Шурик попробовал, было, как говорят, пустить пыль в глаза, но впоследствии именно это и стало причиной его поспешного бегства не только из института, но и из города.

Так его отец, рядовой пожарный, превратился у него в начальника пожарной охраны крупной нефтебазы, а мать, простой контролер-ревизор – в управляющую госбанком.

– Шурик, ты же вроде из деревни, – зная слабое место «командира», подшучивали «подчиненные» его студенческого отряда, – Какая там у вас нефтебаза? Бочку горючего завезли? Или сразу две? А твой отец сторожит, чтобы не стащили или окурок рядом не бросили?.. А госбанк? Наверняка у вас даже сберкассы нет.

Движимый справедливым негодованием, Шурик взрывался.

– Кораблино – город республиканского подчинения, – тут же повышал Шурик статус своего поселка городского типа, – У нас даже текстильный комбинат всесоюзного значения. А нефтебаза тем более… И банков в городе несколько. Мать центральным управляет, – врал он напропалую, зная, что никто эти данные проверять не станет.

Еще как проверили… Правда, вышло все случайно. Началось с того, что Шурик попросил место в общежитии, ссылаясь на скромное материальное положение семьи. Факультет затребовал справки о зарплате родителей. Справки, как водится, подшили в папку документов, где они и были обнаружены кем-то из любопытных сокурсников.

Видела их и Таня, работавшая секретарем. Она тоже удивилась официальным сведениям, поскольку Шурик и ей сообщил неправду о своих родителях. Но в отличие от студентов, она восприняла информацию не со злорадством, а, наоборот, с облегчением, поскольку неравнодушный ей человек из недоступных небожителей обратился в простого смертного. Это давало надежду.

Студенту, сообщившему сенсационную информацию, не поверили. Все уже давно привыкли к легенде, которую когда-то донес до них их факультетский лидер. Информация о скромном достатке его родителей казалась неправдоподобной. Конечно, Шурик не имел собственного автомобиля, как большинство студентов, но он снимал комнату и даже в колхозе не расставался с атрибутами богатства – со своим ЗОЛОТОМ.

Один из сокурсников сказал, что его отец может без труда установить истину о родителях Шурика. И уже через неделю на Шурика обрушился град насмешек его бывших «товарищей», когда-то поверивших в его высокий социальный статус. Шурик тут же был объявлен лжецом, выскочкой и даже мошенником и карьеристом. Конец его общественной карьеры был предопределен. И Шурик, почувствовавший себя изгоем, ушел из института. Решительно и бесповоротно.

Мне кажется, сокурсники, в конце концов, простили бы ему в принципе безобидное вранье. Посмеялись бы вволю и простили, понизив, разумеется, его «незаслуженно» высокий социальный статус. Но Шурик совершил непоправимую ошибку – он захотел возвыситься над ними, не имея на то морального, в их понимании, права.

Он с упоением командовал теми, кто когда-то его презирал или не видел в нем личности, достойной внимания. Он стал властным, нетерпимым, заносчивым. Некоторые сокурсники, рассказала Татьяна, его побаивались. Не удивительно. Добиваясь исполнения своих «приказов» всеми без исключения «подчиненными» стройотряда, Шурик вместо аргументов нередко пускал в ход кулаки. Вот где ему пригодились боксерские навыки.

Об этих «подвигах» Шурика стало известно на факультете. Замять скандал удалось с большим трудом. Шурик, разумеется, выводы сделал, но от этого не стал мягче в обращении с сокурсниками, особенно, когда имел властные полномочия. А потому развенчанный Шурик ни у кого не вызвал сочувствия. Более того, многие потребовали лишить его всех общественных постов. И когда стало известно, что руководство факультета готово с этим согласиться, Шурик исчез.

В институте он появился лишь через месяц с тем, чтобы забрать документы. С Таней он так и не попрощался. Влюбленная девушка не знала, что делать. Они не ссорились. Просто Шурик оборвал все связи в Харькове в одностороннем порядке. Лишь через год Таня познакомилась с моим братом, от которого узнала, где и как живет ее Шурик.

А через полгода она познакомилась с моей мамой, когда та приезжала на старую квартиру. Маме Таня понравилась. Она даже написала о ней тете Нине. И сестры пришли к выводу, что Таня не только сможет вытащить Шурика из состояния прострации, но и поможет восстановиться в институте. Моя командировка в Харьков стала катализатором процесса реабилитации Шурика…

За день убедился, что Таню приняли не только родители. Ее приезду обрадовался Шурик. Он менялся на глазах. И во второй половине дня я увидел прежнего Шурика. Моя миссия была завершена, и вечером со словами благодарности меня проводили в Москву…

Выслушав мой доклад о неожиданных результатах нашей харьковской командировки, Бродский тут же пошел к Шабарову.

– Анатолий, срочно вылетай на полигон, – передал Бродский решение Шабарова, – Там Данилов распределяет помещения контрольно-испытательной станции. Надо выбрать комнаты под испытательное оборудование. Только ты сможешь сделать это грамотно. К тому же ты пока единственный в КБ, кто представляет, как оно выглядит, – пошутил Эмиль Борисович.

– А кто такой Данилов? – спросил Бродского.

– Да… Ты еще не знаешь… Данилова назначили Главным конструктором технической позиции… А так ты его знаешь. Это начальник сто двадцать четвертого отдела.

– Знаю, конечно… Только удивился, почему он распределяет помещения КИСа.

В ту двухнедельную командировку мы вылетели с Сергеем Гарбузовым. Он, правда, направлялся по своим делам, связанным с разгонным блоком. Я впервые вылетал с аэродрома предприятия. Ранним утром с вещами приехал к завкому. Полупустой автобус доставил нас во Внуково, где вылетающих пересчитали, загибая пальцы, и жестом показали на транспортный самолет: «Садитесь».

В грузовом отсеке самолета оказались и обычные пассажирские кресла, хотя совсем немного. Пассажиров оказалось еще меньше, и Сергей, привычно разложив три кресла, тут же организовал импровизированную койку. Я же занял местечко у окошка, чтобы без помех наблюдать за взлетом и посадкой.

– Мужики, сейчас взлетаем. Рассаживайтесь по местам и пристегнитесь хотя бы для вида, – обратился к нам какой-то суетливый молодой мужчина, буквально влетевший откуда-то в салон.

– Да не переживай ты за нас, Витя. Грохнемся, никакие ремни не спасут… Лучше принеси по стопарику чего-нибудь, а то пить не из чего. И по конфетке на закусь, – пробасил один из группы пассажиров, которые, образовав своеобразный кружок по интересу, уже минут десять шумно резались в карты.

Некоторые из них все же вняли здравому призыву бортпроводника, пересели в свободные кресла и пристегнулись. Глядя на них, пристегнулся и я.

– Ну, народ! Уже готовы приступить… Дождались бы хоть, пока взлетим, – проворчал бортпроводник и скрылся.

Меж тем наша «корова» вырулила на ВПП и тяжело взлетела.

– Сережа, сколько времени нам лететь? – спросил своего попутчика, уже летавшего транспортными рейсами.

– Часов шесть, если без посадки в Самаре. Так что советую поспать. Сегодня повезло. А бывает, кресел не хватает. Народ сидит на вещах, а то и прямо на полу.

– А нормальных самолетов разве нет?

– Есть, конечно. Там мест намного больше, но тоже бывает под завязку. Да и не поспишь, как здесь. Я больше люблю этот самолет, особенно, когда пассажиров мало, как сегодня.

Делать койку не стал, и долго-долго смотрел в иллюминатор, размышляя о предстоящей встрече с полигоном, где не был больше четырех лет… Даже не заметил, как задремал… Проснулся от каких-то диких криков. Оглядевшись, увидел, что за время моего сна бывшая компания картежников превратилась в агрессивную группу собутыльников, бурно выясняющих отношения. Самого шумного из них бортпроводник уже решительно привязывал к креслу, а тот безнадежно сопротивлялся экзекуции и вопил на весь салон.

– Сегодня же на всех подам жалобу! – ругался бортпроводник, – Надоел ты мне! Не умеешь пить, не пей! – возмущался он, воюя с пьяным дебоширом.

– И тебя разбудили? – обратился к Сереже, – И часто такое бывает?

– Да нет… Но этот тип почти всегда как напьется, буянит.

– А куда остальные смотрят? Почему не угомонят? Ведь действительно могут из-за жалобы лишить командировок.

– Да никто ничего писать не будет. Витя только угрожает, но ни разу никого не обидел. А для остальных это просто развлечение. Зачем им вмешиваться?

– Ну и ну… И как это только бортпроводник терпит?

– Это его работа. Что ему еще здесь делать? Это же не пассажирский рейс. Там все чин по чину. А здесь, – Сережа безнадежно махнул рукой и снова задремал…

И вот мы, наконец, вышли на раскаленный трап и мгновенно оказались в жаркой сауне пика казахстанского лета. Нестерпимо захотелось пить.

– Быстрей в автобус, – поторапливал водитель, – Мне уже домой пора, а тут вас еще на площадку везти, – делился он своими трудностями, недовольно поглядывая на угрюмо плетущуюся группу самолетных скандалистов. Жара и выпитое спиртное, похоже, доконали их больше, чем ранний подъем и длительное путешествие.

Сели в автобус, который тут же тронулся по знакомому маршруту. Загуляли сквозняки, а на зубах, как и много лет назад, привычно захрустела песчаная пыль. Казалось, за годы моего отсутствия ничего здесь не изменилось. Но теперь я смотрел на проплывающий унылый пейзаж иными глазами. Исчезло чувство обреченности, которое охватывало меня всякий раз, когда возвращаясь из очередного отпуска, осознавал, что следующий лишь через год. Сейчас же я прилетел сюда ненадолго – выполнить конкретную работу и максимум через две недели покинуть этот суровый край.

Нас с Сережей поселили в двухместный номер. Он ничем не отличался от такого же, в котором я когда-то прожил здесь несколько лет. Правда, в этом был старенький работающий холодильник. Прогресс. К тому же в холодильнике неожиданно обнаружили большой кусок мяса.

– Повезло, – обрадовался Сережа.

– У мяса наверняка есть хозяин, – отметил я очевидный факт.

– Ну и что. Скажем, не было никакого мяса.

– Запах, Сережа, выдаст нас с головой.

– А что у нас не может быть своего мяса?

– Конечно, может, – вынужденно согласился с ним.

Меж тем Сережа открыл свой рюкзак и высыпал из него гору картошки.

«Запасливый. Полмешка спецрейсом доставил», – подумал я.

– Давай пока чисти, а я пока немного побегаю, – удивил он меня своим странным предложением и начал быстро переодеваться в спортивную форму.

– Сережа, столовая открыта. Какие проблемы?

– В столовой платить надо, а здесь все бесплатно.

– Как бесплатно? – снова удивил он меня.

– С овощехранилища притащил… К командировке готовился, – заулыбался Сережа, – А тут еще с мясом повезло. Ну, ладно, я побежал, – и он бодро вышел из комнаты, а я принялся чистить картофель и жарить мясо. Заодно выгрузил то, что мне собрала в дорогу Татьяна – перекусить в самолете.

Минут через сорок, когда вернулся Сережа, ужин был почти готов.

– Ну, и далеко бегал? – поинтересовался у спортсмена-любителя.

– До третьего подъема.

– Да ты что! – удивился я.

– Нормальная пробежка. Я и больше бегаю, – и Сережа рассказал мне о своем увлечении бегом, о клубе «Муравей», в котором он был одним из лидеров и еще о многом интересном из области легкой атлетики. Я никогда не увлекался этим видом спорта, но его рассказы оставили тогда заметный след в моем подсознании.

– А вы что апельсины едите? – удивился Сережа моему угощению из традиционного Таниного набора.

– Странный вопрос… А ты что с ними делаешь?

– Мы их только детям даем. Сами не едим.

Данилов встретил меня как старого знакомого.

– Шабаров уже звонил. Просил помочь, – сообщил он после взаимных приветствий, – Работай в моем кабинете. Можешь пользоваться телефонами. Если надо связаться с Евгением Васильевичем, попроси секретаря.

Он выделил мне помощника, с которым мы тут же отправились на место. Пролеты МИКа произвели удручающее впечатление. Пусто, гулко, грязно. Множество бойцов стройбата с носилками, лопатами и метлами. Одним словом, типичная стройплощадка.

Данилов с пониманием отнесся к идее автоматизации наших в сущности опасных проверок, а потому принял все мои предложения. За два дня мы не только выбрали удобные помещения для наших пультовых, но и оформили все необходимые документы, узаконив наш выбор. Других поручений у меня не было, а потому собрался улететь ближайшим рейсом. Увы, это оказалось не просто. Списки улетающих давным-давно были составлены. Вакансий не было. Обратился к Данилову.

– Что ты так стремишься домой? Отдыхай, раз представилась такая возможность… Съезди на десятку. Посмотри, как мы здесь живем… Улетишь в свой срок… Хоть за полмесяца зарплату тебе начислят с коэффициентом… Да и командировочные капают… А еще я тебя в свой премиальный список включу – ты же нам здорово помог, Анатолий, – успокаивал меня Данилов.

Конечно же, он мог бы ускорить мой отлет, но для этого нужны были веские причины. Ведь меня могли отправить, лишь сняв кого-то с рейса. Похоже, Данилов не любил оказывать подобные услуги в ущерб другим людям. И я смирился с вынужденным «отпуском».

Для начала решил посетить родную часть. С трепетом подошел к знакомой проходной и молча показал пропуск. Как ни странно, пропустили. Значит, действительно поставили «вездеход», а я думал, шутили, оформляя заявку.

Прошел прямо в казарму и поднялся на второй этаж, где располагалась комната офицеров.

– Вы к кому? – спросил дневальный.

– Я здесь служил четыре года назад, – ответил ему. Дневальный с любопытством посмотрел на меня и вызвал дежурного.

– Зарецкий! Как ты здесь оказался? – окликнул внезапно возникший откуда-то Гена Соколов.

– Да вот, Гена, ЦРУ забросило, а ты обнаружил. Придется ликвидировать, – с серьезным видом тихо сказал ему и мгновенно обнял так, что он не смог шевельнуться. Почувствовав себя в капкане, Гена на секунду сдрейфил, но тут же пришел в себя и заулыбался.

– Шутишь как всегда? – неуверенно спросил он.

– Как это ты, Гена, догадался? – выпустил его из объятий, опасаясь неадекватной реакции. Гена всегда соображал туго и сдуру мог припечатать так, что пришлось бы лечиться. Обошлось, – О-о-о! Да ты, Гена, уже до капитана дослужился. Поздравляю, – заметил я изменения на его погонах.