II

В районном центре, в городе Холм – Жирковский, ежегодно в июне проходила ярмарка. На ярмарку съезжались продавцы и покупатели не только из деревень района, но и из других районов Смоленской области и не только Смоленской.

Основные торги проходили на большой поляне перед бывшей усадьбой помещика.

Во время ярмарки все улицы и переулки были заставлены подводами и упряжками. Петру Сергеевичу Сергееву с трудом удалось втиснуть свою упряжку на свободное место между двумя домами. Разнуздав коня, повесив ему на морду торбу с овсом, и, набросив вожжи на ближайший тын, он и его сын Захар стали пробираться между подводами к месту основной торговли, по пути не забывая прицениваться к товарам.

Чего только не было на ярмарке. Всё, что производилось крестьянами и ремесленниками, артелями и кооперативами, появившимися уже колхозами, можно было здесь найти. Конечно, ассортимент товаров был не настолько разнообразен, как до первой мировой войны или во времена НЭПа, но тоже впечатлял.

Главной целью Петра были кони, поэтому он с сыном всё ближе и ближе продвигался в сторону загона для лошадей, выставленных на продажу. Конезаводчики поочерёдно водили по кругу своих питомцев, демонстрируя все их достоинства.

– Пётр Сергеевич, рад тебя видеть в добром здравии! – заметив, поприветствовал его опрятно одетый коренастый мужчина с аккуратно подстриженной бородой и усами. Подойдя, обнял.

– Я тоже очень рад повидать тебя, Дмитрий Ефимович. Хорошего человека встретить – к удачной покупке.

– А, это кто рядом? Сын? Как звать – величать тебя парень?

– Захар.

– Захар Петрович, значит. Совсем взрослый. На девчат, поди, заглядываешься? Интересуетесь конями, Пётр Сергеевич, или так приглядеть что? Я, Пётр Сергеевич люблю коней и готов с удовольствием купить понравившегося мне коня, но из-за нецелесообразности такой покупки не делаю этого. Хожу и любуюсь прекрасными этими животными.

– Мы пришли, правду сказать, и посмотреть, но основная наша цель – купить. Захару исполнилось восемнадцать, это мой старший сын. Я хочу сделать ему подарок, а лучшего подарка для крестьянина, чем хороший конь, нет.

– Я не знаю, Пётр Сергеевич, по средствам ли это вам будет… Приглядел тут кобылку, трёхлетку, орловской породы, кстати призёр бегов, что проходили в Смоленске. Пойду к продавцу, попрошу, что бы вывел её. Замечательная кобылка.

Через некоторое время он вернулся, а на средину загона вывели красавицу лошадь. Рысачка сразу привлекла к себе внимание, стоящих у загона людей.

– Для телеги эта лошадка не годится, что верно, то верно, можно конечно и грузы возить, но не для этого она предназначена. Запряги её в лёгкую пролётку или коляску, она всем лошадкам фору даст, какие есть в округе, погонять не надо. Идёт рысью хоть двадцать вёрст, а уж если припугнуть кнутом, то летит как птица, и ход плавный, словно в лодке плывёшь. Сам бы купил, Пётр Сергеевич, если бы не было у меня уже пары отличных коней для упряжки.

Торговались не долго. Продавец сбросил значительную сумму, и сделка состоялась.

Когда Сергеев расплатился, конезаводчик вывел лошадь из загона и передал в руки Захару поводья.

– Запоминай: зовут её Ночка. Держи документ. Сохраняй. Это всё ж «чистокровка». В пакете листочек с рекомендациями, желательно выполнять, что б лошадь не потеряла форму. С этим документом ты полноправно можешь принимать участие в бегах и даже зарабатывать деньги.

У Захара сердце готово было выпрыгнуть из груди. О таком подарке и не мечталось.

– Что эта за лошадь, Захар, поймёшь, когда проедешь в седле. – Дмитрий Щербаков ласково погладил грудь лошади. – Ты возлюбишь эту породу. Сидишь на ней, и будто кто-то несёт тебя на руках. Но главное, не поспорю, достоинство её ходить в лёгкой упряжке. Не пожалеете, что приобрели такую красавицу. По – хорошему завидую. Сам бы купил, да деньжат маловато, – и он подмигнул Петру Сергеевичу.

– У меня имеются другие рысаки, дешевле и не плохие, могу вам порекомендовать, тоже орловской породы. С удовольствием пригоню нескольких прямо к Вашей усадьбе, на выбор, – тут же предложил продавец, услышав слова Щербакова.

– Спасибо, но такой, я думаю, больше нет.

– Да, Вы, правы. Такой нет.

– А не пойти ли нам, Пётр Сергеевич, куда ни-то посидеть. Покупочку вашу с сыном обмыть, да побеседовать за рюмочкой о делах, о жизни. Как ты на это смотришь?

– Я не против, только Захару рановато в рюмочку заглядывать. Сделаем так. Я помогу ему выбраться из города через всё это столпотворение. Тогда можно и по рюмочке.

– Значиться так. Выбирать особо не приходится. Предлагаю посетить нашу кооперативную закусочную. Заведение – ни весть, какое, но там меня знают и уважают и обслужат в лучшем виде. Жду тебя там, это рядом с почтой, ты знаешь где. Смотри вывеску. Жду.

Выехать из центра города на коляске оказалось ни так-то просто. Потеряв уйму времени, и наконец, выбравшись за город, Пётр привязал купленную лошадь позади коляски.

– Ты, Захар, не гони. Не дай бог взбрыкивать начнёт да, повредится. Не спеши. Поставишь в стойло, где наш Гнедой стоял, только сначала прибери там. Знаешь, что надо делать. Мамке скажи, задержался, мол, по делу, решить кой – какие вопросы с председателем правления Потребительского кооператива.

– Ладно, скажу, только ты, батя, много не пей.

– Ты мне ещё будешь указывать. Мало мне твоей мамки. Всё, трогай.

Пётр постоял немного, глядя в след уезжающему сыну, и отправился по направлению к почте.

Захар не погонял и не правил, конь сам хорошо знал дорогу домой. Он уселся боком, свесив ноги с коляски так, чтобы видеть свой подарок. Оглядываясь назад, смотрел на Ночку, и душа его наполнялась радостью. Представлял, как будет деревенская молодёжь завидовать ему, когда он проедет по деревне верхом на Ночке, как будут заглядываться на него девчата. Он достал из пакета инструкцию и несколько раз прочитал её, чтобы запомнить каждое слово.

Всю дорогу Захара тревожили сомнения, – «Пройдёт ли Ночка через ворота в скотник, они такие низкие. Что тогда делать? Придётся дожидаться отца».

Захар раскрыл притворы и подвёл лошадь. Ворота действительно оказались для Ночки малы по высоте. Пока Захар расстроившись соображал, как увеличить высоту ворот, Ночка, пригнув голову и присев к земле, прошла внутрь, точно так, как это делаю собаки и кошки, пролезая в окошечко внизу двери. «Видать, часто приходилось ей проделывать это», – заключил для себя Захар. Он поставил Ночку в стойло, которое заранее ещё вчера почистил и застелил соломой. Перекрыл стойло жердью, приспособленной для этого. и долго ещё стоял и смотрел на лошадь пока ни стемнело. Подсыпал в кормушку овса. Положил перед Ночкой охапку свежескошенного клевера, и долго ещё смотрел на неё, не желая расставаться.

III

Артельные, закончив ремонтные работы в театре МХАТ, ожидали десятника с заработанными деньгами и собирались к отъезду домой. В их числе был Пётр Сергеевич Сергеев. Они, как говориться, уже сидели на вещах, когда пришёл десятник.

– Мужики, выручайте, не подведите, надо задержаться на недельку. Срочный государственный заказ – выполнить ремонт лестницы в Кремле: изготовить по размеру мраморные ступени и заменить несколько штук старых, треснувших и изношенных. Работы немного, не больше чем на неделю. Выручайте, мужики. Если выполним заказ, на следующий год работы будет по горло.

– Мне, например, надо спешить. Пахота на носу. И потом я последний год трудился, мне о будущем годе думать не приходится, – Пётр постучал себя по груди, – Всё здоровье своё сгубил на этой работе, дыхание каменной пылью забито. И ещё скажу тебе, прежде чем просить задержаться, заработанное отдай, а мы уж подумаем.

– Правильно говорит Сергеич!

– Верно! Рассчитаться бы надо.

– Знаем мы твою неделю!

– Конечно, конечно. Вот ваша зарплата. Делите сами по совести и по труду, – десятник протянул Петру увесистую пачку ассигнаций.

Мужики довольные стали обсуждать предложение десятника.

– Так значица, – выступил старший из них, – Согласные мы, ежели хорошо заплатишь. И работы чтоб не боле, чем на две недели.

– Разумеется, заплачу. В тройне заплачу. Будет работа спориться, может и раньше, чем за две недели, справитесь.

Работы намечалось провести в главном Кремлёвском дворце.

Рано утром десятник принёс пропуска в Кремль. Через час артельщики уже стояли у дверей парадного входа в Кремлёвский дворец с инструментом и узлами с рабочей одеждой.

Часовой, стоявший у входа, преградил им винтовкой дорогу:

– Нельзя сюда!

– Мы работать направлены. В пропусках указано: Главный Кремлёвский дворец.

– Мне такой команды не было. Идите к коменданту Кремля.

Комендант, полковник НКВД, кроме пропусков потребовал от всех паспорта. Внимательно изучив каждый документ и задав некоторым артельщикам несколько вопросов: о месте постоянного проживания, о происхождении, об их отношении к политике, проводимой партией, и другие. В результате заявил двум из прибывших, что не может допустить их к такой ответственной работе, и предложил покинуть территорию Кремля. Особенно долго он разглядывал документы Петра Сергеева:

– Из крестьян будешь? Как среди артельщиков оказался?

– Так уж получилось. В германском плену обучился этой работе. Из плена бежал. Тут революция, Гражданская война случилась. Я через Украину перебрался на Дон. За белых воевать не захотел и перебрался на родину в Смоленскую область. Надо было на что-то восстанавливать хозяйство, вот и пошёл к артельщикам.

– За белых не хотел. А за красных что ж?

– Да как то не получилось. Пока здесь семью устраивал, так и война закончилась.

Тоже можешь быть свободен. Тебе с твоей анкетой здесь делать нечего.

Мужики зашумели и в один голос начали убеждать коменданта, что без Сергеева никакой работы не получится.

– Он у нас самый главный разметчик и подборщик фактуры, без него никак. Тоже самое подтвердил подошедший десятник и попросил коменданта под свою ответственность допустить Сергеева к работе.

Комендант молча, внимательно ещё раз всех осмотрел:

– Прежде чем мы пойдём на место, зарубите себе на носу, с просьбами и с жалобами к членам правительства не приставать. Самим в разговоры не напрашиваться. Отвечать кратко без своих умозаключений. Если выяснится, что вы не поддерживаете линию партии, то небо вам покажется в копеечку. Ясно, надеюсь! Идите за мной.

Он лично провёл артельщиков внутрь дворца и уходя погрозил пальцем:

– Глядите у меня!

Войдя внутрь, артельщики оторопели от красоты отделки и убранства внутренних помещений и даже засомневались, сможет ли их работа соответствовать этому.

Заметив на лицах артельщиков сомнение, десятник поспешил их успокоить:

– Будьте уверены. Справитесь. Работа обычная и хорошо знакомая.

Он распределил работу среди артельщиков с учётом их возможностей. Петру и его подручному Емельяну было поручено изготовить и заменить несколько лестничных ступеней на главной лестнице.

Работа спорилась. По лестнице очень редко кто-либо проходил, поэтому работе артельщиков особо не мешали.

Иногда Емельян толкал Петра и кивком головы предлагал взглянуть на проходящего мимо человека, чьи портреты частенько печатались в газетах. Пётр цыкал на него, но всё ж краем глаза разглядывал проходящего члена правительства, когда ещё удастся такое. Через несколько дней «десятник», видя, что Пётр вполне справляется один, отправил Емельяна на другую работу.

Пётр в очередной раз прилаживал одну из готовых мраморных ступеней, когда за спиной прозвучал тихий голос:

– Харашо работаете… товарищ… со знанием дела… Многим у нас… не хватает… именно этого.

Слова произносились негромко с расстановкой, что заставляло прислушиваться и внимательнее относиться к сказанному.

– Кто такой будете?.. Рабочий?

– Пётр Сергеев, артельщик. Я вообще-то из крестьян, а с артелью зимой подрабатываю. Вот артелью сообща значит трудимся.

– А скажите, товарищ, Сергеев… как это Вам… крестьянину… вдруг удалось освоить… такое трудное… я бы сказал… совсем необычное для крестьянина… ремесло?

Пётр прекратил работу, сел на уже установленную ступеньку и, приподняв глаза вверх, обомлел, но опомнившись тут же быстро поднялся. Оказалось так, что он стал на много выше человека напротив, поэтому растерялся и не мог сообразить, как выйти из этой ситуации.

– Сидите, отдыхайте… Не люблю раболепия… Не наш это обычай… Не советский…

– Разрешите, я закурю, Иосиф Виссарионович. Надеюсь, меня не накажут.

– Курите, товарищ… С Вашего разрешения… я тоже присяду… и закурю.

Сталин сел рядом на ступень. Пётр достал из кармана фартука кисет.

– Спрячьте… Свои потом покурите.

Сталин достал из кармана френча военного образца коробку папирос «Герцеговина Флор», раскрыл и протянул Петру.

Пётр аккуратно взял одну папиросу. Сталин достал из другого кармана трубку и стал набивать табаком из папирос, ломая их. Затем протянул коробку с оставшимися папиросами Петру:

– Возьмите… У меня ещё имеются… Теперь… если накажут Вас… то вместе… со Сталиным.

Пётр достал коробку спичек и прикурил папиросу:

– Никогда ни курил таких папирос.

Сталин некоторое время раскуривал трубку. Раскурив изредка её потягивал и молчал, глядя куда-то в пространство.

Пётр первый нарушил молчание:

– Я, товарищ Сталин… Я, Иосиф Виссарионович, освоил это дело в австрийском плену во время войны с Германией. Нескольких пленных и меня в том числе направили работать на гранитную фабрику, там и обучился. Вот, и пригодилось умение-то.

– Как же так?.. Присягу нарушили… товарищ Сергеев?

– Присяги не нарушал. В этом не повинен. Наш полк попал в окружение. Сражались, пока ни закончились боеприпасы. Командование приказало прекратить сопротивление. А потом кому присягу-то давали – царю.

– А, скажите… товарищ… Сергеев… Вы в колхоз… вступили?

– Нет, Иосиф Виссарионович, в нашей деревне колхоз ещё не создан, а потом меня всё равно не примут. Я не крестьянин, не рабочий, да и зажиточным считаюсь. Хотя, какой я зажиточный. Благодаря этой работе имею, конечно, лишнюю копеечку, но заработанную всё ж честным трудом.

– Какая… причина… что затянули так… с колхозами?.. Плохо… работает… ваш райком… и райсовет…

– Причина такая. Насмотрелися наши крестьяне на мытарства соседей, где была создана коммуна. Четыре деревни, значит, свезли всё своё хозяйство в одну деревню. Всё общее. Работали, кто как хотел. Руководства настоящего не было. Дожили за один год до ручки, как говорится, и разбежались, расхватав всё, что не проели. Насмотрелися. Райком что?.. Он несколько раз сход собирал. Агитировал и припугивал, но никак не уговорил. Я, что скажу, пока настоящие хозяева из середняков, знающие крестьянские нужды, ни вступят, не будет колхоза. Вступят, так за ними и все остальные пойдут.

– Спасибо за беседу… товарищ… В колхоз вступайте… Партия… всё обдумала… Только коллективный труд… поможет…высоко развить… наше… сельское хозяйство… Примут… Ведь… власть наша… рабочее-крестьянская… Вы… товарищ… напомните им об этом… Как бы противники… коллективизации… ни мешали… партия большевиков… выполнит… намеченный план… развития страны… а с ними… мы разберёмся… Прощайте… рабочий – крестьянин… Сергеев… Добра… и благополучия… Вашему дому… В колхоз… вступайте… и другим… посоветуйте… Плохо… быть наполовину рабочим… и наполовину крестьянином… нужно быть… стопроцентным рабочим… или колхозником.

Они одновременно поднялись со ступеней. Сталин, поднимаясь вверх по лестнице, ещё раз повторил:

– Партия… разберётся…

Работы в Кремле закончили за день до Пасхи. Артельщики собирали свои вещи, когда неожиданно пришёл «десятник»:

– Идите в финчасть за премией. Премию вам выписали. Да… Ещё вот талоны возьмите на продуктовые наборы. Получите в ГУМе, в спецсекции.

Премия оказалась существенной, аж пятьсот рублей, но более всего удивил набор продуктов, некоторые из которых были неведомы артельщикам. Баночки чёрной и красной икры, консервированные крабы, сайра, печень трески и шпроты, увесистый кус севрюги, палка сырокопчёной колбасы, три плитки шоколада, пачка чая, коробка конфет и бутылка красного грузинского вина, всё это было аккуратно упаковано в коробку и для удобства добротно перевязано шпагатом.

Отпускающий наборы продавец заявил:

– Только правительство и высшие партийные и советские деятели получают такие наборы.

Окончание сезона работ, как всегда отмечали в ближайшем Подмосковье в доме одного из артельщиков. Гостеприимный хозяин, холостяк, всегда с радушием принимал гостей.

Основным занятием была игра в карты на деньги. Правила были твёрдые, все выделяли на игру по одинаковой сумме, и проигравший эту сумму выбывал из игры. Играли, пока ни останется с приличным выигрышем кто-то один, победивший всех.

На этот раз сумму определили в половину премии. Петру не везло, и он выбыл уже в середине игры, которая продолжалась до самого утра. Победитель послал самого молодого из артельщиков за водкой, обмыть выигрыш. Тут уж напились до полной готовности.

Выспавшись и приведя себя по возможности в нормальный вид, Пётр и несколько попутчиков из артельщиков пошли на ближайшую станцию и на пригородном поезде доехали до Киевского вокзала, а затем на трамвае до Белорусского вокзала.