Глава 8

– Я тебя ненавижу, – бубню в спину Гели, входя на кухню.

Она стоит возле плиты и что-то там варганит. Запах стоит отвратительный.

– Классный был вечер! – пританцовывает она возле плиты.

– Как ты вообще встала раньше меня? Почему такая бодрая?

Сажусь за стол и укладываю на него свою тяжёлую больную голову. Душ помог ровно на три секунды, пока я из него вылезала и закручивала голову полотенцем. Во рту так и стоит противный вяжущий привкус, даже после трёх чисток зубов. А через час нужно выходить на работу.

– Секрет прост, – оборачивается Ангелина с лопаткой в руке. – Я ещё не ложилась!

– Да ты все ещё пьяная! – вглядываюсь в ее блестящие глазки и все становится на свои места. Совершенно безумная женщина.

– Я так рассудила… – машет она лопаткой перед моим лицом, вызывая новый приступ подкатывающей тошноты. Всё-таки я вчера серьёзно перебрала свою норму. – У меня с утра встреча в Скайпе, надо быть бодрой, за четыре часа я точно не высплюсь, а потом весь день свободен… как раз, по моим прогнозам, отходняк к обеду меня и настигнет.

– Ты поразительно мудра для той, кто пил вчера шампанское и шлифовал его текилой.

– Так я же на повышение градус брала, а не наоборот, – снова отворачивается к плите и шерудит там сковородку. – Первый закон отличной пьянки!

– Меня пугает, что ты столько знаешь о пьянках.

– Через несколько минут ты будешь боготворить меня за то, что я такая разносторонняя подкованная во всех сферах личность. Особенно в пьянках!

– А что за встреча у тебя в Скайпе? Тебя же вроде взяли на работу? Или что мы вчера праздновали? – я напрягаю мозг, чтобы вспомнить, с чего все началось. Чем закончилось, я помню отлично.

– Да взяли, точно уже. Просто их начальник хочет на меня ещё и посмотреть. Он за бугром где-то чилит, но привык "держать руку на пульсе", как сказала их менеджер. Хотя я думаю, он просто хочет убедиться, что я не очередной крокодил. Работа-то с клиентами. Ты бы видела его сотрудников…

Геля морщится и выкатывает глаза, пытаясь изобразить гоблина, судя по всему, или крокодила. Но с ее красивым лицом выходит все равно красиво. Достает тарелки, накладывает то, что с таким упорством готовила и подаёт на стол. Я смотрю на мешанину из яиц, помидоров и сыра с сильно пережаренной корочкой, и желудок снова напоминает, что он при смерти. Поднимаю жалостливый взгляд на подругу, но ее это не пробивает, тарелка пододвигается ближе.

– Ешь, ешь. После этого аспирина бахнешь и вообще человек! – авторитетно заявляет Ангелинка.

– Я не хочу-у-у, – выходит тихо и протяжно.

– Будь благодарна, что я единственный раз в своей жизни посмотрела "Будь здоров!" с Малышевой и сразу такой полезный, как борьба с похмельем. Надо восстановить кислотность в организме и станешь как огурчик. Кстати, сейчас ещё огурчиком солёным шлифанем! – преисполненная энтузиазма Геля лезет в нижний ящик кухонного гарнитура и достает пыльную банку. – Блин, это последняя, Ид, – она протирает крышку полотенцем и достает открывашку. – Когда твои нас навестят с новой порцией хавчика? Кабачки ещё две недели назад кончились. Я скучаю.

Слышится небольшой хлопок, и на свет кухни появляются крепкие соленые огурчики – фирменный мамин рецепт. Ядреные аж до слез.

– О, боже, – закрываю лицо руками. – Искренне надеюсь, что не скоро. Хотя мама грозилась через пару недель поросёнка порешить к зиме. А это верный предвестник их приезда.

– Твоя мама, наверное, рагу понакрутила… и лечо, ммм, – мечтательно вспоминает подруга, вгрызаясь в огурец на вилке.

Ей так легче не думать об убиенных во благо пропитания животных. Она натура тонкая и жалостливая. К зверью. Так что предпочитает просто не думать о том, из чего колбаса, которую она периодически жуёт.

– И себя накрутила! – вспоминаю я. – Она же уверена, что мы тут чуть ли не съезжаемся с моим "парнем".

– Чего это? – хрустит огурцом.

– Потому что я так сказала, – почти вою я. – Ляпнула, ещё когда они приезжали в прошлый раз. Мама же, как всегда, начала: такие, как он, с такими, как ты… Я разозлилась и…

– Так расстанься с ним, – спокойно предлагает Геля. – Так же неожиданно и красиво, как сошлась, – смеётся она. – Сезон миновал, можешь до весны спокойно жить.

– Ага, а потом мне что делать? Там Галка родит как раз, и мама опять активизируется.

– Ну не знаю. Пусть он заболеет резко. Сильно и заразно. Так отмажешься, почему его нет на очередной родственной встрече.

– Уже болел. В августе. Так я отмазалась от яблочного Спаса и ящика Антоновки.

– Ну уедет пусть куда-нибудь.

– Сентябрь. Картошка. Уезжал на обучение в Москву, – вздыхаю я, берясь за вилку.

– Давай его снова наймем!

– У меня нет денег. И есть самоуважение. Он меня вчера даже не узнал!

Я берусь за вилку и яростно пилю ей яичницу на тарелке. С удовольствием бы ему эту вилку засунула…

Гад.

– Пффф, – громко фырчит Геля. – Ещё как узнал! Ты только отвернешься, он та-аки-ие взгляды на тебя кидал!

– Ты его с кем-то спутала, – я замираю с яичницей, не донесенной до рта.

Я только начала успокаиваться, а она тут соль на рану!

– Да конечно! – возмущается она. – Я хоть и была сильно веселая, но этого лошпеда запомнила. И лохудру его, вечно тыкающую в бок. И взгляды эти… Ещё до того, как ты мне сказала, что это тот самый… заметила, как он пялился на нас, когда мы отжигали на танцполе. Когда только пришли. Подумала ещё: фи, мальчик, тут тебе точно не светит. А он вот что, оказывается.

Геля засовывает в рот огромный кусок яичницы и смачно жуёт, закусывая вторым на очереди огурцом. Не понимает, какой эффект произвели ее слова.

Я всматриваюсь в свою тарелку, пытаясь побороть иррациональную радость и скрыть улыбку. Он смотрел на меня! Глупость несусветная, конечно, к чему тогда было устраивать этот концерт с "Мы знакомы?" Нет, Геля точно что-то путает. Утешает меня. Я бы заметила, если бы он на меня смотрел, такое не заметить нельзя.

– А что пловец твой? – перевожу тему, пока Ангелина не заметила, как я поплыла.

Запасть на жиголо – вот позорище!

– Какой пловец? – с набитым ртом спрашивает она.

– Ну этот… Ро-ма-ан, – распеваю его имя, как она вчера.

– А! Классный, скажи? – лыбится она. – Думаешь, спортсмен?

– У него такие плечи, как будто гребёт каждый день веслами. Или руками. Ну, или он грузчик!

– Да заткнись ты! – кидает в меня жопку огурца. – Ничего не грузчик, у меня на успех – нюх, как у собаки.

– И глаз, как у орла! – вторая жопка полетела.

– А ещё он ненароком посветил передо мной ключами от своей Ауди. Точно не грузчик, – экспертно заявляет подруга.

– Встретишься с ним?

– Почти наверняка, – довольно улыбается Геля, приканчивая свой насыщенный завтрак. – А ты со вторым, как его?

– А, не. Совсем не мой типаж.

– Да уж, видела я "твой" типаж, – ржёт подруга. – Вот правду говорят, в тихом омуте… Ты явно по чертям, Идончик.

Геля встаёт, убирает свою тарелку в раковину, закрывает огурцы и отправляет их в холодильник. Они там и двух дней не проживут с этой любительницей растительной пищи. Даже злосчастные кабачки прикончила. Смотрю в свою тарелку, оцениваю, влезет ли в меня хоть кусок. Делаю очевидный вывод: нет. Тянусь сразу к аспирину, запиваю крепким чаем.

Пора собираться на работу.

Пока сушу волосы, тысячу раз отматываю в голове вчерашний вечер. Каждый момент разбираю по косточкам, на быстром наборе проматываю нелюбимые кадры с пухлощекой девицей и в замедленной съёмке отсматриваю остальное. Нет, не было там никаких взглядов, я бы почувствовала. Пора все это прекращать и не отыскивать надежду там, где ее нет.

Вот что я за человек такой, почему так зацикливаюсь на том, что мне нравится?

– Ида, я придумала! – вклинивается в шум фена Геля. – Придумала! – широко улыбается она.

– Что? – выключаю фен, откладываю на диван.

– Гениальную отмазку.

– Какую?

– Твой парень уехал навестить родителей! Они ж у него где-то есть?

Я киваю.

– Вот, скажешь, поехал к родне. А там он может быть сколько угодно. Хоть месяц, хоть два! А ты не смогла, потому что работа.

– Хм.

– Есть, конечно, логические дыры, – взмахивает она рукой. – Но согласись, их залатать – раз плюнуть.

Я смотрю на подругу, взвешивая ее предложение. По правде сказать, других вариантов у меня все равно нет. Моя фантазия скудна до безобразия.

Так что в этом месяце Вова у своих родителей.

Идеально.

Декабрь

Глава 9

– Мне конец.

Я повторяю эту фразу, поднимаясь по лестнице, повторяю, пока стягиваю шарф и отряхиваю шапку от снежинок, мгновенно превратившихся в крупные капли.

– Мне конец. Мне конец. Мне конец, – применяю разные интонации, но суть от этого не меняется. Конец он и есть конец.

Стягиваю промокшие сапоги, кидаю сумку и зажатый в руке телефон на тумбу.

– Что ты там бормочешь? – выглядывает из комнаты Ангелинка.

– Мне конец! – уже в полную силу говорю я, прочувствовав всю глубину собственного отчаяния.

– А где начало?

– Что? – смотрю на нее невидящим взглядом.

– Что?! Я тоже ни черта не поняла, говори нормально!

Я набираю побольше воздуха в лёгкие, чтобы хватило на длинный эмоциональный рассказ, но выходит только озвучить главное:

– Родители. Едут.

– Огурцы привезут?

– Господи, Геля! – я плюхаюсь на пуфик и издаю самый протяжный стон из имеющихся в арсенале. Закрываю глаза ладонями и тру их, не заботясь о размазанной туши.

Мне конец. Конец!

– Да шучу, просто разрядить атмосферу хотела. Ты капец напряжённая.

Геля подходит ближе, поднимает упавшую на пол шапку, отряхивает от влаги и уносит в комнату на сушилку. Через несколько секунд возвращается и впивается в меня острым взглядом.

– Ну, рассказывать будешь или ещё в стену повтыкаешь? – складывает руки на груди.

– Мама звонила, – хрипло говорю я. – Слово за слово…  и вот я уже "лохушка, которой попользовались, а ведь она предупреждала!".

– Та-а-ак… яснее не становится. Кто попользовался?

– Вова, – изучаю дурацкий красный ромбик на обоях, кажется, даже не моргаю.

– Вова?.. А! Твой псевдо-парень? А с чего такие предъявы? – Геля опирается на стену и складывает руки на груди.

– Слишком долго он "у родителей" был, – вздыхаю я. Откидываю голову назад, упираясь затылком в стену.

– И что?

– Мама решила, что он меня кинул. Уехал, завел там себе кого-то, а я тут наивная дурочка жду его.

– А это плохо? – осторожно спрашивает подруга. – То есть, ты же все равно рано или поздно с ним бы "рассталась", а так и придумывать ничего не нужно.

– А это ещё и не все, – морщусь я, зажимая онемевшие от холода ладони между коленями. От остановки шла без перчаток, зажав телефон в руке, не в силах даже убрать его в сумку. – Мама разошлась. С лохушки мы скатились до неудачницы, с неудачницы до сопли зелёной, ничего не смыслящей в жизни. А там и сестру в пример мне поставили и мужа ее, и про соседа, взявшего на себя раскручивать бизнес своей семьи, не забыли. И про мое место в жизни напомнили.

Я замолкаю на секунду, проглатывая неприятный ком, ставший поперек горла, и снова набираю побольше воздуха в лёгкие. В голове так и стучат слова мамы: выше головы не прыгнешь; рождённый землю копать, с лопатой в руке и помрет; я же тебе говорила.

Я же тебе говорила? А я тебе говорила! А я ведь говорила!!!

– Короче, я так разозлилась, что она мне и слова не даёт ставить, и что за последнюю идиотку держит, и ляпнула… Что Вова возвращается на днях. И что мы съезжаемся.

На последних словах я замолкаю и вглядываюсь в лицо подруги. Она выглядит слегка озадаченной. А ведь это не конец истории.

– Мдам… – изгибает она бровь. – И что…

– И они приедут погостить. На пару дней. А ты съехала.

– Ка-пец.

Геля разворачивается на мысках и скрывается в кухне. Слышен звук хлопающих ящиков, звон стаканов. Я собираю себя из бесформенной массы на пуфике в подобие человека и плетусь за ней. Я и сама все ещё в шоке. И от того, как обернулась моя ложь, и от собственной дурости.

Нельзя было так долго использовать одну и ту же легенду. Могла и догадаться, как звучит со стороны это "уехал к родителям, когда вернётся, не знаю". Могла бы вообще ничего не придумывать! Могла не нанимать парня, не врать об отношениях, а сказать прямо: та жизнь не для меня, как ты не поймёшь, мама?! Но я никогда не умела отстаивать свою свободу. Даже на филфак поступила втихаря и сообщила родителям об этом постфактум. Они отвезли меня к общежитию сельскохозяйственного института, а я на метро добралась до педагогического. Правда раскрылась быстро, понятное дело, я выслушала лекцию "ну и куда ты потом с таким образованием, коровам Тургенева читать?", пережила пять лет нападок и ударила их под дых еще раз, найдя себе здесь квартиру и работу.

Думала, однажды мама смирится.

Но это совсем не в ее стиле. Вот загнобить родную дочь до полной капитуляции – это пожалуйста. Но чем больше напор, тем сильнее мое сопротивление. Мама не понимает, что кое-что я унаследовала и от нее. Помимо рыжих волос.

И это упрямство – моя единственная сильная сторона. Ещё отличная память, но в борьбе за свой выбор и возможность жить своей жизнью это бесполезная штука. Только мешает, подкидывая неприятные воспоминания, которые ломают дух, как сухую тростинку.

Вот и сейчас я чувствую себя поломанной.

И в отчаянии.

– Как знала, что пригодится, – кряхтит Геля, прокручивая штопор в бутылке вина. – Хорошо, что с корпоратива утащила.

Пробка поддается, выскальзывая из горлышка с громким "чпок", подруга тут же разливает золотистую жидкость по бокалам и подталкивает один ко мне. Сажусь за стол и берусь за тонкую ножку фужера. Дешевое стекло, фикспрайс, сто рублей. Из набора осталось всего два бокала, остальные ещё на праздновании новоселья приказали долго жить.

Прикрываю глаза, делаю выдох и опрокидываю в себя вино залпом. Немного легчает.

– Ой-ей, полегче, – отбирает у меня пустой фужер подруга и наливает в него ещё. – Вино-то дорогущее, прочувствуй вкус.

– Ничего не чувствую, – шепчу я.

– Ну да, понятное дело, – кивает Геля и снова придвигает ко мне бокал. – Так и что делать будем?

– Слышала, из удлинителя отличные петли получаются. Даже мыло не нужно, – делаю два больших глотка и, наконец, ощущаю тепло, разливающееся от желудка по венам.

– На твое счастье нет у нас ни одного удлинителя, – Геля садится напротив и задумчиво хмурится. – А все острые предметы я заберу с собой.

– Куда с собой?

– Пока не знаю. Перекантуюсь у кого-нибудь, пока вы тут счастливую молодую семейку разыгрывать будете.

– Кто? – хриплю я.

– Ты и твой коммерсант татуированный. Вариантов же нет, надо опять нанимать его?

– У меня нет денег, – отчаянно шепчу я. Опрокидываю в себя остатки кислого вина и роняю начинающую кружиться голову на столешницу.

Щеке становится прохладно, какое облегчение.

– У меня есть. Премию за ноябрь дали. На твое счастье, я не нашла пальто мечты, так что…

– Будешь ходить голая зимой? – с трудом выговариваю я, ковыряя пальцем трещинку в столешнице перед глазами.

– Буду ходит в трехлетней куртке, как лохушка. Но что не сделаешь ради подруги.

– Я люблю тебя, – скольжу щекой по поверхности стола, чтобы заглянуть Ангелинке в глаза. Язык уже знатно заплетается. Я сегодня не успела пообедать, и вино всосалось в кровь мгновенно.

– Ещё бы! – фыркает она, откидываясь на стуле с бокалом. – Давай звонить. Ты номер-то его не удалила?

– Кого? – пьяно соображаю я.

– Своего парня, алё! Погоди, у меня там гречка есть, закуси сначала, а то тебя уже размазало, два слова не свяжешь.

Геля встаёт, скрипя ножками стула по полу, и начинает греметь кастрюлей.

Я снова принимаю вертикальное положение, убираю с лица налипшие пряди, вытираю размазанную тушь под глазами. Надо собраться. Сейчас предстоит непростой разговор. Хотя хуже того, что уже состоялся часом ранее, вряд ли что-то может быть.

Впрочем, на следующее утро я уже так не думаю.

***

О, Господи.

– Ну, ты как? – дверь в комнату тихонько открывается, в проёме появляется свежее лицо Ангелины, и я морщусь.

Как ей это удается, а? Словно гравитация, время и алкоголь сговорились не трогать это идеально созданное человеческое существо. В отличие от меня.

Вглядываюсь в зеркало напротив кровати и в очередной раз пытаюсь растереть след от подушки на лице. Спала, как убитая, даже не ворочалась. Зато, как только открыла глаза, все, что было вчера, обрушилось на заспанный мозг отрезвляющей волной.

Я действительно начала вчерашний разговор с "ты мне так ну-у-ужен"?

О, Господи.

Нет, лучше не вспоминать.

– Тебе, правда, надо сегодня на работу? – кидаю умоляющий взгляд на подругу. Мне бы не помешала моральная поддержка на встрече с отменным жиголо.

– Слушай, надо план по продажам закрывать, кровь из носа. Может ещё и завтра придется поработать, – Геля опирается на письменный стол позади и прочесывает блестящие волосы рукой.

За несколько месяцев, что она работает, слова "план продаж", "темп роста" и "допники" стали почти такими же обиходными, как "ужинать будешь?". Думаю, она и сама не ожидала, что у нее так пойдет на этом поприще, но теперь, с присущим ей азартом, притормозить не может. У нее отлично получается, работодатель ей более, чем доволен, она обрастает постоянными клиентами и премиями. Почему бы не поработать на выходных, действительно?

– Все мое тело сопротивляется и не хочет туда идти, – жалуюсь я, так и не встав с постели.

– Да ладно, все будет нормально, – слабо утешает она. Помнит наш вчерашний разговор с парнем напрокат, да. Такой позор.