– В деревню, Толя. Там, с семьёй пережидать будем эту напасть, под крылышком у деда Семёна. У него надёжно, любую атомную войну можно пересидеть. Говорит – не долго это. Пока ангела с демоницей не накажут, беда эта топором над головой висеть будет.

– Что ещё за ангел? – заинтересовался я.

– А ты у него спроси, мы давно уже его не понимаем. Что – ни будь выдаст такое, как кросфорд для нас – сидим разгадываем. А может и ты со своими в деревеньку переберёшься на это время? Соседка, Клава, одна живёт, детки разлетелись кто куда, дом большой – с удовольствием вас примет. Переждём, Толя, напасть эту на чистом воздухе. А вечерочком, по упражняться можно будет, – сосед щёлкнул пальцем по кадыку. – Какая никакая, а дезинфекция!

Бабы будут не против, если что – мы втюхаем, что мол, верное лекарство от коронавируса.

– Как чувствует себя дед Семён? Ему ведь, уже вроде, за сотню перевалило? – я подошёл к соседской машине.

– В этом деле тягаться никому не советую – оставит далеко позади! Он сказал – живу по закону – чем старше, тем моложе. И правда – на глазах молодеет старик! А говорить загадками стал недавно. Тут, одно время, бессонница на него напала. Мы ему снотворное разное, а он нос воротит – не надо мне вашей химии, приспособлюсь без таблеток ваших. И нашёл ведь выход! За деревней, по левую руку от кладбища – кедр стоит, здоровенный такой – лет триста ему, не меньше. Я, когда маленький был, у нас по деревне байки ходили, что мол, под этим кедром, похоронена ведьма, их ведь на кладбище хоронить нельзя – богоотступники! Вот, под этим деревом её и упокоили. Могилка со временем с землёй сравнялась. Но говорят, что ведьма ещё долго народ пугала. То красавицей, юной девушкой, то уродливой старухой, лунными ночами по дорогам бродила. Пока ей в могилу осиновый кол не вбили, этим и отрезали ей путь в наш мир. Ну, и вот, дед то наш, каким – то опытным путём и начал спасаться от бессонницы под этим кедром. Если ночь плохо спал – на утро, он на своё место, и спит как конь до полудня. Сны, стал видеть странные какие – то, короче – вещие. Началось всё с того, что у одного мужичка пропал сын, поехал на заработки в Екатеринбург, и как в воду канул, ни ответа от него, ни привета. Тот, естественно в полицию, найдите, мол, парнишку, полгода уж, как вестей от него никаких. Органы заявление приняли, а найти, или желания, или тяму, нету. И тут, наш дед Семён видит во сне, что работает бульдозеристом паренёк этот где – то за Сургутом, на нефте промысле. Дед его спрашивает, что ж ты, такой – сякой, весточку не можешь подать родителям, что жив, здоров, и работаешь на новом месте. Парень – в ответ, – заработать хочу побольше, купить машину, и тогда уж заявиться в деревню, что бы удивить всех. Рассказал дед мужику, что мол, так и так, жив твой сынок, жди, скоро явится. И действительно, через две недели парень объявился на машине, и с подарками. С тех пор и обращаются люди к деду Семёну за помощью. Но иногда он видит такое! – Что ни в сказке сказать, ни пером описать – хоть в психушку его не отдавай.

Вечером я посоветовался с женой. А что, может и правда, махнём в деревню, нам что терять – пенсионерам. В деревне надёжней будет, поживём месячишко – глядишь, и уйдёт болезнь китайская. В общем – приехали, Клава и раньше меня знала, приняла с радостью, как родных. Ну, и мы не с пустыми руками, продуктов навезли, год без проблем жить можно. Вечером встретились с Михайловичем. Хозяин, дед Семён накрыл стол: грибочки маринованные, огурчики, картошка отварная с укропчиком – вкуснотища! Ну и, не обошлось без самогона. – Вот она, моя родная, чистая, как божья слеза! Любую хворь враз выбьет!

Выпили, похрустели грибочками, поговорили о местных новостях, все ждали, когда же дед Семён затронет тему, что на устах у всего мира. После второй рюмки, дед, наконец – то, заговорил о том, что я хотел. – Вот смотрю я, мужики, телевизор, и диву даюсь, сколько у нас оказывается умников, что только не навыдумывают об этом самом коронавирусе. И будто бы он искусственного происхождения, в лабораториях изготовлен. А тут вообще такое брякнули, в добром здравии такое не выдашь – земля наша матушка, видите ли, виновата. Она, яко бы живой организм, и имеет свойство самообновляться, а люди ведут себя, по отношению к ней, враждебно. Вот она и породила вирус, что бы поубавить численность земного населения, да что бы люди призадумались, что если и дальше будут себя так вести – сбросит землица с тела своего, людишек, алчных, агрессивных, неразумных. Логика, скажете, в этом есть, но дело было совсем не так. Видел я всё как есть на самом деле, в цветном, ярком своём сне, а снам я доверяю больше, чем людям, они не обманут.

Михайлович подмигнул мне, потёр ладошки. – Ну, давай дед, руби свою правду – матку, только, чур, гостей мне не пугать.

– Дурак ты, Васька, хоть и с высшим образованием. Можете верить, можете – нет, но я видел, слышал и чувствовал – вот так, дело было. Кто такие демоны спрошу я вас? Сейчас начнёте молоть чепуху всякую. А я говорю вам, что это те же самые ангелы, только по другую сторону баррикад. Ведь когда – то они ими и были, пока не взбунтовался Люцифер, решил стать бодобным богу, его поддержали другие, а их оказалось не мало. Почему бог разрешил этому произойти? Ведь он прародитель всего, всё знает, всё ведает наперёд что будет. Выходит, для чего – то, ему это надо было, может для равновесия всего сущего, или ещё для чего – то, нам неведомо. Только появилась рать тёмных сил, бывших ангелов, он их пометил чёрным цветом, а своё воинство оставил лучезарно белым. С тех пор и ведётся борьба за души людские, что происходит на небесах, отражается на судьбе человечества. Все катаклизмы природные, землетрясения, цунами, войны, эпидемии исходят от взаимоотношения бога и дьявола. Но будет влезать в обобщения, приблизимся к частности. Наш случай, откуда появился коронавирус? А всему виной романтическая история ангела и демоницы. Вообще – то ни те, ни другие, невольны что – то делать по своему усмотрению. Они живут по своим законам, выполняют свои задачи. Но, как в своё время своевольничал Люцифер, поддались такому соблазну ещё двое: ангел Аргольт и демоница Лолет.

Что бы насладится вкусом бытия, они примерили на себя человеческие тела. Ведь только человеку, а не ангелу или бесу, возможно любить, страдать, наслаждаться, пить сладкое вино греховодного прелюбодейства. Это я и видел. Как в кино, настолько сон напоминал явь. Завизжали тормоза, дорогая машина красного цвета не успела уйти со встречной полосы и врезалась в чёрный джип. Обе машины превратились в груду металла. Нереальной красоты девушка скончалась в тот же миг. Черноволосый юноша пережил её на две минуты. Через три дня гроб с юной красавицей стоял для отпевания в церкви. Священник, с уставшим лицом, после слова аминь, хотел перекрестить покойницу, но рука застыла в воздухе, как каменная, ещё миг, и животный страх расширил зрачки его карих глаз – тело исчезло из гроба! В это же время в другом городе, в зале прощальных церемоний родственники охнули и в ужасе упали на колени, погибший красавец юноша растворился в окутавшем гроб светлом облачке! Оба тела исчезли для того что бы появится на песчаном берегу средиземного моря, когда закатывающееся солнце обмывало свои последние лучи в гребнях поднявшихся волн.

– Ну, дед, ты даёшь! – Его внук попытался съязвить. – Как роман читаешь!

Дед Семён, не обращая на него внимания, продолжал. – На безлюдном пляже появились две фигуры, это были Аргольт и Лолет. Они ещё не знали друг друга, просто ангел и демоница воспользовались телами и впервые окунулись в океан чувств и эмоций, это было прекрасно! Они просто не могли не влюбиться друг в друга, движимые жаждой плотских наслаждений, двое слились в одно целое! Не думая о последствиях, ведь они переступили закон, как бога, так и дьявола! Красивая пара отдалась блаженству мирской человеческой жизни! Они переезжали из города в город, из страны в страну. Хоть они и чувствовали себя людьми, безграничные возможности ангела и демоницы делали их самыми богатыми и могущественными на земле. Деньги, золото, бриллианты всегда валялись у их ног. Они скупали роскошные, величественные замки, уезжая, дарили их незнакомым людям, возбуждая в других зависть. Они жили, как мы говорим, на всю катушку. От плотских утех, у людей рождаются дети, а вот, плодом их, безудержной, страстной любви стала зараза, которую люди назвали коронавирусом. Гнев господа и дьявола разрушил человеческие тела. Ангел же, и демоница, сейчас находятся в заточении, и какая их ждёт кара, никому пока неизвестно. А коронавирус пошёл по миру, съедая человеческие жизни, и от этого ещё больше разрастаясь. Когда закончится пандемия? Когда Аргольт и Лолет будут наказаны в устрашение другим ангелам и демонам, и это произойдет в ближайшем будущем.

Дед Семён выпил ещё рюмку, удовлетворительно чмокнул губами и пошёл спать. Мы с Василием Михайловичем вышли покурить во двор. Тёплый, майский вечер дурманил голову ароматом цветущей черёмухи.

Ну, что скажешь, Толя?

Я пожал плечами, поживём – увидим.

–

Марёна

В нашем роду все были охотниками, и дед мой, Степан Ильич, и отец, Василий Степанович, ну, и я, по этой же тропочке пошёл. Промысловики, работа такая, пушнину добывать, в наше время, это уже, экзотика. Нас в области, охотников – промысловиков, по пальцам пересчитать можно. Работа тяжёлая, опасная, тонкости нашей профессии сложно за год, два, освоить. Тут надо не один десяток лет с тайгой и её обитателями бок о бок пожить. Вот почему, в основном, это семейные династии этим делом занимаются. С детства отец учит сына всем премудростям охотничьего искусства, только так может выйти толк из парнишки. А бывает, начитается молодой человек книжек, взыграет в нём романтическое начало, и вот он уже, и охотник. Но пару месяцев поживёт в тайге, поймёт, что за ношу на себя взвалил, и тягу, в город. Конечно, сейчас уже не та тайга, когда охотился мой дед. Поработали леспромхозы на совесть, делянки сплошь и рядом, пилят, вырубают леса, где можно и нельзя – одним днём живут. Зверь от алчности человека тоже страдает – уходит в глубь тайги. Однако, остались ещё места, мало их, но есть, и соболь, и куница превосходно себя чувствуют там – значит и мы – промысловики без работы не сидим. Север Урала, слава богу, ещё богат пушниной.

Как я уже говорил, и отец, и дед у меня охотниками известными были. Про деда вообще легенды ходили – на медведя с рогатиной выйти, у Степана Ильича было нормой. Хотя и ружья у него были первоклассные, и карабин, а вот любил душеньку потешить, что б кровь поиграла, с рогатиной на медведя, один, так сказать на один, тут уж, или пан или пропал. Нынешнее поколение, наверное, и не слыхивали о таком способе охоты. Выстругивалась рогатина, обычно из берёзы, заострялась как нож. Медведь, он ведь, перед тем, как бросится на человека, на дыбки встаёт, тут охотник и проявляет своё искусство. Нервы должны быть железные, ну, и мускулы, естественно, стальные. В тот момент, когда миша, поднявшись, всей своей махиной кидается на тебя, ты должен подставить рогатину в подбрюшье зверю, он и напарывается на заострённую часть. Важно ещё вовремя отскочить, что бы, медведь не зацепил тебя когтистой лапой. Вот какой героический был у меня дед, хотя, дедом никогда не был, на сорок втором году, в расцвете сил ушёл в мир иной, при загадочных обстоятельствах. Нашли его замёрзшим в охотничьей избушке, стены покрыты льдом, полная печка дров обугленных, видимо, горели, но неизвестно по какой причине, огонь погас. Дед замёрз стоя, руки вытянуты вперёд, как бы отталкивая кого – то. Таким его и нашли, покрытым инеем, с белыми глазами, в которых заледенел ужас. Пошли слухи, что Степана, видимо, поцеловала Марёна. Места наши, далеки от шума городского, у нас, как и двести лет назад, свои сказки, свои легенды, свои страшилки. Хотя есть и церковь и люди мы православные, но языческие боги не хотят нас отпускать до сих пор. В мифологии древних славян на особом почётном месте, Мара, богиня зимы и смерти. Длинными, зимними ночами, это божество безраздельно властвует над русской землёй, до краёв наполняя послесмертный мир, душами людей, погибших от зимней не погоды. У нас же, её зовут, Марёна. По нашим представлениям, это та же, нечисть, лесная, что и, лешие, русалки, только гораздо опасней и страшней. Для чего она лишает жизни людей, нам неведомо, но случаев таких предостаточно. Почему – то выбирает она свои жертвы не из числа пожилых, поживших на этом веку людей, погибают мужчины на здоровье не обиженные, кому бы жить, да жить. Является людям она прекрасной девушкой, с белой, нежной кожей, красивыми, тёмными, распущенными по плечам волосами, в белоснежных одеяниях, глаза, как чёрные омуты, могут свести с ума любого, кто в них влюбится. Смертелен её поцелуй, в этот момент срываются маски. Перед влюблённым мужчиной уродливая, страшная старуха, в износившейся одежде, хохочет, открывая беззубый рот, и человек замерзает, в мгновение превращается в заледенелую глыбу с человеческими очертаниями. Вот это и произошло много лет назад с моим дедом, Степаном Ильичём. Отец же, для меня был незыблимым авторитетом, я всегда хотел походить только на него. Он навсегда остался в моей памяти весёлым, остроумным, добрым, с лучистыми зелёными глазами. Мне казалось нет того на земле, что не мог бы сделать папа, на все руки мастер, а как на гармони играл – плясали, и стар, и млад. Первый парень на деревне, девки, за ним, табуном, а он выбрал тихую, скромную девушку, Наташу, мою маму. Свадебку сыграли, жили, душа в душу, потом, я у них появился, за мной две сестрёнки. Такой, рукастый парнюга, везде бы пригодился, а он, пошёл по стопам своего отца, в охотники. Промысловиком был удачливым, в одиночку перевыполнял план по сдаче пушнины за весь район, в газете о нём не раз писали, одним словом – передовик. В тайге два зимовья построил, новые способы добычи зверя придумал, ну, всё хорошо, и в делах, и в семье, и ничто не предвещало беды, и вдруг. Мать предчувствовала – что – то должно произойти ужасное. – Вася, не знаю почему, но на сердце тревожно у меня, брось ты эту охоту, тебя на любом месте бригадиром поставят.

Отец, только отшучивался, – только бригадиром, мастером никто не хочет брать. Наташенька, чего ты, ей богу, тревожности какие – то затеяла. Что со мной может случиться, мне тайга, как мать родная. Я и тебя с собой на недельку поохотиться возьму, а то трое деток – маловато, нужно ещё двух сделать.

– Ты всё смеёшься, а что с твоим отцом стало? Не позабыл? А ведь тебе тоже сорок два стукнуло. Марёна такой возраст любит.

– Сказки, Наташа, это всё, сказки, в двадцатом веке живём, а ты – Марёна.

Как не сопротивлялась мать, не отказался он от любимого дела, по первому снегу ушёл соболя промышлять. Мне в ту пору уже восемнадцатый годок пошёл, к армии готовился, охоту тоже очень любил. Прошло три недели, обычно, отец, за такое время успевал добыть нужное количество пушнины и возвращался домой на отдых. Но в этот раз, что – то его задержало, медленно тянулись дни, мы всей семьёй не находили себе места, что – то случилось. Мама, вся в слезах, сёстры ревут, – Толя, сходи к соседям, попроси дядю Егора, что бы он с тобой пошёл, чует моё сердце – беда с Василием.

Утром, я и дядя Егор взяли продукты, ружья, и на лыжах пошли на отцовское зимовье. Только к вечеру, когда уже стало темнеть, показалась крыша охотничьей избы. Странно, не слышно лая собак, у отца были три лаечки – универсала, и по меху шли, и лося держали, они всегда были со своим хозяином. От зимовья повеяло ледяным холодом, у меня от этого задрожали руки, страх подбирался к горлу, перехватывая дыхание.

– Слышь, Толян, я боюсь заходить в избу, не знаю, что со мной, трусом никогда не был.

Как в тумане, я отворил дверь, глаза наткнулись на неестественную изморозь, узорами расстилавшуюся по стенам.

– Отец! – Закричал я, не желая верить своему зрению. – Папа! Что с тобой?!

Он стоял в нескольких метрах от кровати, покрытый синеватым инеем, мой самый близкий человек, стоял не живой, но не падал, как будто врос в пол.

Что здесь произошло? Такое уже было, много лет назад с моим дедом.

– Толя! – Завопил дядя Егор. – Бежим отсюда! Она здесь! Марёна! Здесь!

Я приходил в себя, слёзы душили гортань. Мой отец мёртв, и больше никогда не обнимет сына. Кто виноват в этом? Неужели дядя Егор прав? Это не умещающееся в голове объяснение случившегося, Марёна!

Страх отпустил меня, на смену пришла злость, я дико закричал. – Где ты? Выходи! – Сорвал с плеча ружьё и начал стрелять по стенам. И вдруг, сам по себе, в печи вспыхнул огонь, с оттаявшего потолка потекла вода, фигура отца стала крениться на бок. Мы с соседом подхватили его и положили на кровать. Открылась дверь, в неё ворвался злой, хлёсткий, холодный ветер, покружился по избе и с воем, мне почудился хохот, выплеснулся в звёздную ночь.

Отца хоронили всей деревней, равнодушных не было, люди его любили, но в глазах сельчан серыми всполохами ворошилась боязнь и за свою жизнь. В это можно верить, и не верить – кто будет спокоен, когда происходят, кровь леденящие, события. Когда гроб опускали в могилу, повалил неестественно густой, крупный снег, и я, опять явственно услышал хриплый, демонический смех.

Но жизнь берёт своё, со временем, забываются беды, страхи, как весеннее полноводье уносит лёд неприятностей и человек, начинает радоваться безоблачному, голубому небу, зелёной травке, апрельской певчей птахе.

Я отслужил два года на пограничной заставе, вернулся на родину, погулял, как водится в наших краях, да и женился. Жена моя, Алёна, оказывается, ждала меня с армии, хотя у меня об этом ни одной мысли не было. Я даже представить себе не мог, что хрупкая, маленькая девочка, с задумчивыми, синими глазами, станет для меня самым близким и родным человеком. Выросла, расцвела, из серенького утёнка, превратилась в белую лебёдушку, красивей которой, не сыскать, во всём белом свете. Посвататься к Алёне, желающих было пол деревни, но я, не смотря на добрый нрав, не дал шансов не кому. Дрался, на гармошке под её окнами песни распевал и добился своего, стала она моей женой. Хотя, по правде сказать, это мы, только думаем, мужики, что завоёвываем сердце своих любимых, на самом деле, это они, выбирают нас. И всё пошло своим чередом, я, работая плотником, заочно закончил, строительный техникум, родился сынок, назвали Степаном.

Обновил дом, хозяйством обзавёлся, корова, поросята, куры, Алёнка не нарадуется – золото мужик. А у меня сердце не с хозяйством, оно у меня в тайге, лесными тропами блуждает. И однажды, осенью, я зашёл в свой дом, обнял свою Алёну и признался ей, что больше без охоты жить не смогу. Жена у меня женщина умная, да и не принято в нашем роду, что бы мужику баба перечила, согласно кивнула головой, – делай, к чему сердце лежит.

Оформился я охотником промысловиком, так же, как когда – то дед, а потом отец стал заниматься любимым делом. Новые охотничьи угодья освоил, красивое место у не замерзающего ручья облюбовал, избу крепкую из смолистой сосны срубил. За зимний сезон успевал четырежды заготовительную контору посетить, приёмщики в восторге – столько и Василий Степанович, папа твой, соболя не добывал, фартовый, ты мужик.

Время шло, сын подрастал, я его, как в своё время отец меня, охотничьему ремеслу обучать потихоньку начал. Стёпка, парнишка толковый, всё на лету схватывал, вот только Алёне, это не шибко нравилось. – Не затягивай ты его в свои леса, у него будет другая жизнь, закончит институт, и будет жить в городе, в большой, светлой квартире, с тёплым туалетом.

– Для тебя, Алёнка, счастье человеческое, это тёплый туалет, чем тебе наш – то не нравится, я ж его, из тёсаных сосновых плах собрал, у других дома меньше нашего туалета.

Жена, только отмахивалась, – с тобой спорить, что со стенкой общаться. Рожу дочь, будет хоть поговорить с кем по душам, а то всё ружья, да капканы.