Цитаты из книги «Мой хулиган»

И мое настроение под очередной раскат грома достигает абсолютного нулевого значения. Я чувствую лишь лавину разочарования. Это был комплимент, который теперь мне совершенно не нужен. Как не нужна мне и эта экскурсия. Смирнов не виноват. Я просто влюблена в другого.

С Алешей, значит, она улыбается. От этой тошнотворно умилительной картинки перед глазами кислород в легких становится невыносимо горячим. Ухмыляюсь. Еще и волосы распустила… Советы мои помнишь, да, Леся? И пользуешься, а я вот… А я дебил. Потому что до сих пор не понимаю, что я сделал не так. За что на меня смотрели с неизмеримой обидой.

Макс [03.06. 11:05]: «Отлично смотритесь с Алешей. Не благодари. Хотя нет. Благодари. Будь так любезна наконец прислать мне мои ответы». Смотрю на телефон, подрагивающий в моих трясущихся пальцах. Обида ножом вонзается между ребер. В моей груди опять невыносимо печет, и глаза на мокром месте. Решаю не отвечать. А смысл? Ольховский просто хочет получить то, ради чего и играл весь этот спектакль. А еще мне надо придумать, что соврать дедушке, почему я так рано вернулась. Потому что я уже никуда не хочу. Хочу только домой. Закрыться в спальне, залезть под одеяло и еще немного порыдать в подушку.

Стою теперь на лестнице один. В голове вертится единственный вопрос: это я дурак или как? Растерянно мну лицо ладонями, а душа просто закипает изнутри. «…А большего мне от тебя и не нужно».

– И с чего такая резкая смена настроения? – хриплю я. – Почему резкая? Свою функцию парня напрокат ты выполнил на «отлично», а большего мне от тебя и не нужно. Ее слова и равнодушное пожимание плечами выбивают меня из колеи. – Напрокат, значит. Ну хоть к эскорту не причислила, – хмыкаю обалдело. – А ты попробуй. Играть в чувства у тебя хорошо получается.

Наверное, мне и Максу надо поговорить… Я вдруг понимаю, что даже не могу вспомнить, когда последний раз думала о Смирнове. Что-то идет не так в нашем договоре, потому что помимо ровного дыхания, теплоты тела и крепких, жарких рук Максима я чувствую его каменную эрекцию. Она вызывающе упирается мне в бедро, отдавая тянущим ощущением внизу моего живота. Оно настолько навязчивое, что мне уже трудно дышать. Я просто умоляю себя ехать домой, пока окончательно не захлебнулась в океане эмоций… А еще понимаю, что Ольховский реально уснул. Делаю несколько жадных вдохов у его шеи и все же отодвигаюсь от него. Надо уезжать, ведь не объясню же я дедушке, что задержалась потому, что с ума сходила от аромата кожи Макса… Тяжелая рука, что придавливала меня к дивану, безвольно сползает с моей талии, и я тихонько освобождаюсь из горячих объятий. Максим опять что-то неразборчиво шепчет во сне, вызывая у меня еще один приступ счастливой улыбки. Но ненадолго. Он переворачивается на живот, а его футболка задирается и оголяет спину. Мне больше не хочется улыбаться. Все мои ощущения внутри рвутся от резкой боли в груди. Потому что я вижу на спине Макса несколько симметричных ссадин… Весьма специфических ссадин. Просто получить их, ударившись, например, об угол, не получится. Мускулистая спина Макса расцарапана чьими-то ногтями. И яркий цвет ран явно указывает на их свежесть. Такие отметины можно получить, только если… И почему-то слова Инги бьют меня по голове: «А Макс? Его что, с тобой не было? А, ну да… Он же был занят». Занят. Мерзкая тошнота стискивает горло. Боже. Я конченая дура! Быстро опускаюсь с небес на землю. Хотя нет. Меня швыряет прямо с размаха. Становится тошно. Обидно. Душно. И почему-то очень больно. Я хочу домой. Благо Ольховский лишь громко посапывает, когда я исчезаю из его квартиры.

Может, у него все же жар? И он действительно болен, раз заявляет подобные вещи? Тогда больна и я. Им. Кажется, я больна Максом.

– Макс… – зову я тихо, уткнувшись носом куда-то ему в шею. Древесный запах его кожи будоражит мои рецепторы. Позволяет теплу пробираться в самые сокровенные места моего тела. Мне бы не дышать, но я не могу… – Не уходи, – шепчет он. – Мне домой пора. – Еще пять минут, – сонно шепчет Макс, подгребая меня все ближе к себе. Пять минут? Боже, да я готова провести вот так вечность, даже толком не понимая, что сейчас происходит. – Зачем тебе это? – спрашиваю робко с ощущением, что под ребрами вот-вот взорвется целая бомба теплоты и трепета. Макс фыркает. Чувствую, что он набирает полную грудь воздуха и касается моего лба горячими губами. Ведет носом по краю моих волос, пуская миллиарды мурашек по коже. И мне плевать, что, кроме бабочек в моем животе, вокруг меня порхают и сотни бацилл. Главное, что их предводитель так близко, что я с ума схожу от желания прижаться к нему в ответ… – Не знаю, – хрипло шепчет Макс. – Просто хочется тебя рядом еще на пять минут. Хочется. Тебя. Рядом. Его слова врываются в мое сердце. Заполняют собой каждую клеточку. Разносятся острыми импульсами по венам. Я улыбаюсь как дурочка и сама льну к огромному, теплому Максу. Он по-прежнему дышит мне чуть выше лба, а мой нос прижимается к одуряюще пахнущей мужской шее.

Теперь мне точно пора домой. Осторожно выключаю телевизор с пульта, погружая гостиную в полумрак. Бесшумно привстав с дивана, тянусь за пледом, лежащим возле Макса. Взяв пушистую ткань в руки, хочу накрыть сопящего богатыря, но позволяю себе всего на секундочку зависнуть на нем взглядом. Широкие брови смешно сведены к переносице, а выразительные крупные губы сложены невинным бантиком. Невыносимо хочется коснуться их пальцами… А еще жутко хочется снова почувствовать то, как они целуют… Резко жмурюсь от ударяющего по венам огня. Господи! О чем я думаю! Надо просто уходить.

– Да ладно?! – Макс, чуть ли не подскакивая на месте, округляет глаза. – Ты что! Это целая киновселенная, снятая по комиксам. Ну тогда у тебя нет выбора. Смотрим это. – А если я ничего не пойму? – А я тебе все объясню, – твердо заявляет он и жмет на «плей». И Максим действительно объясняет. С таким заразительным энтузиазмом, что в какой-то момент я поглощена его рассказом больше, чем яркими картинками на экране. Сама не замечаю, как впитываю каждое слово и жесты Макса. Сейчас он как большой ребенок. Его горящие глаза гипнотизируют, а мое сердце все чаще замирает. В моей груди образуется какое-то странное, но жутко теплое чувство, когда я смотрю на Макса. Взъерошенные волосы, горящий взгляд и миллиард слов в секунду о своих любимых комиксах. Он как ребенок. Талантливый ребенок, рисующий что-то невероятное.