5. Наблюдать

Кэна погружается в воду, не в силах унять дрожь. Это какой дурой надо быть! Мечтать о том, чтобы элиец забыл о ее существовании, и одновременно фактически предложить ему себя. Так нагло. Да, он не ожидал, смешался, и это было чертовски сладко, но всего на секунду, зато потом. Она до сих пор чувствовала на себе его грязный взгляд.

– Мочалками трите, – бросила банщицам грубо и тут же прикусила язык, видя их пораженные лица.

– Пожалуйста, – тихо добавила. Как сложно все время помнить, кто она теперь. Кэна прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, унять непрекращающийся озноб. Какая ирония, спустя пять лет все повторяется. Она в той же купели готовится к первой ночи с тем же мужчиной. Вот только бежать ей теперь некуда. Губы растянулись в истерической улыбке, ногти вонзились в ладони. Это всего лишь тело. Даже не ее. Пусть забирает, если хочется.

Закончив омовение, банщицы проводили рабыню к столу для растираний, уложили на спину, велев согнуть ноги в коленях и развести. Кэна зажмурилась от унижения, скрывая злые слезы. С шарханианой бы подобное никто не посмел делать, но она кусок мяса теперь и ей нужен товарный вид. Обжигающе горячая вязкая масса покрыла ноги, подмышки, даже руки, и стала медленно обволакивать промежность. Кэна задышала часто. Как стыдно, эти ладони на ней, горячий воск, опаляющий нежную кожу, безразличные взгляды служанок.

– Так, потерпи, милая- пробасила старшая банщица, крупная и приземистая, вся раскрасневшаяся от усердия и пара, поднимающегося из купели. Кэна кивнула и взывала сквозь зубы от боли, когда та рывком начала сдирать застывший воск. Слезы неконтролируемо полились из глаз. Великая тьма, это пытка.

– Потом кожа привыкнет, даже замечать не будешь, – хмыкнула банщица, похлопав ее по бедру. И Кэна рассмеялась, настолько невероятно это звучало, – Ну вот и все.

Девушка прикрыла глаза, восстанавливая дыхание, прислушиваясь к нежным, едва ощутимым поглаживаниям мокрой губки, успокаивающим горящую огнем кожу. Потом сразу две банщицы облили ее тело душистым маслом и начали усердно втирать, не пропуская ни миллиметра распаренной кожи. Томление в груди нарастало от их чувственных смелых движений, кровь тягучей патокой потекла по венам, разнося приятную истому, нагреваясь внизу живота. Дыхание стало более частым и поверхностным. Волнение клубилось в груди, отдаваясь в кончиках пальцев. Это случится сейчас.

Кэна прикусила губу, не открывая глаз, чуть сводя бедра. Пред внутренним взором невольно возник принц. Таким, каким она увидела его сейчас. По пояс голый, расслабленный, и дымные глаза впиваются в нее, пожирая, кажется, саму душу. Кэна может сколько угодно ненавидеть его, но не может не признать, что он красив, и что если душа против, то тело трясет от нервного волнения, страха неизвестности и желания. Желания познать, как это. Пусть даже с элийцем.

– Вставай, милая, мы закончили, – старшая банщица похлопала ее по душистому бедру.

Кэна не сразу вынырнула из вязкого блаженства, с трудом поднимаясь. Голова была чересчур легкая, и виделось все как в тумане.

– Я ваша служка, госпожа Кэна, – перед ней стояла девчушка лет пятнадцати, дарханка, но, возможно, не чистая. Слишком уж бледная кожа, – меня зовут Хатэ.

– Служка? – Кэна удивленно посмотрела на девочку. Она же рабыня, какие могут быть служки у нее, – Но…

– Вы же наложница нашего принца, – при этих словах Хатэ порозовела и расплылась в небесной улыбке. Кэна презрительно фыркнула. Понятно, прислугу Родэн выделить соизволил, но определил на эту роль свою фанатку. Решил показать, каким взглядом Кэна должна на него смотреть?

– Я отведу вас, – продолжила Хатэ, низко кланяясь, а Кэна замерла, не в силах слезть со стола для натираний.

Уже? Пальцы судорожно вцепились в обивку, ресницы предательски задрожали. Она не хочет, не готова сейчас. Томление в теле моментально исчезло, как и не было. Лишь нервная дрожь осталась, заколотила с удвоенной силой. Хатэ удивленно смотрела на застывшую рабыню, видя страх, плескающийся в глубине черных глаз.

– Госпожа? – девочка вопросительно вскинула бровь.

Кэна мотнула головой и все-таки ступила на мозаичный пол. Банщицы облачили ее в прозрачную накидку. Шаг, другой, и она уже со спокойным видом следует за служкой, гордо вскинув голову. И никто кроме самой Кэны не догадывается, чего ей это стоит. Сейчас девчонка завернет направо и они окажутся в общей гостиной, или же пройдут еще дальше, до мужской половины. Но Хатэ виляет влево, к ее комнатке, и Кэна останавливает девочку, не понимая. Принц просто не может захотеть прийти в эту каморку.

– Куда ты меня ведешь?

– К вам, конечно. Вам нужно отдохнуть, госпожа.

– Но…

– Наш принц сказал, что вам нужно отдохнуть, – повторяет Хатэ, улыбаясь.

И идет дальше. А Кэна не может. Он не возьмет ее сегодня? Опирается о стену, не в силах стоять прямо, к горлу подкатывает тошнота. Она даже не понимала, как туго скрутилась внутри нервная пружина, а сейчас она выстрелила резко, подкашивая ее. Облегчение затопило с головой, словно на смерть осужденному уже на плахе зачитали амнистию. Две слезинки замерли на дрожащих ресницах, вырвавшиеся из самой глубины ее существа. И в то же время какая-то странная обида, чисто женская, завладела ей. Значит, все-таки брезгует презренной дарханкой. И демонстрирует это всем.

– Госпожа? – Хатэ обернулась, поняв, что Кэна не следует за ней.

– Я сейчас, голова закружилась, – пробормотала девушка, отталкиваясь от стены.

***

Кэна лежала во мраке комнаты, бездумно уставившись в слабо белеющий потолок.

Это ад. Звуки, доносящиеся из общей гостиной, уже час не давали уснуть, будоража истерзанное сознание. Грудной смех, стоны и его голос. Низкий и глубокий, с чувственной хрипотцой, которой в обычной жизни Кэна за ним ни разу не замечала. Отдельные резкие команды, четко говорящие о том, что он сейчас от этих шлюх хочет.

– Глубже, – произносит мужской голос. Отрывисто, хрипло.

И Кэну в жар кидает, слово это ей сказано. Ее комната слишком близко, хотя кажется дальней, но коридор огибает гостиную по кругу именно с ее стороны. Это специально так?

– Дааа, – слышит она протяжный женский стон, словно ответивший ей. Накрывает лицо подушкой, но ничего не помогает. Какие – то влажные шлепки, бормотание. Внутри все кипит от омерзения и неконтролируемого возбуждения одновременно.

И любопытства. Это безумие, но она не может заставить себя лежать дальше. Одним глазком. На секунду. Тело будто само поднимается с матраса, дрожащая рука открывает дверь. Кэна прикусывает губу, затаив дыхание. Кажется, что сердце стучит так громко, что может выдать ее. Бесшумные шаги на цыпочках по темному коридору. В гостиной горит свет, и ее не будет видно. Девушка выглядывает за колонну, и застывает, не дыша.

Родэн развалился в центре комнаты на подушках. Все в тех же штанах, только они спущены, оголяя крепкие светлые по сравнению с загорелым золотистым телом бедра. А между них устроилась пепельная голова Лины, ритмично опускающаяся вниз. Дара, совершенно голая, в это время развязно целует наместника, так, что Кэна видит, как сплетаются их языки. А рука принца с нажимом гладит ее подставленную промежность, и пальцы исчезают в извивающимся теле.

Дыхание Кэны застревает в горле, кровь начинает болезненно шуметь в ушах. Зачем она пришла сюда? Это омерзительно, и одновременно так… Низ живота предательски тяжелеет, и зрачки расширяются, поглощая радужку. Томные стоны, влажные звуки пробивают что-то внутри, и не пошевелиться, не убежать. Хотя так хочется. Но она просто стоит, широко раскрыв глаза, даже не моргая. Едва слышный вздох вырывается из легких. И Рэм отвлекается от Дары, устремив цепкий взгляд в темноту коридора. Кэна замирает, проклиная все на свете. Он не может ее увидеть, не может. Но Родэн смотрит прямо ей в глаза, гипнотизируя расширенными зрачками, серебро радужки плавится, тяжелеет, приобретая оттенок грозового неба, совсем как сегодня в купели. Уголок пухлых губ ползет вверх. Кэна каменеет, не в силах отступить. Он знает, что она смотрит, нагло улыбается ей. Нужно убежать. Пытается сделать шаг назад, но ноги не слушаются.

– Хватит, – Родэн отталкивает от себя блондинку, и на секунду перед глазами рабыни мелькает его напряженный, перевитый набухшими венами, член. Кривая улыбка на его лице становится шире, в глазах вспыхивают золотистые искры. Он резко разворачивает Лину к себе спиной и, бесцеремонно вдавив белокурую голову в подушку, входит в нее сзади. Девушка скулит под ним, то ли от боли, то ли от наслаждения, выгибаясь как кошка за ласковой рукой. Ее раскрасневшееся бездумное лицо, закатывающиеся глаза, искусанные губы. Она стонет его имя нечленораздельно, повергая Кэну в шок. И взгляд Рэма исподлобья, устремленный прямо на нее: тяжелый, плавящийся, прошивающий насквозь. Будто это она, Кэна, сейчас мечется под ним, извиваясь.

Дарханка с силой жмурится, разрывая зрительный контакт, и наконец находит в себе силы сдвинуться с места. Резко разворачивается, больно ударяясь рукой о колонну. И бежит по коридору, уже не заботясь о том, услышат ее или нет.

6. Кэна осваивается

– Доброе утро, госпожа.

Кэна скривилась от яркого света, ударившего по глазам даже сквозь сомкнутые веки. Попыталась приподняться, унимая головокружение после тяжелой бессонной ночи. Голова гудела так, будто в ней проносился табун лошадей. Протерла глаза, стараясь избавить от ощущения насыпанного песка, но стало только хуже. Теперь к сухости прибавились красные точки, мелькающие перед рассеянным взглядом. Казалось, она только минуту назад уснула, всю ночь прометавшись на влажной постели. Стыд, злость, ненависть, досада, жгучее смущение. Все смешалось в воспаленном мозгу, не давая уснуть. Раз за разом Кэна невольно прокручивала каждое мгновение, и проклинала себя за слабость, за то, что пошла туда.

Но сон, пусть и короткий, все-таки принес долгожданное облегчение, и она немного успокоилась. Ну и что, что Родэн заметил ее. Мог бы и потише развлекаться со своими шлюхами. Надо было вообще выйти к ним и потребовать, чтобы так не шумели. От этой мысли Кэна невольно улыбнулась, представляя ошалевшего от ее наглости Рэма, и настроение тут же поднялось. Действительно, и что она так разволновалась. Ничего ведь такого не произошло. Это просто неизвестность давит на нее, выбивая из колеи. Что от нее хочет наместник, она не понимала.

– Выпейте, госпожа, – Хатэ поднесла привставшей девушке кружку с каким-то дымящимся отваром.

– Что это? – Кэна с сомнением понюхала травяной настой.

– Заваренные листья серебрянки. Горьковатый, но я добавила мед, – и девочка улыбнулась.

Кэна нахмурилась, пытаясь вспомнить предназначение напитка. Ах, ну да, конечно, предотвращение беременности. Редкая трава, но очень действенная и очень ценная. Лишь немногие могли себе подобное позволить.

– Но… – Кэна замялась на секунду. Говорить об этом со служкой было неудобно, – У нас ничего не было с наместником.

– Все наложницы пьют каждое утро, – возразила Хатэ, не обратив внимания на ее возражения. Похоже, девочка не сомневалась, что ей это все-таки понадобится. Кэну так и подмывало спросить, личное ли это распоряжение принца, но она сдержалась и просто хлебнула горячий отвар, тут же скривившись. Ну и мерзость. Помои какие-то.

– В следующий раз еще варенье розовое добавь, – пробормотала не своим голосом, пытаясь справиться с подступившей тошнотой.

– Хорошо, – Хатэ неожиданно мелодично рассмеялась и кинула на госпожу сочувственный взгляд.

– Может вы желаете что-то особенное на завтрак? – поинтересовалась девочка, забирая опустевшую кружку.

– Что-то у меня аппетит пропал после этой дряни, – скривилась Кэна.

– Наоборот, лучше заесть. Да и дона Рания уже накрывает стол на террасе. Наложницам принято завтракать вместе, так что вам лучше присоединиться к остальным.

Кэна насторожилась, кинув на Хатэ напряженный взгляд.

– Вместе с наместником? – видеть Рэма сейчас было выше ее сил.

– Нет, что вы, – Хатэ опять заулыбалась, – Наш принц посещает женскую половину только когда…

Девочка замялась на секунду и тише продолжила.

– … Ну, вы понимаете.

– Понимаю, – кивнула Мескэнет.

– Воот, – выдохнула Хатэ, – Да и нет его сейчас во дворце. Наш принц уехал по делам. Вроде бы в столицу, но я конечно точно не знаю.

– До столицы минимум неделя пути, – Кэна пыталась скрыть расцветающую улыбку на лице, но получалось так себе, – значит его не будет полмесяца.

– Ну что вы, – Хатэ опять рассмеялась, – Наш принц ведь может перемещаться мгновенно благодаря сестре. Может и к ужину уже будет, может завтра, или через пару дней. Он ни перед кем не отчитывается.

– Ясно, – улыбка с лица Кэны исчезла так же быстро, как и появилась. Что ж по крайней мере, на завтраке его точно не будет.

Мескэнет бодро поднялась с матраса, служащего ей постелью, и направилась к нише с одеждой. Таак, и какую из этих бесстыдных занавесок нацепить сегодня? Выбрала бирюзовую и, быстро облачившись, последовала за Хатэ, указывающей путь на террасу.

7. Завтрак

Терраса выходила прямо в душистый искусственно взращенный сад. Белоснежная каменная стена, закрывающая жительниц женской половины от любопытных взглядов остального мира, была полностью оплетена диким виноградом и не бросалась в глаза. Пьянящий аромат ударил в нос с такой силой, что закружилась голова. Время цветения мерейских роз. Кэна зажмурилась, впитывая родные, с детства знакомые запахи. Вдохнула поглубже и повернулась к наложницам принца, вальяжно развалившимся на подушках. Надменный, едва заметный кивок, каким обычно награждают низшее сословие, и рабыня уселась на подушки напротив застывших от возмущения девушек.

– Можно мне лепешек с зеленью? – улыбнулась своей Хатэ, искрясь дружелюбием. Специально, чтобы эти две курицы прочувствовали контраст.

В полной тишине налила себе свежего сока и отломила кусочек пышущей жаром лепешки, в упор смотря на остальных наложниц.

– Ночью ты не была такой смелой, – зашипела Дара, придя в себя, – бежала так, что пятки сверкали.

Кэна внутренне поежилась. У нее была надежда, что наложницы ее не заметили, но она с треском провалилась. Внешне же замешательство никак не отразилось на ее красивом, немного хищном лице. Что-что, а держать себя с достоинством она умела.

– Всего лишь не хотела к вам присоединяться, – пожала плечами и потянулась к персику, – Радовались бы, и так внимание господина на двоих делите. А, насколько я заметила, член у него всего один.

Дара побагровела, Лина смущенно уставилась в свою тарелку, а дона Рания, ставящая на низкий стол десерты, прыснула в кулак.

– Кстати, – продолжила Кэна, почувствовав, что ступила на правильную почву, если хочет довести этих девок. Особенно несносную брюнетку. Блондиночка, похоже, была существом безобидным, – Кто их вас фаворитка, любопытно?

Белокурая Лина покраснела еще сильней, отводя глаза, а Дара продолжила шипеть, сверкая ядовитой зеленью во взгляде.

– Господин одинаково добр к нам и…

– Странно, – Кэна задумчиво постучала по стакану с водой ноготком, – Я, конечно, не все видела, но ты с ним вчера вроде бы только целовалась, а все интимности достались Лине, нет? Мне показалось, он тобой пренебрегает, дорогая.

И Мескэнет добавила в голос искреннего сочувствия. Потянулась было погладить несчастную по руке, но та зашипела, отпрыгнув от нее так резко, что чуть стол не перевернула.

– Девочки, не ссорьтесь, – дона Рания грозно сдвинула брови, но это не помогло скрыть искры веселья в ее светлых глазах.

– А мы не ссоримся, – протянула Дара медовым голосом, смиряя новенькую убийственным взглядом, – Ты просто не знаешь, о чем говоришь.

Подалась к Кэне так, что чуть не снесла бокал пышной грудью.

– Да и не узнаешь никогда. Твой удел: подсматривать да слюни пускать. Позвал бы он тебя. Как же! Наш принц ненавидит дарханок, никогда не берет их. Все это знают. И зачем тебя только притащил, разве что жалко на рынке стало, как побитую собачонку.

– Что ты мелешь, дуреха, – фыркнула дона Рания, которая уже было ушла с террасы. Но ради такого возвратилась обратно.

– Не любит он дарханок, да он жалеет их просто.

– Жалеет? – переспросила Кэна, не понимая.

– Конечно, – дона Рания повернулась к новенькой и уже разговаривала только с ней.

– Он этих то каждые полгода меняет. Надоедают быстро, может вот и сейчас новеньких притащит из столицы, а девок наших обратно увезет. Сколько вы уже тут, а? Аккурат шестой месяц на исходе.