– Почему ты не сказала, что он тоже бог?! – от милого до оскомин тона Ицы не осталось и следа.

Леля растерялась. Она глянула на Сему, который вскочил, и, медленно переставляя лапы, шел к Ице.

– Я же сказала, что я богиня судьбы! – продолжала Ица. – Я вижу судьбу, когда касаюсь чужого тела!

Хоть в этом они с Мокошью походили друг на друга. Только легче от такого знания Леле не стало. Она не знала, как успокоить Ицу, которая теперь походила на раздразненную осу.

– Извини я…

Ица не перебивала, просто Леля не договорила. Она не знала перед чем извиняться, потому запнулась и молча уставилась на Ицу.

– Ну раз уже коснулась, – сказала Ица. Сема был в прыжке от нее. – То могу рассказать. Ему грозит…

Сема громко гавкнул, так что несколько богов обернулись на перепалку. Леля всем бы помахала, улыбнулась, сказала «извините», но сейчас ей было не до этого. Сема вдруг прыгнул на Ицу. В прыжке он казался ростом с саму Ицу и Леля испугалась, что он может переломить ее хрупкие косточки, которые почти что просвечивались сквозь кожу.

– Сема! – сказала Леля.

Она едва не бросила «фу!» или «брысь!» Но это было бы совсем унизительно.

Да и Сема не пытался калечить Ицу, а лишь страх нагонял. Что получилось у него с лихвой. Ица еще раз испуганно вскрикнула и бросилась бежать. В толпе раствориться у нее не получилось, ведь толпа была не плотной. Сема ошибся, когда сказал, что Леля одна пойдет на экскурсию. Но и Леля ошиблась, подумав, что народу будет много. Ица теперь маячила у рифленых колон пантеона и с опаской поглядывала на Лелю и Сему.

Сема тоже на нее поглядывал, но с угрозой. Его хвост торчал под сорок пять градусов, но взвился, когда Леля его позвала. Только ничего радостного она говорить не собиралась.

– Что ты устроил?

Сема сел и стал вилять хвостом по полу. Леля не понимала, раскаивается он или балуется. Поэтому на всякий случай прикрикнула:

– Не делай так больше! Ты же разумное существо!

Сема кивнул. Потом он подошел к Леле и лизнул ей руку. Это определенно было извинением и Леля смягчилась. Она присела, чтобы погладить Сему по голове. В таком виде Леле казалось, что и отношения у них другие, словно более близкие.

Собаки были ее любимыми животными. Но не эта конкретная. Этот конкретная была самой мерзкой и невоспитанной собакой во всей Нави и даже во всей Яви. О чем Леля ей и сообщила. Сема коротко скорбно взвыл. А потом наконец-то вышла Эгерия.

– Добрый день, боги и богини! – сказала она.

Ее мощный голос вмиг заставил всех замолчать. Эгерия открыла рот, чтобы продолжить, но тут отворилась створка двери с синей резьбой, и вышла Клио.

– Добрый день, боги и богини! – сказала она.

Тишины после этого не возникло, потому что она и так стояла. Слышно было лишь недовольное дыхание Эгерии.

– Я уже поздоровалась, – сказала она.

– А я еще нет, – прошипела Клио.

Сразу ясно стало: если не разнять их, то народ получит не экскурсию, а по давней традиции хлеб и зрелища. Леля сама бы не решилась встревать между Эгерией и Клио, но этого и не потребовалось.

Какой-то дядечка со смешной прической, бубликами у шеи из черных волос, сказал:

– Дамы! Давайте двумя группами пойдем! Одна начнет с первой достопримечательности, вторая – со второй, и тогда мы не будем мешать друг другу.

– Справедливо, Форсети, – сказала Эгерия с издевкой.

– Разрешил спор, Форсети, – сказала одновременно с ней Клио с той же интонацией.

Секундочку длилась тишина, а потом богини так же в одно мгновение заговорили. Эгерия сказала:

– Кто желает получить нескучную экскурсию, идемте за мной!

Клио сказала:

– Кто желает получить не занудную экскурсию, идемте за мной!

Толпа забурлила. Леля записывалась к Эгерии, поэтому к ней и пошла. Сема поплелся следом. Леля уже винила себя за то, что ввязалась в эту авантюру. И Сема напрягся после неурядицы с этой чокнутой ацтекской богиней.

Правда, шагая по тропинке вместе с остальными богами-туристами, Леля забыла о плохом. Пейзажи Олимпа завораживали. Леля любила средиземноморский климат, любила море и любила скалы. Но не больше, чем пресные речки с запахом торфа, березы и бесконечные луга пшеницы. Навья природа была родной и близкой. Она никуда не денется, Леля может любоваться ею от заката до рассвета. А на Олимпе она бывала не каждый день. Поэтому все здешнее казалось более чудесным, необычным, и оттого прекрасным.

Эгерия говорила о климате. Леля слушала вполуха. На любых экскурсиях ей больше нравилось смотреть, а не слушать. Услышать что-нибудь интересное можно где угодно и когда угодно. А вот увидеть – только в определенных местах.

Сема плелся сзади и скулил. Что он хочет, Леля не понимала. Наверное, внимания. Но Леля не велась на эту манипуляцию. Она рассматривала окрестности и дышала полной грудью. Воздух был хоть и сухой, но пропитанный запахами хвои и морской соли.

Тут Сема гавкнул и помчал куда-то, вывалив язык. Леля хотела снова обратиться к нему, как к питомцу, сказать, чтобы прилично себя вел. Но подняв голову, сама чуть не гавкнула.

– Зоопарка у нас нет, – говорила Эгерия. – Потому что питомец в нем был бы лишь один. Поэтому решили, путь гуляет сам по себе… Хоть и не кот. К тому же Аид ненавидит заточения любого характера… Так что знакомьтесь, это Цербер.

Буквально команду знакомиться воспринял только Сема. Остальные наблюдали со стороны.

Леля испугалась, что Сема и Цербер начнут приветствоваться по-собачьи. То есть нюхать под хвостом. Леля уже достаточно хорошо знала Сему и была уверена, что он сделает это не из интереса, а просто чтобы посмотреть, как Леля на это отзовется. Но Цербер оказался приличной псиной. Он не обращал внимания на виляние хвостиком Семы. Он лишь высокомерно глянул на него и сел спокойно, хотя его хвост метался по земле, вздымая клубы пыли.

Цербер был трехголовой собакой. Большой трехголовой собакой. Может, доберманом, может, мастифом, может, немецким догом. Но в то же время он не попадал ни под одну породу на сто процентов, как и Сема. У Цербера была черная шерсть, которая дымилась. Сперва Леля подумала, что рядом кто-то что-то готовит и это что-то подгорает. Но тут же она поняла, что горелым несло от Цербера, что весь он дымился. Ошейника у него не было. И хотя Цербер не походил на домашнего песика, вероятно, разум у него имелся. Ведь обычные собаки не имеют три головы и не живут на Олимпе. Разум Цербера, конечно, не такой, как у Семы-оборотня, но хоть какой-то имеется.

Правда, глядя на то, как Сема бегает вокруг невозмутимого Цербера и радостно лает, казалось, что разума нет как раз-таки у Семы. Леле стало за него стыдно, но, кажется, никто не задавался вопросом, чья эта бешеная собака.

Эгерия продолжила экскурсию, и боги последовали по тропе за ней, а Сема все скакал. Леле неловко было звать его вернуться, поэтому она терпеливо ждала. Когда ей этот цирк надоел, надоел он и Церберу. Одна его голова вдруг рыкнула и клацнула в миллиметре от хвоста Семы. Тот взвизгнул, прижал уши и вдруг взмыл в небо.

Леля тяжело выдохнула. Она и забыла, что Сема так умеет. С минуту она пялилась в небо, но Сема не собирался приземляться. Лелю радовало лишь то, что это существо хотя бы угрозу Цербера всерьез воспринимало.

Потом Леля бросила:

– Извините.

Но Цербер не ответил. Даже ни одной головой не качнул. Тогда Леля понеслась догонять Эгерию и остальных.

К группе она подбежала, когда те уже уходили с точки.

– Сейчас Дион закрыт на реконструкцию. Поэтому, если желаете пройти по нему, приходите… – Эгерия запнулась. Она глянула в сторону древних развалин, и сказала: – Хотя на самом деле это не так уж интересно, так что вообще туда не ходите.

Никто не спорил и вместе с Эгерией все двинулись дальше.

Леля задержалась, чтобы рассмотреть развалины. Никаких табличек она не обнаружила, поэтому сама попыталась вспомнить, что они значат. Но ничего в голову не приходило. В человеческой жизни Леля зналась на славянской мифологии. А вот с древнегреческой и древнеримской была знакома поверхностно. Поэтому название Диона ничего ей не говорило.

– Они и его сюда перенесли.

Леля вздрогнула. Она обернулась и увидела Сему. Человека. Тот щурился и, уперев руки в боки, смотрел на развалины.

– Что ты устроил? – спросила Леля, впрочем, вся ее злость уже давно растаяла.

– Я просто хотел дружить! – воскликнул Сема. – А это хамло…

Сема провел рукой по ягодицам, словно его до сих пор преследовало эфемерное чувство надкушенного хвоста.

– Пришлось улетать, чтобы он на мой след не напал.

Леля спорить не могла и не хотела. Она кивнула в сторону разрушенного селища и сказала:

– О чем ты?

– Дальше по экскурсии лабиринт Минотавра…

– Что?! – воскликнула Леля и добавила: – Но он же на острове Крит находится!

Леля не сомневалась, что раз лабиринт есть на Олимпе, то это настоящий, а на острове – подделка. Но Сема сказал:

– Это реконструкция. Как и Дион. Настоящий, кстати, находится неподалеку, у подножия Олимпа.

– Но зачем они здесь? – сказала Леля.

Семе она верила, но его слова звучали как выдумка.

– Для туристов.

Леля фыркнула.

– Нет, правда. На Олимпе и в обычное время, когда нет собрания, довольно много… иноземцев. Местные боги просто решили сделать из Олимпа туристическую достопримечательность. Поэтому многие сюда приезжают просто так, понимаешь? И, собственно, мифология древнего Рима и древней Греции процветает. О ней не просто помнят. Ее хорошо знают.

Сема умолк, и Леля тоже молчала, пялясь на развалины. Она не знала, что ответить. Что-то ей все это напоминало.

– Не представляю, чтобы в Навь кто-нибудь приезжал на экскурсию. Хотя и у нас есть на что посмотреть.

Леля сказала последнее и задумалась. Что у них есть посмотреть?.. Хотя что было посмотреть на Олимпе до того, как здешние боги решили возвести «реплики» настоящих исторических мест?

– Да. – Сказал Сема. Он услышал в голосе Лели сомнения и потому добавил: – Например, как Нимфея, презирающая одежду, забывается и откидывает все-все волосы за спину.

Леля встрепенулась.

– Ты видел?

– Нет!

– Но мечтаешь?

– Отнюдь, – сказал Сема, но прозвучало не так уверено, как «нет».

Леле безумно хотелось продолжить пытать Сему. Даже она не видела Нимфею с полностью откинутыми волосами, хотя они подружились, едва Леля пришла в Навь.

Но Сема вдруг резко втянул воздух. Он принюхивался долго, и чем дольше, тем напряженнее выглядел. Леля молчала, чтобы не мешать. Как это может помочь распознавать запахи, Леля не знала.

– Что такое? – наконец спросила она.

– Какой-то запах…

Сема снова принюхался и снова замолчал.

– Ну скажи, – попросила Леля.

Ей не было интересно, что там такое. Но раз Сема так нервничает, то это определенно что-то достойное внимания.

Но тут порыв ветра со стороны обрыва обдал их свежим морским воздухом, и Сема качнул головой:

– Нет, ничего… Просто показалось. Идешь?

Он развернулся в сторону пантеона-парфенона, а не туда, где скрылась экскурсионная группа. Но Леля все-равно кивнула и двинулась за ним. Идти дальше с экскурсией не хотелось. Она устала, голову напекло солнце, хотелось воды, и чтобы попить, и чтобы смыть пот. Да и после рассказа Семы о том, как искусственно сюда приманивают туристов, Леле не сильно хотелось мучиться ради этих «достопримечательностей».

– Иду, – сказала она.

Тем не менее природа Олимпа Леле нравилась. Дышалось здесь свободно, хоть и не было знакомого, уже такого родного Навьего запаха тины. На секундочку Леля подумала, что, может, ей стоило родиться где-то в Европе и попасться прошлому обличию Флоры, чтобы самой ею стать. Такой расклад Леле был по душе, и она сама не заметила, как заулыбалась.

Но тут Сема обернулся и Леля ускорилась, чтобы нагнать его.

Внезапно вспомнились слова Мокоши о судьбе, поездах и колеях. «Какое-то время ты идешь по одной колее, потом делаешь выбор, который переводит тебя на другую дорожку. Ты не можешь изменить колею, но ты можешь выбрать, по какой тебе идти».

Леля не выбирала колею, ведь это прошлая Леля почти что обманом заставила встать на нее. Но вдруг Леля осознала, что сворачивать с нее не хочет. Она наконец-то догнала Сему и схватила его за руку, сжав ладонь. Сема, если и удивился, то виду не подал, и сжал в ответ руку Лели.