Поезд стоял уже десять минут, вагон заполнялся пассажирами. С полузакрытыми глазами Андрей пытался устроить голову поудобнее, но мешала Мальвина. Будить ее не хотелось, и сыщик замер. Мысли вернулись к расследованию.
В образ Валеры вполне вписывалась неожиданная поездка, только она совершенно не объясняла, почему он перестал выходить на связь. Может место, где якобы хранится неведомый клад, находится вне зоны доступа сети?
Андрей решил не плодить версии, а прежде осмотреться на месте. Там видно будет, а пока можно наслаждаться путешествием и представлять, что он едет в настоящий отпуск!
На соседние места сели двое вальяжных мужчин, похожих между собой, как братья. Даже одежда, синие джинсы и невзрачные футболки, словно была куплена в одном магазине. Впрочем, могло и такое быть, почему бы и нет?
Поставив рюкзак на пол между ногами, один из них отёр пот со лба и обратился ко второму, явно продолжая ранее начатый разговор:
– Ну ты сам-то как думаешь, куда она подевалась?
Его сосед, сосредоточенно перебирая вещи в целлофановом пакете, ответил рассеянно:
– Мне по барабану, не у нас и слава богу. В Лиственном пусть и разбираются, куда у них туристки сбегают.
Прислушиваясь к беседе мужчин, Андрей размышлял, спросить подробнее про пропавшую туристку или не стоит. Решил, что при необходимости всегда сможет вернуться в Танхой и побеседовать с местными полицейскими. Посёлок Лиственный находится на противоположной стороне Байкала, сомнительно, чтобы происшествие с женщиной могло иметь значение для расследования.
Небольшое сомнение всё же тревожило душу, и сыщик открыл в планшете новостные страницы в поисках информации о похожих случаях. Брожение по сети заняло почти всю дорогу до Талого ручья, но ощутимых результатов не принесло. Исчезновение туристки тоже попало в список новостей, и Андрей пробежал глазами краткую заметку.
Оказалось, женщина, имя которой в статье не указывалось, совершала туристическую поездку. На очередной экскурсии она отстала от группы, но никто сразу не заметил её отсутствия, так как путешествовала она в одиночестве. Только на следующей остановке экскурсовод заподозрил, что кого-то забыли, предполагался обед в кафе, и блюда были заказаны по количеству отдыхающих. В настоящее время ведутся поиски… брошены все силы…
Андрей убрал планшет, разбудил Мальвину и приготовил дорожную сумку. Женщина потянулась и лениво встала. Пронзительный сигнал телефона заставил ее присмотреться, на сотовый Андрея пришло сообщение.
«Пусик я волнуюсь, все в порядке»
Дебильная привычка не ставить знаки препинания! Это явно Люся, девушка недалекого ума с полным отсутствием образования. Неужели трудно поставить знак вопроса в конце фразы, чтобы человек не гадал о смысле послания? Мальвина ткнула Андрея в бок:
– Жениться тебе надо, смотри, как волнуется за тебя девица! – язвительный тон ей не удалось скрыть, и Андрей удивленно поднял голову от сумки.
– Кто бы говорил про женитьбу! Или твой танцор балета купил обручальное колечко тебе?
Поезд уже притормаживал, пора было выходить. Мимо проплывали каменистые обрывы, ни одной постройки не промелькнуло за последний час пути.
– Я свободная женщина, и оковы брака мне не нужны. Ты – другое дело. Но умоляю, не приводи домой эту Люсю, она же как корова на лугу, ей бы пастить и жевать, больше ни на что мозгов не хватает.
– Я уже не помню, как она выглядит, – отмахнулся Андрей.
Слегка успокоенная Мальвина выглянула в окно, среди буйной зелени показались металлические ворота, какие-то серые здания, явно заброшенные и ветхие. Вагон медленно катился, приближаясь к станции Талый ручей.
Заросли чабреца с трудом выдерживали вес двух крепких тел, карабкающихся вверх по каменистому склону. Внизу и намного правее простирался посёлок, сменяющийся лазурной гладью озера. Никита и Маша спешили, чтобы бабушка не заметила их долгое отсутствие и не наказала тройным объёмом летней домашки.
Склон сменился пологим подъёмом, заросли лиственницы шумели на ветру, и дети развалились на траве, отдыхая. Орёл-могильник пролетел над ними, почти срезая верхушки деревьев крылом. Лежать было приятно, солнце только-только встало и не успело пока разогнать ночную прохладу.
– Погнали дальше, надо вернуться до четырёх, я обещала бабуле до электрички сходить, – Маша поднялась, отряхивая джинсы.
– Зачем до электрички? – лениво спросил брат.
– Тётя Таня сегодня дежурит, обещала передать нам продукты из магазина. Бабушка нам шоколадок заказала! С миндалём!
– Тогда пошли, чего встала? Не успеем ещё! Она потом только через три дня на смене будет!
Вздохнув, девочка подумала о родном Барнауле, где на каждом углу есть магазины. А в них – шоколадки, чипсы и жвачки. И зачем ее на все лето отправляют в этот Талый ручей? Чем здесь заняться можно кроме прогулок по лесу? У бабули не допросишься сладкого, а телефоны под запретом. «Ребенку необходимо отдыхать от вредной пищи и проводить детокс от интернета и гаджетов». С этими словами мама вручила бабушке Машин рюкзак и убежала на станцию. Сама-то не проводит этот дурацкий «детокс»!
Девочка взглянула на брата. Бедный Никита, он вообще постоянно живет в этом поселке, жесть. И как выдерживает?
Быстро шагая через редкий светлый лес, дети отмахали два километра. Лиственный лес сменился сосновым, тёмным и неуютным. К тому же набежали тучи, и под кронами высоких елей и сосен стало сумрачно.
Первая ветка железной дороги попалась ребятам неожиданно. Ржавые рельсы внезапно возникли под ногами, и Маша чуть не споткнулась. Хвоя покрыла шпалы полностью, старая железная дорога едва виднелась, теряясь в гуще леса с обеих сторон.
– Нам дальше, – непреклонно заявил Никита сестре, которая собралась идти вдоль рельсов.
– Почему мы должны скрывать, что ходили сюда? – спросила девочка и перескочила на другой рельс. Дети двинулись дальше, удаляясь от железной дороги.
– Потому! – важно ответил брат. – Здесь люди пропадают. Их утаскивает чёрный машинист на чёрном тепловозе.
– Да ладно, гонишь… – неуверенно произнесла Маша и обернулась на ржавые рельсы. – По этой дороге давно никто не ездит, ржавчина не стёрта, – нашла она объяснение.
С превосходством старшего Никита свысока взглянул на неё и страшным голосом сказал:
– Поэтому мы идём к той самой железной дороге! Она проходит в чаще леса, на ней стоят заброшенные вагоны. Но раз в три года один из них оживает! Чёрный машинист ведёт локомотив по лесу и похищает всех, кто ему встретится! И больше никто и никогда не видел этих людей! Уууу! – завыл он так, что с ближайшей ели взлетела стайка белобрюхих птичек с синими крылышками. Одна из них уселась на веточке прямо перед лицом девочки.
– Белая лазоревка, – Маша проявила незаурядные познания в орнитологии, – а ты всё же гонишь. И не страшно ни капельки. С чего ты взял эту чухню?
Брат насупился и важно заявил:
– Зря не веришь. Вот вернёмся, спроси сама у бабушки с дедом. – и добавил, отвернувшись, – если вернёмся. Я вчера слышал, дед разговаривал с дядей Валей. И тот сказал, женщина какая-то пропала два дня назад. Ехала-ехала на поезде, а потом – фьють! И нету!
Умолчав о том, что исчезнувшая тётка пропала в Лиственном, что на другом берегу Байкала, Никита надеялся нагнать страху на неподатливую сестру. Она всего неделю, как приехала, надо ей познавать местный колорит. Хоть и девчонка, да ещё и младше на год, а всё же с ней не так скучно.
За разговорами время пролетело быстро, и дети добрались до небольшой просеки, заросшей молодняком и кустарниками. Дикая брусника алела на ближайшем, и Никита отправил в рот несколько ягод. Сморщился:
– Кислые ещё. Смотри, – он обвёл рукой просеку, словно это были его личные владения. Впрочем, в глубине души мальчик так и думал. Всё равно никто сюда не ходит, значит, это место принадлежит только ему!
Маша всмотрелась, и сквозь высокую траву увидела старые рельсы. Они раздваивались, закруглялись и уходили в чащу леса. В том направлении темнело что- то большое. Дети направились туда, следуя по ветке старой железной дороги. Грузовой вагон, когда- то покрытый коричневой краской, сейчас не отличимой от ржавчины, словно врос в еловый покров. За ним виднелось ещё три, таких же покинутых и никому не нужных.
– Внутри ничего нет? Ты проверял? – деловито спросила Маша, впечатлённая кладбищем поездов. – Круть! Давай залезем в него, я хочу глянуть…
– Мы ещё не пришли! – Никита потащил сестру дальше, – нам нужна самая дальняя ветка.
Пришлось прошагать ещё не меньше полукилометра, продираясь изредка сквозь заросли невысокого кустарника. Наконец, впереди показался просвет, и дети вышли на свободное от деревьев пространство. Опустив голову, Никита принялся искать что- то в траве. Маша осматривалась, вдалеке лес обрывался, заканчиваясь отвесной скалой, уходящей метров на двадцать ввысь.
– Нашёл! – возглас брата оторвал девочку от созерцания. Она подбежала к нему и увидела ещё одну ветку железной дороги, уходящей вглубь лесной чащи. Ребята пошли по рельсам, под которыми просматривались чёрные просмоленные шпалы. Маша заметила:
– А эти рельсы не такие уж ржавые, наверное, это новая ветка.
– Ветка такая же старая, – Никита внезапно остановился, – в общем, я решил проверить кое- что.
– Что?
– Увидишь. – мальчик зашагал дальше. Дети приблизились к скале, и Маша увидела чёрную полукруглую дыру тоннеля, в котором исчезали рельсы.
– Нам туда? – неуверенно спросила девочка, оглядываясь.
Ей стало не по себе, показалось, что из тёмного провала кто-то наблюдает за ними. Брат молча кивнул и приблизился к тоннелю. Ему тоже было страшновато, хоть он ни за что не признался бы в этом. Никита бывал здесь трижды, и каждый раз в памяти всплывали разговоры бабушки с дедушкой и строгий запрет на посещение этих мест.
– Ну, готова?
Заглянув в тоннель, Маша не увидела ничего, кроме темноты.
– Стрёмно, – засомневалась она. – Если поедет поезд, то нам некуда будет деться, смотри, как узко. Нет, боюсь.
– Ну и дура! – насупился Никита, уязвлённый отсутствием ожидаемой реакции у сестры.
Ему очень не хотелось одному лезть в тёмный тоннель, поэтому он напустил на себя небрежный вид и снизил голос до шёпота, чтобы скрыть дрожь:
– Там дальше поворот, поэтому выход не видно. Пошли. – позвал сестру Никита.
Нехотя она последовала за ним, и они оказались в прохладной полутьме. Чем дальше, тем становилось темнее, приходилось идти ближе к стенке, чтобы не спотыкаться о шпалы. Никита достал припасённый фонарик, жёлтый луч развеял темноту, выхватывая пыльные стены, выложенные облупившимся кирпичом.
– Где-то здесь… – мальчик шёл вдоль рельс, ища что-то.
– Что ты делаешь? – спросила Маша, – пошли уже отсюда.
Обернувшись к ней, Никита прошептал:
– Я положил на рельсы несколько камешков. Чтобы проверить, ездит ли кто-то по этим рельсам. Там на стене был люк, я напротив него положил. И потом ещё через несколько метров.
Они прошли ещё немного вперёд, и мальчик резко остановился.
– Вот! – луч фонарика задрожал в его руке.
Дети присели около рельса, на нём лежали примятые кучки крошева, в которое превратились камушки. Маша подняла глаза на брата:
– Давай на всякий случай проверим те, что положил дальше. Может на эти кто-нибудь наступил… – голос девочки дрогнул.
– Если бы наступил, то не раздавил бы. Я пробовал. Это камень всё-таки, а не мелок.
Они быстро нашли вторую партию камней, также раскрошенных в пыль. Никита провёл пальцем по рельсу, на коже остался белый след. Сестра присоединилась к нему и попробовала смахнуть крошево. Вдруг рука её замерла на металле.
– Никита!
Брат взглянул на Машу и увидел ужас на её лице.
– Ты чего? – удивился он.
– Приложи руку! Приложи!
От железного рельса по рукам пробежал холодок, и мальчик озадаченно посмотрел на сестру, не понимая, чего она испугалась. А потом почувствовал толчок, еле заметный за стуком собственного сердца. Затем ещё один. И ещё. Это могло означать лишь одно.
Перестук вагонных колёс.
– Бежим! – ему показалось, что он крикнул, но голос пропал и получилось жалкое сипение.
Машу словно обдало кипятком изнутри, она вскочила на ноги и метнулась в сторону светлого пятна выхода. Оно казалось невозможно далёким. Брат не отставал, пыхтя позади.
Шпалы, словно специально, попадались под ноги, и Маша упала, едва не сломав запястья, выставленные вперёд. Мальчик вздёрнул её за футболку, поднимая. Она расслышала треск ткани, а за этим – шипение и скрип, словно металл тёрся о металл.
Не помня себя, дети вылетели из тоннеля и бросились к ближайшим зарослям. Упав в траву, скрытые высокими ветками рябины, они перевели дыхание. Прошла минута, другая. Стояла тишина.
– Что будем делать? – спросила девочка, пытаясь листьями оттереть кровь с дрожащих ладоней. Руки нестерпимо болели, но это было ерундой после пережитого страха.
Внезапно Никита сжал ей локоть:
– Тихо! Пригнись!
Слившись с землёй, дети замерли. В эту секунду из недр тоннеля показался тепловоз. Лёгкий дымок вился над обшарпанным грязно-зелёным корпусом. Машина медленно катилась, только тихий стук колёс доносился до детей.
От страха Маша никак не могла рассмотреть, кто сидит на месте машиниста, перед глазами мешались травинки, и только спустя минуту поняла, что стекло в кабине занавешено. Брат лежал рядом, едва дыша.
Локомотив скрылся за стеной елей, и только тогда Маша смогла выдохнуть. Они переглянулись с братом и, не сговариваясь поднялись на ноги. Постоянно оглядываясь на чёрный провал тоннеля, дети побежали обратно. Никита пытался вспомнить, куда ведёт ветка, по которой уехал тепловоз. Маша думала о том же, боясь наткнуться на него в лесной чаще. Ей даже думать не хотелось, кто сидит внутри него, воображение рисовало ей картины одна ужаснее другой, и она готова была поверить во все местные легенды. Внезапно её царапнуло какое-то несоответствие, она задумалась, шагая за братом.
– Вспомнила! – сказала она ему в спину, – тепловоз должен быть чёрным по твоей легенде! А он был зелёный!
Обернувшись, Никита нахмурился.
– Ты заметила, какого цвета была занавеска на кабине машиниста?
Девочка покачала головой.
– Чёрная! – брат сделал страшное лицо и отвернулся, – вот так-то!
О проекте
О подписке