Глава 2

Неизвестная

Едва ли есть более приятное чувство, чем осознание того, что твоя шалость удалась. Получить результат кропотливых, иногда опасных действий – вот что приносит истинное удовольствие.

Только я не верила, что моя затея удастся. Я боялась до дрожащих коленок. Вдруг меня бы засекли?

Утро первого сентября у меня началось необычно. Я поднырнула под помост, очутившись в подвальной сырости. Здесь было неуютно – не хотелось надолго задерживаться. Я и не собиралась. Сделаю дело и сразу уйду.

Отчего-то мне казалось, что символы факультетов – это что-то едва ли не священное. А не обычная материя, которую можно коснуться, поломать… испачкать.

Они не завизжали сигнализацией, когда я сдернула покрывала. И не пошатнулись, когда я пнула ближайший – лепесток пламени. Даже просто видеть символ Огня было пыткой. Жалкие выскочки. В Академии это чувствовалось сильнее, чем где-либо. Чем их стихия лучше? Она всегда считалась самой опасной. Ее сложнее контролировать. Что хорошего?

Так что марать Огонь было приятнее всего. Чуть склонив голову, я медленно проводила ладонью по застывшему пламени и вслед за ней появлялась полоса грязи. Огонь оказался неожиданно прохладным. Хотя что удивляться – это ведь не настоящее пламя.

Грязь застывала не мгновенно, поэтому успевала чуть потечь, ложась узором, который, вопреки эстетике, был мне мил. Застывшую грязь убрать трудно. Просто соскоблить или смыть водой – невозможно. Преподавателям придется постараться, чтобы справиться с моими чарами. Я разузнала, как сделать их достаточно прочными, чтобы все, кто увидят грязь на символах своего факультета, смотрели на нее как можно дольше. Они недооценят меня. Попробуют смыть – но не справятся сразу. Потом у них, конечно, получится. Но это ничего. Мне нужно лишь устроить представление.

Зачем нужно? Просто очень хочется, чтобы все увидели: Земля чище других стихий. Как бы странно это ни звучало. Пусть готовятся к тому, что теперь так будет всегда. В этом году Академия переживет переворот. Ей предстоит побороться с врагом и проиграть ему.

Кое-кому Неизвестному.

Я заканчивала марать Воздух, когда услышала, что к помосту кто-то приблизился. Я так увлеклась мыслями о планах на этот учебный год, что не слышала ничего, кроме чавкающих звуков грязи.

Если меня засекут, то увидят, что я затеяла. И выпрут. Наверняка сразу из Академии. Попасться – значит поставить крест на всех своих стремлениях. Такое мне хуже смерти.

Только вот прятаться было негде. Символы фигуристые – за ними меня будет видно. Да и сомневаюсь, что тот, кто меня сейчас обнаружит, не станет их обходить. Пространство за помостом вытянутое. И открытое. Здесь негде спрятаться. А выскакивать и убегать поздно – я слышала шаги уже за деревянной стенкой.

Сердце колотилось где-то в горле. Я успела накинуть покрывала, но не успела найти, где спрятаться. Мгновение, и он – нет, они – поднырнут под помост и увидят меня. Так что больше ничего не оставалось. За миг до того, как они меня заметили, я рассыпалась.

– Тут есть кто?

Голос был незнакомым. Но я видела форму, так что знала – это студенты, и они из Огня.

– Вряд ли… – сказал другой голос.

Я могла их видеть, но как бы издалека. Слышала хорошо. И даже чувствовала – особенно сильно, когда ноги одного из них ступили на песок, рассыпанный по земле.

Обращаться в свою стихию – самое сложное, чему учат в Академии. Этот курс проходится в восьмом семестре, то есть последнем семестре последнего курса. Это настолько тонкое искусство, что даже после выпуска не все им владеют.

А вот я владею. Научилась заранее, ведь знала, как это может пригодиться. Вот, например, как сейчас.

Теперь я стихия, я одно из ее воплощений. Песок. Я покрыла землю таким тонким слоем, что никто не догадался, что кто-то здесь рассыпался.

– Обязательно торчать здесь всю линейку?

– Хочешь – можешь стоять на стадионе со всеми. Главное, кепку не забудь.

– Не думаю, что твой папа обрадуется, когда обнаружит нас здесь.

– Поверь мне, ему все равно. А мне хоть не будет скучно.

Последнее сказал тот, кто – как мне подумалось – считался в этой компании за главного. Высокий и ладный он опирался на стену помоста и прикуривал от собственного пальца, на котором плясал огонек. Он зажегся сам собой – и сам собой потух, когда парень выпустил струйку дыма.

Я лишь мельком увидела блеск огонька – а так смотрела на его волосы. Такого цвета я еще не встречала. Медь с золотым отливом. Самый приятный рыжий оттенок, который я когда-либо встречала. Остальные в его компании тоже были рыжими. Но их волосы не выглядели такими благородными, как у него.

Всего их стояло пять человек: две девчонки и три парня. Они болтали о пустяках и никуда не спешили.

Черт.

Силы были на исходе. Кроме чуда, обращение в стихию, было еще и затратным по энергии занятием. Моим пределом было десять минут. Сейчас прошло три, а я уже чувствовала, как песчинки магнитятся друг к другу, желая поскорее соединиться в мое тело.

– Грустно, что это последний год, – сказала одна девчонка. – Я бы еще поучилась.

Она и так была тощей, а в темной форме выглядела тросточкой, на которую опираются, чтобы не упасть.

– Тьфу! – воскликнул другой парень, плечистый, словно был Землей. – Я бы с удовольствием никогда больше сюда не явился.

– Я думала, тебе здесь нравится.

– Мне и правда многое здесь нравится. Но «учиться» в этот список не входит.

– А что входит?

– Ты!

Потом они захохотали. Жаль в этом воплощении я не могла отворачиваться. С радостью сделала бы это, чтобы не видеть, как эти двое, противоположные по строению, набросились друг на друга, словно не виделись все каникулы. Хотя откуда мне знать – может, и правда не виделись.

– А ты?

Другая девчонка обратилась к тому, кого я определила здесь главным.

– Что я?

Он словно только зашел сюда. Не следил за разговором, и пялился в пол невидящим взглядом. Сигарета истлела на треть, а он ее не струшивал. Но когда девчонка обратилась к нему, все же сделал это.

– Тебе нравится в Академии?

– Разумеется.

Прозвучало без выражения, так что она продолжила:

– А если честно?

– Да все прекрасно.

– Я думала, тебе не нравится, потому что здесь ты под постоянным присмотром папы.

Парень наконец-то перестал изучать песок и поднял на нее обескураженный взгляд.

– Кто тебе такую ерунду сказал?

Девушка повела плечом. Потом она коснулась его плеча. Уж не знаю, что она хотела – просто поддержать его этим жестом, или приобнять, или начал массировать плечи, или вообще притянуть к себе. В любом случае, ничего это не произошло. Парень отмахнулся и, оттолкнувшись от стены, прошел к месту, где песка было больше всего, так что его слой был заметен.

– Дело не в том, – сказал он, хотя девушка уже не ждала ответа. – Просто у меня такое ощущение…

Он резко шаркнул ногой по песку. Это было мне все равно, что получить той же ногой в грудь. Будь я в форме человека, из меня бы выбило дыхание. А в таком воплощении после урона тело желало скорее вернуться к истинному воплощению. Поэтому после удара песок зашевелился, соединяясь в бархан.

– … словно мы тут не одни.

Он бы убедился в этом, он бы пинал меня, пока я не собралась в тело, ослабленное такой мощной магией.

Но вдруг он развернулся, услышав:

– Что вы все тут делаете? Только не говорите, что хотели помочь с возведением символов.

Пришел кто-то еще. Наверное, преподаватель. Может, сам ректор. Я плохо видела, картинка расплывалась, и я не фокусировала ее, концентрируясь на том, чтобы не собраться прямо у них на глазах.

Последовал бубнеж, потом шаги. Все поспешили на выход и в мгновение, когда последний огненный вынырнул из-под помоста, песок словно сдуло к противоположной стороне. Я высыпалась из ловушки и собралась у ее внешней стены. Уже там, обернувшись в истинное тело, я недолго сидела, глотая воздух. Почувствовав, что снова могу двигаться, я опустила голову и пошире распахнула рубашку на груди. Там расплылся уродливый синяк.

Я с остервенением застегнула все пуговички до самой верхней и затянула бабочку. Злость придала сил и я, вскочив, понеслась к корпусу вдоль посадки так, чтобы меня не заметили.

Что же, рыжий, считай, ты бросил мне вызов.

***

Через полторы недели о происшествии с символами уже забыли. Ну или предпочитали не говорить об этом, чтобы не расстраиваться. По крайней мере сколько бы я ни вслушивалась в чужие разговоры, там ни слова не было о том, что случилось на линейке.

Даже как-то обидно.

Я так постаралась. Едва не подохла там, обессиленная.

За последнее время я так много думала, что моя голова потяжелела. Может, дело было лишь в усталости – не знаю. Но сейчас, во время последнего на сегодня занятия по преобразованию объектов, я удерживала себя в реальном мире лишь усилием воли. Подперла щеку кулаком и, ничего не видя, пялилась на доску.

Предмет был скучным, преподаватель скучным, и почти все мои одногруппники – скучными. Преобразование было стихийным занятием, как и большинство других предметов. То есть на нем присутствовали все студенты Земли четвертого курса. Итого тридцать человек.

Я знала все, что рассказывал преподаватель, поэтому не стушевалась, когда он обратился ко мне.

– Доброе утро! – воскликнул он. – Как спалось?

Надо было зевать не так широко. Ну или хотя бы прикрывать рот.

Прежде, чем ответить, я поморгала, возвращая зрению фокус. А потом осознала, что вопрос риторический. Перехватив мой взгляд, преподаватель сказал:

– Как вас зовут?

Я назвалась.

– Вы слушали, что я рассказывал?

Я кивнула. Но препод мне не поверил:

– Может, покажете мне на практике то, что я только что объяснил?

Ну да, он был прав – я ни черта не слушала. Первые полчаса по-честному пыталась. Но потом это теплое солнышко, эти убаюкивающие шепотки с передних рядов и монотонный голос преподавателя… Но выдавать оплошность я не собиралась. Сама соображу, что надо. «Тупая» – последнее слово, каким можно меня описать.

Я уставилась на преподавательский стол и чуть нахмурилась. Типа думаю над тем, как «показать на практике то, что он объяснил».

На столе в горшке росла высокая роза. Живая. Судя по тому, что предмет назывался «преобразование объектов», мне нужно ее во что-то преобразовать. Наверняка в стихию. Было что-то об этом в тех первых получасах лекции, которые я еще слушала.

С живыми объектами обращаться труднее, чем с неживыми. Но я не то, что с растением – я с самой собой справлялась. Так что – взмах ладони – и роза рассыпалась в песок, покрыв темную землю в горшке, где некогда росла.

Преподаватель сперва не понял, что произошло – продолжал смотреть на меня. Лишь когда я, сдерживая улыбку, кивнула на горшок, он повернулся, и его брови подлетели в кромке волос. Вглядываясь в песок, он сказал:

– Камней было бы достаточно.

Я усмехнулась.

Чем больше предмет – тем легче с ним обращаться. До некого предела. Например, песок, капля, искра и вздох требуют большего сосредоточия и мастерства, чем камень, лужа, костер или вихрь. Но с другой стороны – с горой, морем, пожаром и ураганом обращаться еще труднее, чем с мельчайшей частичкой стихии.

Вообще-то я поклялась себе не показывать другим, как много я на самом деле знаю. Это вызовет вопросы, и, что хуже – внимание. Одни, думая, что я очень умная, будут просить домашку. Другие объявят конкуренткой. Третьи почувствуют во мне главную и начнут утомлять. Нет, мне этого не надо.