Рождение богини

Король Брион ворвался в покои, где с печальными лицами стояли повитухи. Женщины опустили головы, боясь посмотреть в глаза правителю. Никто не решался сказать ему не только, что королева мертва, но и то, что один из младенцев не выжил.

– Ниэлла, – Брион метнул взгляд к кровати, пропитанной кровью, и накрытому телу суженой. – Что… что с ней?

Он знал ответ, но боялся услышать подтверждение своих догадок. Женщина, что была выбрана им в качестве королевы и матери его детей, теперь лежала без признаков жизни. На её лице застыла гримаса страха, от которой ему стало не по себе. Что она успела пережить перед смертью – оставалось только догадываться.

В углу комнаты, на руках у женщины закряхтел младенец. Брион перевёл взгляд на ребёнка и нахмурился. Его предупреждали, что во чреве королевы не один наследник, а два, и что роды пройдут тяжело, но он не ждал такого исхода. Ниэлла всегда была храброй женщиной, но не все испытания оказались ей под силу.

– Это мальчик, ваше величество, – оповестила повитуха.

– А второй? – Мужчина оглянулся и замер, заметив свёрток со вторым младенцем.

В покоях королевы повисло напряжение. Брион то смотрел на одну женщину, то на другую, надеясь, что хоть кто-то заговорит.

Ему хотелось закричать, упасть на пол и разрыдаться, но он не мог позволить себе этого. За что судьба распорядилась с ней так? Она носила двух младенцев, но живым остался только один.

Он – король, а значит, обязан быть стойким и сильным, не показывая слабостей. Потому правитель велел повитухам ждать его, а сам развернулся и быстрым шагом пошёл туда, где хранилась самая ценная вещь в его королевстве.

«Сердце Бога».

Брион осознал, что должен использовать сердце, дарованное богиней, в своих целях. Он не стремился предавать доверие, но будущее его королевства зависело от этого решения. Два наследника лучше, чем один: король старел, его силы угасали, а времени на новый брак и рождение детей оставалось всё меньше. Брион знал, что обязан был беречь этот дар, но когда выбор сужается до острия ножа, даже самые святые клятвы теряют свою значимость.

Закрытое в чёрный ящик сердце лежало в королевской сокровищнице. Брион не понимал природу этого дара, а потому не спрашивал у богини ничего лишнего. Она велела хранить сердце до того дня, как сама придёт за ним, но если в этом артефакте действительно есть что-то божественное, то он может помочь спасти второго ребёнка.

Король не думал, он действовал на одном страхе, всепоглощающем и необъятном. Чёрный ящик оказался в его руках, и он бежал по коридорам, молясь лишь о том, чтобы это сердце помогло.

– Ваше высочество, – у самых дверей в покои мужчину остановила лекарь из вольного народа – Мари.

Женщина бывала во дворце, часто помогала при недугах, но Брион не помнил, чтобы за ней посылали. Взгляд её ярких синих глаз переместился на чёрный ящик, и она подняла бровь. Времени на объяснения не было.

Король вручил ящик лекарю.

– Спасите его, – хрипло выдавил он. – Второго младенца. Умоляю…

Брион осел на холодный каменный пол, прижавшись спиной к стене, ощущая, как по телу прокатываются волны беспомощности. Женщина из вольного народа, известная целительской силой, держала в руках дар богини – сердце, которое могло изменить судьбы. Он знал о её силе, знал, что она исцеляет, когда надежды больше не остаётся, но даже её искусство не могло победить смерть. И всё же Брион сделал выбор, отдав ей святой дар, надеясь, что Мари сможет найти способ использовать его.

Её лицо оставалось непроницаемым, когда она поджала губы и кивнула, приняв подношение, будто понимала, что в этой тишине слова больше не нужны. Ни вопросов, ни сомнений. Она повернулась, молча направившись в покои королевы, где лежал мёртвый младенец, чьи крохотные ручки не коснулись жизни. Брион смотрел ей вслед, его сердце замерло, и, когда двери закрылись, он прикрыл голову руками, прячась от невыносимой реальности.

Мысли и страхи молниеносно проносились в его голове. Последствия… Что последует за этим решением? Что будут делать боги, когда узнают, что их дар использован для того, чтобы вернуть его дитя? Брион знал: боги живут в своём мире, и их законы могут быть не подвластны человеческому пониманию. Желание спасти своё дитя казалось естественным, но, возможно, оно граничило с вызовом небесным силам.

Но что ещё он мог сделать?

Лекарь вошла в покои, её шаги звучали как удары молота, вызывая трепет у тех, кто оставался внутри. Она огляделась, не говоря ни слова, и все поняли, что их время вышло. Повитухи, словно по невидимому сигналу, взяли подолы платьев и, не смея больше оставаться в этих зловещих покоях, бросились прочь. Никто не хотел перечить женщине с глазами, пылающими решимостью, и с воздухом, пропитанным её яростью.

Мари осторожно приоткрыла ящик, в котором хранилось сердце, вырванное из груди бога Войны. Её пальцы замерли на мгновение, прежде чем коснуться холодной плоти. Даже на расстоянии она чувствовала, как сердце – тёмное и отравленное – пульсировало злобной энергией. В глубине души она знала, что в тот день должна была завершить начатое: уничтожить сердце и его хозяина, положив конец всему. Но не смогла.

Смерть была чужда Амарии, в отличие от её сестры Хекат, которая управляла ей с лёгкостью и бесстрастием. Богиня Любви всегда выбирала жизнь, даже если та была наполнена ненавистью и болью. Лишь Богиня Смерти могла вынести окончательный вердикт, забрав с собой того, кто перешагнул черту, но у Мари не было такой силы. В тот момент, когда она держала сердце в руках, её захлестнуло сочувствие. Она не смогла его уничтожить, несмотря на знание того, что этот выбор обречёт на страдания в будущем.

Пальцы медленно скользили по гладкой поверхности, и она невольно почувствовала, как борьба вновь вспыхивает внутри неё. Возможно, следовало быть жестокой, как сестра, но её сущность не позволяла это сделать. Любовь, даже к самому чёрному и испорченному, была силой и проклятием.

Она глубоко вздохнула и вытащила сердце, медленно подходя к малышке, завёрнутой в холщовые тряпки.

Королевская дочь оказалась слабой и не выиграла битву за собственную жизнь. Впрочем, Мари не сочувствовала ей, считая, что ребёнку даже повезло не столкнуться со всеми тяготами мира, в котором ей бы предстояло жить.

– Глупец Брион, – прошептала богиня и повернулась в сторону двери.

Мари склонилась над бездыханным телом младенца. Она приложила тёмное сердце к крохотной груди девочки, ощущая, как оно начинает медленно, но верно биться в унисон с её собственным сердцем. Шёпотом, почти неслышно, она произнесла слова, которые сама едва осознавала:

– Любовь… – слова были наполнены печальной мудростью. – Любовь – это сила, которая затуманивает разум, ослепляет нас. Она заставляет нас верить в невозможное, идти дорогой, что приведёт к неизбежной боли. Она даёт жизнь, но она же и разрушает.

Мари посмотрела на лицо младенца – такое безмятежное и невинное. Девочка ещё не знала, что таилось в будущем и что этот дар принесёт ей не только жизнь, но и тяжёлое бремя. Мари погладила нежную кожу, желая передать ребёнку немного тепла и защиты.

– Жизнь, дарованная сердцем бога, полна испытаний. Любовь даст тебе силы, но она также испытает тебя, заставит выбирать между тем, что правильно, и тем, что губительно.

Рука затрепетала, когда она ощутила, как сердце начало биться всё сильнее. Жизнь вернулась в тело девочки, но Мари знала: этот ребёнок не будет обычным. Он станет частью чего-то большего, и испытания, что ждут впереди, не будут подвластны простым смертным.

– Любовь дарует тебе жизнь, – прошептала Мари, глаза затуманились от слёз. – Но будь уверена, что она приведёт тебя к таким тайнам, к которым ты не будешь готова.

На этих словах Мари щёлкнула пальцами, и сердце исчезло. Младенец закряхтел слабым голосом, но этого было достаточно, чтобы Брион услышал и ворвался внутрь. На его побледневшем лице скользнула тень улыбки.

– Мари, – сквозь слёзы обратился король, – ты смогла… ты сделала это…

– Ваше высочество, – женщина склонила голову, но затем вернула взгляд, полный серьёзности, – девочку ждут испытания. Рано или поздно кто-то узнает про это. Храните тайну и оберегайте ребёнка.

С этими словами она вышла из покоев и покинула замок короля навсегда. Брион никогда не узнает, что в груди ребёнка нет сердца бога. Но пусть думает именно так.

Именно так…

❧✧☙

На палубе царила тишина, нарушаемая мягким шелестом волн, бьющихся о борта корабля. Над головами раскинулось бескрайнее звёздное небо, сотканное из множества крошечных светлячков, застывших в небытии. Луна освещала тёмную гладь воды, отбрасывая призрачные блики на палубу.

Две девушки стояли у перил, вглядываясь в ночную даль. Лёгкий ветер играл с их волосами: то нежно гладя пряди, то вдруг подхватывая их, словно намереваясь унести.

Одна из них, та, что стояла ближе к краю, положила ладони на деревянные перила и закрыла глаза. Лицо было спокойным, почти безмятежным, как и бескрайняя вода, что окружала их корабль.

Вторая девушка стояла чуть позади. Тёмные короткие волосы казались чернильными на фоне неба, а глаза, сверкающие в полумраке, отражали всё те же звёзды. Она наблюдала.

– Мой брат жив? – нарушая тишину, спросила та, что касалась руками деревянной поверхности.

– Да, Ивэлин. Он в порядке.

Принцесса кивнула в ответ, поджав губы.

В памяти вспыхнуло воспоминание, как Фьори спасла её, спрятав под кроватью. До сих пор принцесса ощущала ядовитый, горький вкус предательства. Она чувствовала вину за то, что произошло. И это чувство отравляло.

Всё было слишком стремительно и непредсказуемо. Почему снадобья не сработали и почему Ивэлин не заснула крепким сном – она не понимала, но и пошевелиться, чтобы вмешаться, не могла. В тот миг ужас сковал её тяжёлыми цепями, и, как бы ни было жаль Фьори, принцесса струсила. Инстинкт подсказывал не высовываться, зажать рот ладонью и не проронить ни звука.

Тяжёлая дверь закрылась, но принцесса так и лежала, пока не услышала таинственный голос, зовущий её и приказывающий немедленно бежать из дворца в лес. В ту ночь страх захлестнул всё вокруг – и сейчас пробуждался в неизвестности.

После случившегося во дворце принцесса узнала многое, о чём ранее и помыслить не могла. Например, что она не больна, а странные видения – это отголоски загадочного последствия её спасения. Ивэлин соприкоснулась с сердцем бога, а потому ей порой приходили видения из его сознания.

Во всяком случае, так сказала Амария, явившаяся к девушке сразу после её встречи с Катериной. Это её голос звучал в голове, предостерегая об опасности, когда на дворец напали. Богиня говорила много, но ничего конкретного – лишь загадки, которые принцессе предстояло разгадать самой.

Любовь предупредила, что рано или поздно за принцессой придут. Кто и когда Ивэлин не знала, как и того, зачем она может понадобиться.

Одна из таких загадок стояла рядом с ней сейчас. Сомнар. Богиня явилась, как и полагается её ипостаси, – во сне. Она рассказала, что Амария мертва, и что Фьори нужна помощь. Никаких подробностей не было, лишь то, что корабль будет ожидать на рассвете.

– Как я могу помочь? – слова Ивэлин дрогнули, едва прорвавшись сквозь горло, сдавленное чувством вины.

– Ты займёшь её место.

Ивэлин вскинула голову, не веря услышанному. Она буквально вжалась спиной в перила, надеясь, что морской ветер заберёт её прочь из этого мира, где слова богов оборачивались приговорами.

– Чьё место? – Пальцы, стиснувшие края накидки, побелели от напряжения.

Сомнар сделала шаг вперёд, и ночной свет осветил миловидное лицо. В чёрных глазах отражались звёзды и тишина вечности.

– Ты займёшь место Амарии, – повторила она с той же пугающей ясностью. – Ты станешь оболочкой. Избранной. Живым сосудом для новой богини.

– Что…?

Сомнар не отводила взгляда. Она не выглядела грозной. Её лицо напоминало детское: хрупкое, уязвимое, но в этой уязвимости таилась древняя сила, такая, от которой стынет кровь.

– Я не дам ответов на твои вопросы, принцесса, – голос богини стал ниже, почти печальный. – Мне ведомо только то, что показала сестра. Дитя, что соприкоснулось с сердцем Бога Войны… и вобрало в себя его чувства. Любовь. Ненависть. Боль.

Ивэлин не сразу поняла, что её дыхание стало частым и поверхностным. Мысли, как испуганные птицы, носились в голове, ударяясь друг о друга, рвали покой на куски. Сотни «почему», тысячи «зачем», но ни один из этих вопросов не достиг губ.

– Но я не… – начала она, но замерла, осознав, что даже не знает, кем именно она теперь не является.

– Спи, дитя, – прошептала Сомнар и коснулась пальцами её лба.