулась ко мне, чтобы всадить когти в мои доспехи и тело и разорвать меня. Я отчаянно пытался высвободить запястье. Но потом остаток здравого смысла принял командование на себя. Я перестал сопротивляться и обмяк, притворившись легкой добычей для этого ходячего кошмара.

Я смог дотянуться до Ледяного Жала левой рукой. У меня было время лишь для одного-единственного движения. Я ухватился за клинок и порезался, но выбирать не приходилось. Я направил меч вверх, навстречу опускающейся лапе.

Должно быть, сила удара твари помогла моей отчаянной попытке защититься. Острие меча пронзило лапу, как перед этим рассекло живот.

Тварь пронзительно вскрикнула и отдернула лапу, меч подался следом и рассек мне ладонь. Я не сумел удержать его. Мне оставалось лишь беспомощно смотреть, как тварь, встряхнув лапой, снова избавилась от Ледяного Жала, отшвырнув меч куда-то за пределы моей видимости.

Теперь чудовище подняло другую ногу – ту, на которой балансировало, когда вдавливало мое запястье в землю, так, что у меня от боли закружилась голова. Я знал, что оно собирается сделать. Стоит ему с силой опустить занесенную ногу, и я буду раздавлен, как мошка под сапогом.

Мне нечем было обороняться. Я даже видел плохо, потому что боль от раздавленной руки заволокла все вокруг красной дымкой, не давая рассмотреть приближающуюся смерть. Однако сокрушающего удара так и не последовало. Вместо этого тварь качнулась и отлетела от меня. И рухнула с хриплым воплем. Из огромной раны в ее горле хлестала кровь. Уродливая голова была почти отделена от тела.

– Нет!

Несмотря на боль в руке и текущую кровь, я изо всех сил сопротивлялся беспамятству. Удар этой секиры нельзя было перепутать ни с чем. Чтобы спасти мне жизнь – а может, потому, что древнее принуждение оказалось слишком сильным для него, – Урук поступил, как и в прошлом. Он убил прислужника Тарги.

Я увидел, как он стоит в низкой стойке с секирой на изготовку. Мне как-то удалось приподняться на локте раненой руки, хотя при каждом движении меня пронзала боль. Где Ледяное Жало?

Потом я увидел кое-что еще – некий вихрь в тумане. Голос вернулся ко мне – достаточно, чтобы я сумел крикнуть:

– Сзади!

Урук стремительно развернулся с ловкостью, приобретенной за долгие часы тренировок, занося в развороте секиру. Нечто темное, похожее на веревку, врезалось в острие секиры и, рассеченное, бессильно упало на землю. Но это была лишь первая подобная атака. Урук уворачивался и бил, уворачивался и бил – раз за разом. А потом, уклоняясь от очередной здоровенной летающей веревки, он споткнулся о труп прислужника Тарги. Прежде чем он успел восстановить равновесие, одна из веревок захлестнулась на его руках и стянула запястья; Урук пытался дотянуться до них лезвием секиры, но тщетно.

Я знал эти живые веревки. Снова они! Я уже поднялся на колени, прижимая сломанное запястье к телу. Вторая рука была липкой от моей же крови, и даже шевелить пальцами было мучением. Но…

Я заметил кое-что рядом с тем местом, где боролся, пытаясь освободиться, Урук. Там торчало воткнувшееся в землю Ледяное Жало. Его рукоять стала для меня путеводной звездой. Еле держась на ногах, я обошел еще подергивающиеся обрубки веревок и добрался до меча. Но я не мог взять его ни левой, ни правой рукой. Тогда я, пошатываясь, снова опустился на колени и придвинулся к сияющему клинку. Раскрыл рот. Наклонил голову набок и ухватил рукоять зубами.

Чтобы выдернуть меч из земли, пришлось постараться. Но я справился. Где Урук? Я обернулся. Урук уже был полностью связан; даже обрубки корней-веревок ползли, чтобы обмотаться вокруг него, как бы он ни сопротивлялся.

Мне не хватало сил снова подняться на ноги. Но я стоял на коленях. И преодолел разделявшее нас расстояние ползком.

«Твои руки», – послал я ему мысль.

Урук отыскал меня взглядом, и его глаза расширились. Он лежал неподвижно, пока я подбирался к нему. Туман не расступился, но мы слышали крики и лязг оружия. Вопреки всем нашим планам и надеждам, людей Ха-Гарка все-таки втянули в бой на условиях Тарги. Если бы Урук освободился, ситуация могла бы измениться. Его приказов послушались бы.

Я добрался до Урука. Рукоять Ледяного Жала, которую я так и сжимал в зубах, дрожала. Мною завладела крохотная надежда. Создание Тарги не способно было прикоснуться к этому мечу. Может, он точно так же подействует и на живые веревки?

Наклонив голову, я прижал острие клинка к путам на руках Урука. У меня не было сил, клинок не мог вонзиться в веревки, моя игра проиграна…

Но…

Корень, к которому прикоснулся меч, принялся извиваться в попытке увернуться от этого прикосновения, каким бы слабым оно ни было. Я мрачно старался изо всех оставшихся сил надавить посильнее. Внезапно острие погрузилось в веревку, как будто металл перепилил твердую оболочку и добрался до сердцевины, что была не прочнее грязи.

Корень освободил запястья Урука и, словно живой – а я был почти уверен, что так оно и есть, – метнулся ко мне и обвился вокруг моих плеч. Я не мог больше удерживать Ледяное Жало. Меч выпал у меня из зубов. При падении он звякнул о секиру Урука. И секира вспыхнула, как прежде вспыхивал меч.

Я рухнул на землю, а корни принялись корчиться и отползать от этого яростного света, зато они потянулись ко мне, цепляя и сжимая меня с какой-то мстительной яростью. Но я видел, что Урук снова взмахнул секирой, срубая то, что еще оставалось от его пут.

В тот самый миг, когда он вскочил и наполовину уже повернулся ко мне, из тумана возник очередной силуэт, а с ним – существа поменьше, знакомые мне издавна. Фасы! А вот тот, вокруг кого они собрались…

Я услышал крик Урука:

– Тарги!