Небольшое озерцо было и вправду круглым, словно глаз. Но зато вода в нём была чистая и прозрачная, а берег довольно удобный. Глубина была небольшая и сквозь прозрачную воду было видно покрытое осокой дно, трава чуть колыхалась от лёгкой ряби на воде.
Люся сняла косынку и через неё напилась прохладной воды, потом умыла лицо, и сразу как-то повеселела. Только беспокойно было за бабушку… как она там, ведь места себе не находит… Хорошо, что сегодня ей не нужно идти в смену, но всё равно было Люсе совестно от того, что в знакомом с детства лесу они умудрились заблудиться!
Оказалось, что последнюю свою мысль она сказала вслух, и Даша тут же её подхватила, начав рассказывать про проделки лешего, которого она уважительно величала «Дед Лесовик».
– Пойдём-ка лучше березовых веток наломаем, – позвала подруг Вера, – Вот здесь расстелем, да уляжемся. Ноги и вправду устали, сил нет. Я сейчас хоть бы и у Лешего на лысине заснула!
– Ты что, не говори так! – заругалась Даша и шутливо шлёпнула подружку по спине, – Услышит, еще и завтра нас из лесу не выпустит! Вся малина пропадёт!
– Нам бы костерок какой, хоть маленький, – вздохнула Люся, – Всё было бы повеселее!
– Да! А то вдруг – волки…. Ой, страшно!
– Дашка! Что у тебя, то леший, то волки! Хватит!
– Ой, девчонки! Так у меня же спички есть! – закричала радостно Вера, и лес, уже по вечернему тихий, встрепенулся шумом чьих-то беспокойных крыльев в кустах, – Я же у Лёшки, брата моего хулиганистого, отобрала вчера! В карман положила, а дома и позабыла про них! Ой, только бы не вымокли!
Вскоре был и костерок, и берёзовая лежанка у заплутавших путниц. Лёгкий дымок вился от костра, разгоняя комарьё, и вроде бы сухие сучья весело потрескивали в огне, а всё равно девчонки попритихли… Поджав коленки и обхватив их руками, смотрели подружки в огонь и думали каждая о своём, но всё равно об одном и том же. О том, что теперь твориться дома с родными, и что же будет завтра, удастся ли им утром отыскать тропинку…
– Ой, что мне дома будет, – протянула Даша, – Мама меня никуда не выпустит со двора, дома засадит. А бабушка так еще и ремня даст, уж в этот раз – точно… Так, всё грозится отцовский взять…
– Да, всех дома засадят, что уж тут, – вздохнула Вера, – А меня обещали в город свозить, как Лена приедет… думала, ленты себе новые куплю к школе, синие. Будут теперь мне «ленты»…
– А мне бабушку жалко, как она эту ночь… глаз не сомкнёт, – вторила подругам Люся, – Хорошо еще, мамы нет дома, может не узнает. Хотя, самой придётся сказать.
– Уж конечно, придётся, – кивнула Вера, -Думаешь, все наши по домам сидят, нас дожидаются? По лесу бегают, нас ищут, точно вам говорю! И с твоей, Люся, бабушкой во главе! Дядь Петю-егеря, наверное, еще с обеда в лес отправили, мы же должны были к обеду вернуться.
– Есть охота, – жалобно проговорила Даша, – Хоть малины поесть, что ли! Зря мы тогда всё-то подъели, надо было хоть хлеба оставить.
– Кто ж знал, что заночевать придётся, – вздохнула Вера, – Хорошо, малина есть.
Хоть есть и хотелось, а что-то ягод девчонки поклевали совсем чуточку, беспокойство сказывалось… Потом уговорились, что спать будут не все, кто-то один должен смотреть за костром, для этого установили очередь. Обнявшись и прижавшись друг к другу, Даша и Люся улеглись на лежанку, а Вера осталась дежурить в свою очередь.
Вроде бы и спали, и не спали, так, скоротали ночь и дали отдохнуть усталым ногам. Рассвет еще только занялся, когда Люся подложила побольше сухих веток в костёр, чтобы просыпаться в утренней свежести подружкам было веселее.
– Люся, как хорошо, ногам тепло от костерка, – чуть поёжившись, проснулась Вера, – Только пора уже огонь тушить да идти, дорогу искать. А я вот даже не представляю, в какую сторону идти…
– Мы вчера утром из дома шли, помнишь, где солнышко было? А мы как раз на рассвете вышли. Я и вчера знала, в какую сторону идти, вот только подумала, что ушли мы далеко, да и ночью еще сильнее заплутать можно. Потому и остались ночевать здесь, а сейчас – туда нам идти, в ту сторону.
– Люся, как же хорошо, что ты у нас такая умница! А я даже и не приметила вчера, солнце-то, – сказала проснувшаяся от голосов подруг Даша, – А всё потому, что ты читаешь много, не то, что я… Ладно, давайте умываться и в путь!
Закидав костёр песком, сверху ещё положили мокрой травы из озерца, чтоб уж наверняка потушить угольки, девочки повязали свои косынки, взяли корзинки и отправились за Люсей, которая уверенно шла вперёд. Но голод, усталость и беспокойно проведённая ночь очень скоро начали сказываться, шли они медленнее, а потом Даша и вовсе уселась на бревнышко и сказала:
– Постойте… давайте немного передохнём, сил нет. Солнце уже печёт, жарко. Ох, как же мы так далеко ушли, сами не заметили.
Вера молча села рядом с подругой, лицо её было усталым и бледным.
– Нужно корзинки здесь оставить, тяжело нести, – тихо сказала она, – Сами еле идём. Ну, или малину съесть.
– Ой, я не хочу малины, – запротестовала Даша, – Я её, наверное, на всю жизнь наелась!
– Ладно, вы посидите немного здесь, а я чуть вперёд пройду, посмотрю, нет ли тропы.
– Не ходи, Люся, – испуганно и слабо запротестовала Даша, – Если потеряешься? Как мы тебя найдём, сами без сил.
– Я недалеко, не беспокойся. Чтобы вас из виду не потерять, и буду кликать вас, а вы отзывайтесь.
Люся шла не быстро, перешагивая через поваленные тонкие деревца и стараясь беречь силы. Оглядываясь назад, она видела белые косынки подружек, которые иногда подавали голос, окликая Люсю.
Дорожки или хотя бы чуть приметной тропинки нигде не было видно, и Люся уже сама начала было сомневаться в правильности выбранного ею направления… Не позволяя страху расползаться в душе, Люся решила, что дойдёт до виднеющегося невдалеке пригорка, и оглядится с него. Если и так только лес кругом, то вернётся к подругам и тогда уже нужно будет принимать Дашино предложение – кому-то лезть на дерево и смотреть оттуда, не видна ли дорога.
Люся и сама чувствовала голод, но больше всего донимала жажда, потому что дневная жара уже разливалась по лесу горячими волнами. Крикнув подругам, и получив отклик, Люся устало взобралась на холм, покрытый молодыми осинками. Холм был вовсе не таким высоким, чтобы можно было с него хорошенько рассмотреть округу, но всё же… Ни тропы, ни дорожки Люся не увидела, и собралась было уже с тяжёлыми думами возвращаться обратно, но вдруг увидела что-то меж ветвей…
Из густого ельника под холмом выехал всадник на невысокой пегой лошади. Увидев его, Люся замахала руками, закричала чуть охрипшим голосом и кинулась с холма ему навстречу.
Всадник увидел её и направил лошадь к девочке, а когда оказался совсем рядом, то Люся увидела, что это парнишка лет пятнадцати, незнакомый ей. Он сидел на лошади без седла, держа в руках только старую, сильно потрёпанную узду, одет был всадник весьма просто – видавшие виды штаны были закатаны по щиколотку, а рубаха выцвела на плечах так, что различить её цвет было трудновато. Старая кепка такого же непонятного цвета была залихватски сдвинута на затылок и являла миру светлый, выгоревший на солнце чуб.
– Ты что ли, Городищенская девчонка, из тех, что потерялась? – спросил парень запыхавшуюся Люсю, – А остальные где? Разбрелись вы, что ли, дурёхи?
– Нет, девочки там, присели передохнуть, а я вперед пошла, с пригорка оглядеться, – ответила Люся, -Да, мы с Городища… Со вчерашнего дня плутаем.
– Да вас уже и Городищенские, и Берестянские ищут, мужики лес прочёсывают. До стародольского болота дошли, думают, может вы утопли. Меня Михайлой зовут, а тебя как?
– Я Люся, – ответила девочка, нахмурившись, потому что представила, какой переполох сейчас в родном селе… и как там бабушка с мамой…
– Ну, Люся, верхом-то удержишься без седла? Давай, забирайся, еле стоишь. Поедем подружек твоих заберём, а после я вас выведу.
Вера и Даша, как только увидели, что к ним идёт Миша, ведущий под уздцы лошадь, на которой сидит довольная Люська, вдруг начали плакать и смеяться одновременно.
– Так, отставить тут сырость разводить! – скомандовал Михаил, – Вы все мелкие, двоих вас Луна унесёт, я рядом пойду, а вы – по очереди. Корзинки бросайте, всё равно малина ваша пропала давно на такой жаре. Ну, держитесь, я тут недалеко знаю ручей, напьётесь, а там уж и до Городища вашего доберёмся.
Вера и Даша взобрались на Луну, а Люся пошла рядом, потому что от того, что они нашлись, у неё будто второе дыхание открылось.
– А ты, значит, самая крепкая? – говорил Миша, шагая рядом с Люсей и стараясь идти не быстро, – А вы ведь правильно шли – Городище ваше там, – Он указал направление, как раз то, куда вела подруг Люся.
– Только забрались далековато, – продолжал их спаситель, – Вас в этой стороне и не ищет почти никто, меня вот отец отправил до сторожки старой, вдруг вы там. Но никто не верил, что вы бы дошли.
– Мы в лесу заночевали, до сторожки не дошли, я даже и не знаю, что тут сторожка-то есть где-то, – ответила Люся, – Да и не знали мы, что сюда забрались… как же мы болото миновали, и не заметили, не понимаю…
–Да не мудрено заблудиться, – важно кивнул Миша, – Лес за войну зарос дюже, некому просеки делать, приметки ставить да вообще за лесом приглядывать. А вы молодцы, что не стали ночью плутать, еще бы и вправду в болото попали. Правильно сделали.
Так за разговорами дошли до небольшой речушки, которая пряталась в низине, заросшей густой зелёной осокой. Воздух здесь был не таким жарким, как в разморённом зноем лесу, веяло свежестью и прохладой.
– Сейчас напьёмся и немного отдохнём, – сказал Миша, придерживая Луну, пока девочки спрыгивали на землю, – Луна немного передохнёт тоже, и дальше двинемся.
В Городище уже вечерело, хозяйки встречали скотину с деревенского стада, а заодно выспрашивали у пастуха, не нашли ли заплутавших девочек, но старый Игнат Нефёдов только хмуро мотал головой в ответ.
Но вскоре переполох и оживление будто волной прокатилось по дворам, то тут, то там слышалось, как перекрикивались хозяйки, навалившись на свой плетень: «Нашли! Нашли!»…
Дома Люсю никто не ругал. Бледная до синевы мама, срочно вызванная с полевых работ и не спавшая ночь, заплаканная бабушка, от которой пахло лекарствами, теперь сидели под навесом во дворе, под которым стоял стол со скамьями. За столом сидела Люська и за обе щёки уплетала кашу, запивая молоком.
Бабушка присела рядом и провела подрагивающей рукой по спутанным Люськиным волосам, в которых виднелись еловые иголки и прилипшие кусочки смолы.
– Путешественница ты наша, – бабушкин голос дрожал, – Мы ведь уж думали – всё… не найдём вас уже. Парнишки, что до болот ходили, сказали – корзинку брошенную нашли там недалеко от Стародолья… а болото там такое, зайдёшь, и поминай, как звали. Но после сказали, корзинка старая, давно там лежит, незнамо чья… Ох, Люся…
Бабушка закрыла лицо руками и заплакала, а Люська, не жуя проглотив только что откушенный кусок хлеба, бросилась скорее обнимать бабушку, утешать и уговаривать, что ничего им с подружками не грозило.
– Бабушка, ты не плачь! Мы испугаться-то не успели, знали, что недалеко где-то и бродим. Просто ягод было много, мы вдоль оврага, вдоль оврага, да и сами не заметили, как малинник нас увёл в сторону. Потом уже и смеркаться начало, а в ночь куда идти? Мы к озерцу вышли, там и заночевали, у Веры спички были, костёр разожгли, а утром дальше пошли, вот нас Миша и нашёл. Эх, жалко, малина вся пропала, крупная, да много её… сколько бы варенья наварили!
– Про варенье она думает, – всплеснула руками Таисия, – Хорошо, сами живые выбрались, да всё обошлось! Ешь давай, ягодница наша, да в баню ступай, я подтопила. И в лес больше ни ногой! А по малину… вот отработаю полевое, тогда и сходим вместе, свожу вас на Берестень. Хорошо, что Стародольский-то председатель парнишку своего послал сторожку проверить, а без того – сколько бы вы еще плутали, кто знает.
– Так это Веригина Степана сын их нашёл? – спросила бабушка, – Ну дай Бог здоровья парню, и родителям его. Я вот на будущей неделе в Стародольское собиралась в больницу, так зайду в Правление, поклонюсь, что девчонок наших спасли.
Люська с аппетитом доела кашу и побежала скорее в тёплую баню, смывать с себя пыль и смолу. Оттираясь мочалкой, она думала – всё же хорошие у неё мама и бабушка… даже ругать не стали, слова плохого не сказали. А вот Даше попало, как только они в село вошли, встретила Дашу мать с хворостиной в руке… правда, хворостина не поднялась на измученную девчонку, только отругала матушка «непутёвую» свою дочку.
Ох, как же сладко растянуться на своей-то кровати, подумала Люська, когда всё в доме стихло, только звонкий сверчок завёл свою скрипку где-то в чулане и старые часы в кухне отстукивали время. Уже задремав, Люська снова видела и лес, и старый овраг, укрытый густым малинником, и виделся ей седой старец с белою бородой, в перевязанной расшитым кушаком рубахе. Таким Люська представляла себе Лешего, по рассказам Даши. Старец усмехался, чуть укоризненно качал головой и грозил Люське пальцем, в руке у него был резной деревянный посох… Сквозь сон Люська услышала тихие шаги, кровать её скрипнула, и мамины тёплые руки обняли её. Тася улеглась на самый краешек Люськиной кровати, прижала к себе дочь, от которой пахло мылом и немного еловой хвоей…
Люська улыбнулась сквозь сон, ей не хотелось просыпаться – вдруг это тоже ей только сниться, она прижалась покрепче к тёплому маминому боку, обхватила её рукой и счастливо заснула.
Тася же долго не могла заснуть, хотя и тело её, и усталая, истерзанная беспокойными мыслями голова просили пощады, а она всё думала, что ничего нет в её жизни важнее и дороже дочки. Слёзы кипели внутри, и Тася тихо всхлипнула, боясь разбудить Люську. Тихо выплакавшись, она наконец тоже закрыла глаза… Снился ей в ночь Николай, Люськин отец – улыбался и кивал ей головой, будто одобряя её мысли и успокаивая.
Коротка летняя ночь, рассвет уже занялся, во дворах кудахтали куры, хозяйки управляли скотину в стадо, а в доме Ключниковых была тишина… Лёгкую шторку чуть шевелил летний, прохладный по утру ветерок, Клавдия Захаровна давно проснулась и увидев, что Тася и Люська сладко спят в обнимку, прикрыла дверь в дом. Пусть поспят решила она, и сама управилась с Радой, и с Люськиными пушистыми подопечными.
– Мама! Вы что же! Зачем вы сами, тяжело это, вам себя бы поберечь! – на крыльце появилась заспанная Тася, – Нужно было меня разбудить, заспалась я сегодня! А мне еще к бригадиру идти, а потом снова на полевое ехать.
– Тасенька, а тебе разве не нужно себя беречь? Вон, дочка растёт у тебя, поднимать нужно! – строго ответила Клавдия Захаровна, – Ты бы отказалась от полевых, после такого страха! Шутка ли, дочка в лесу пропала… Отдохни, выспроси у бригадира хоть два денёчка! Выспись, с Люсей побудешь, вон, в город съездите, к школе чего купите…
– Не могу я, – покачала головой Тася, – Зимой отдохну, а сейчас работать надо, дров на зиму, да сено запасать на что-то нужно. Да и в школу тоже, вон она у нас как вытянулась, совсем девушкой скоро станет.
Умывшись, Тася повязала платок, взяла из рук Клавдии Захаровны сумку с хлебом и баклагой воды, да вскоре уже не видно её было за поворотом, ушла на работу.
Люська проспала чуть не до обеда, и еще бы спала, если бы не соседская собака, которой вздумалось вдруг гонять кого-то позади огорода.
– Бабушка! Я всё проспала! А мама где? – Люська протирала заспанные глаза и огорчённо вздыхала, понимая, что мама уже давно ушла на работу.
Сон, такой приятный и волшебный, будто мама вчера так ласково гладила её по волосам, ещё теплился в счастливой Люськиной душе, и от того было еще огорчительнее, что она не знала – приснилось это ей, или было взаправду. Она уселась на крылечко, жуя горячий пирожок, только что вынутый бабушкой из печи, и смотрела, как по улице бегут ребятишки, направляясь на речку. Люська подумала, вот интересно, отпустят ли сегодня Веру купаться… И Дашу тоже, или накажут, засадят дома, как и думалось им в лесу.
– Люся! Привет! Как хорошо, ты дома! – через забор махал ей рукой радостный Макар, шлёпая босыми ногами по мягкой дорожной пыли.
– Привет, Макар! Да, мы вчера нашлись! – улыбнулась Люся, и махнула рукой другу, чтобы входил во двор.
– А мы тоже только к обеду вернулись вчера, в лесу были, – сообщил Макарка, – Вас искали с мужиками, орали на весь лес с ребятами. Все ходили, кого собрать смогли, председатель в клубе собирал. По четверо делились и кто в какую сторону идёт, до которого часу ходим и где меняемся.
– Как стыдно-то, столько народу взбаламутили, – огорчилась Люся, – От дел оторвали, с малиной своей. Не нужно было ходить нам никуда! Вот дурёхи!
– Ты не думай, вас никто словом худым не помянул, все жалели, беспокоились. Дед Ваня Рыбаков, хоть и хромой с войны пришёл, а всё равно в лес с нами напросился. Я, говорит, места эти с самого детства знаю!
Бабушка вернулась из магазина и гостю обрадовалась, пригласив остаться на чай, но Макар грустно покачал головой:
– Спасибо, Клавдия Захаровна, я не могу. Мама меня отправила по делу к Шитиковым.
– Что ж, тогда ты, Макарушка, приходи как время будет, – сказала ласково бабушка и ушла в дом.
– А я уеду скоро, Люся, – сказал Макар, покрутив в руке соломинку, – Мама сказала, что меня лечить будут…
– Куда? Куда же ты уедешь? – Люся смотрела на друга во все глаза, она и не представляла себе такого, чтобы не было в Городище Макара…
– Я не хотел, и маму просил не ездить к нему… Но она сказала – это ради меня, ради моего будущего. Понимаешь, я хочу в танковое училище пойти после школы, военным стать! А это… ну, то, что я после контузии, может мне помешать. И мама поехала к отцу, чтобы тот договорился о лечении. Я не хотел, чтобы мама его просила…
– Почему? Ведь это хорошо, если тебе отец поможет!
О проекте
О подписке