Цитаты из книги «Циники. Бритый человек (сборник)»

Я догадываюсь: мой друг сегодня постригся. А у мужчин, как правило, после цирюльника физиономии делаются глупее процентов на семьдесят пять. Я бы хотел, чтобы мне довелось увидеть автора «теории относительности», выходящим из парикмахерской.

Любовников, как два ломтика черного хлеба, густо посолила луна.

Илья Петрович имеет один очень немаловатоважный недостаток. Ему по временам кажется, что он болеет нежным чувством к своему отечеству.

Восторженная слюна пенится на его розовых губах, как Атлантический океан.

– Какое счастье жить в историческое время! – Разумеется. – Воображаю, как нам будет завидовать через два с половиной века наше «пустое позднее потомство».

Дед меня, бывало, пальцем все в лоб тычет: «Учись, Ильюшка, премудрости жизни. Не ходи, болван, жеребцом. Не плавай лебедем. Кто, спрашиваю тебя, мудр? Гад ползучий мудр. Искуситель мудр. Змий. Слышишь – змий! Это, брат, ничего, что брюхо-то в дерьме, зато, брат, ум не во тьме. Понял? Не во тьме!» И Докучаев вдруг забрызгался, залился, захлебнулся смехом. – Чему смеетесь? – Строителям коммунизму.

В нашей стране при всем желании нельзя быть благоразумной.

У Докучаева в квартире ковры до того мягки, что по ним стыдно ступать. Такое чувство, что не идешь, а крадешься. Стулья и кресла похожи на присевших на корточки камергеров в придворных мундирах. Красное дерево обляпано золотом, стены обляпаны картинами. Впрочем, запоминается не живопись, а рамы.

Русские актеры всегда отличались чувствительным сердцем. Всю революцию они щедро отдавали свои свободные понедельники, предназначенные для спокойного помытья в бане, благотворительным целям.

Я говорю: – Один идиот делался несчастным, когда терял носовой платок, а другой идиот рассуждает следующим манером: «На фронте меня контузило, треснули барабанные перепонки, дрыгается башка – какое счастье! Ведь вы только подумайте: этот же самый милый снарядец мог меня разорвать на сто двадцать четыре части».