Старший лейтенант Ползин устало потёр глаза, взъерошил каштановые волосы на затылке и снова уставился в монитор. Оттуда на мужчину смотрел портрет, составленный со слов насмерть перепуганного десятилетнего парнишки. Ползин кликнул на кнопку «Отправить», и фоторобот полетел на почту оперативников Ленинского и Железнодорожного районов.
Его коллега, лейтенант Соколов, сидевший за соседним столом, уже вовсю собирался домой.
– Женёк, в гости не хочешь? Моя пирожков напекла.
Весь какой-то мягкий и округлый Соколов, вечно одетый в удобные футболки и просторные вязаные пуловеры, идеально подходил под портрет лучшего отца семейства. И полностью это звание оправдывал. Жена в нём души не чаяла, а сын – заливался звонким смехом и тянул к отцу пухлые ручки.
– Ты иди, я ещё посижу, – махнул рукой Ползин.
При виде худого, вечно глядящего исподлобья карими глазами Ползина, сын Соколова почти всегда заходился в истерике.
– Может, кто из соседей отпишется, – старший лейтенант нашёл глазами протокол осмотра места происшествия, который лежал на столе Соколова.
– На месте нашли что-нибудь?
Наматывая на шею шарф, Соколов мотнул головой.
Мусора кучу, как всегда. Ничего сверхъестественного.
«Ничего сверхъестественного», – повторил про себя Ползин, рассеяно изучая взглядом бумаги на столе коллеги.
Соколов, накинув куртку, предположил:
– Наркоман?
– Чего?
– Наркоман на пацана напал, – Соколов застегнул молнию и натянул шапку. – Денег на дозу не хватило, вот и решил первого встречного потрясти. А тут малой подвернулся.
– Да не девяностые уже, – пожал плечами Ползин, – и мы не в цыганском посёлке, где нарики как у себя дома гуляют.
Соколов нырнул под стол и вытащил оттуда потёртый кожаный дипломат.
– Я же просто версии накидываю, Женёк. На подумать.
Ползин, погружённый в свои мысли, оставил реплику коллеги без ответа.
– Ну, бывай. Долго не сиди, – Соколов махнул рукой и вышел из кабинета.
Оставшись в одиночестве, старший лейтенант дотянулся до листка с показаниями потерпевшего мальчика. Ползин откинулся на спинку стула и пробежал по строчкам глазами:
«… Неизвестный мне мужчина положил сзади руку мне на плечо и назвал по имени. Я обернулся. Мужчина предпринял попытку уколоть меня острым предметом, но я толкнул его и убежал. Добежав до трамвайной остановки, я стал громко звать на помощь. Мужчина тем временем скрылся. Откуда мужчине было известно моё имя, знать не могу.
С моих слов записано верно.
Мною прочитано…»
Ползин вспомнил, как всё ещё трясущийся от страха мальчик, всхлипывая, старательно выводил фамилию под показаниями. Сердце сжалось. В голову сразу полезли непрошеные воспоминания, которые Ползин торопливо от себя отогнал. Нужно сосредоточиться на деле.
Мужчина перевёл взгляд на фоторобот. Никаких бросающихся в глаза примет мальчик не заметил, одежду запомнить не смог, определить возраст – тоже. Им, десятилетним, даже старшеклассники кажутся взрослыми дядьками. Чего уж говорить об остальных. Поэтому с экрана смотрело обычное, ничем не примечательное лицо: глаза – как у всех, нос – как у всех, губы – ну понятно. Единственная деталь – это нечто над правой бровью. Хотя холод собачий же, все в шапках. Может, это бирка какая или грязь.
Ясно, что Шарову, начальнику отдела, захочется скорого раскрытия. И, если Соколов выскажет свои предположения, то завтра прямо с утра наряд завалится в ближайший к месту происшествия притон. Там арестуют первого попавшегося наркомана, Шаров дело закроет и забудет.
Но Ползин забыть не мог. Что-то мешало. Он выудил из-под стопки бумаг телефон и быстро напечатал Соколову СМС-сообщение:
«Не говори пока Шарову про нариков. Хочу кое-что проверить завтра».
Антон присел на краешек парты Вероники и Кристины и, смахнув несуществующую пылинку с дорогих вельветовых брюк, осведомился:
– Что, решила?
Класс, шумно переговариваясь, собирался на первый урок. Вид у всех был замёрзший и взъерошенный. Что неудивительно – в школе снова начались перебои с отоплением.
Вероника нахально улыбнулась Антону и перевела взгляд на подругу.
– Я пойду. И ещё Крис пойдёт.
Кристина вцепилась зубами в заусенец на указательном пальце и больно пнула подругу под партой. Но та и бровью не повела.
– А почему ты решил меня позвать?
Юля Васильева, сидящая на две парты дальше, преувеличенно громко о чём-то болтала с подругой. При этом взгляд бывшей девушки Антона был прикован к Веронике.
Тот пожал плечами:
– А ты против?
Вероника захихикала.
Антон перевёл взгляд на Кристину, и та уже набрала воздуха в лёгкие, попутно придумывая что ответить. Услышав спасительный звонок, она с облегчением выдохнула.
В кабинет вошёл Николай Петрович – директор школы.
Антон с неохотой ретировался за последнюю парту. За директором в кабинет зашёл молодой светловолосый мужчина, одетый, словно в противоположность светлым волосам и коже, во всё чёрное. Отглаженные брюки, рубашка и даже галстук – всё в гамме беззвёздной ночи. В руке неизвестный мужчина держал чёрный же дипломат.
– У нас что, похороны? – подал голос сосед Антона, Эдик, и уже собирался расхохотаться, но, встретившись взглядом с директором, подавился собственным смешком.
– Ребята, садитесь, – директор кивнул, – рад представить вашего нового учителя по литературе – Игоря Станиславовича.
По классу прокатился лёгкий шепоток и хихиканье. Дождавшись, когда всё стихнет, директор окинул учеников цепким взглядом, который будто говорил: «Я узнаю всё, что происходит в этом кабинете. Даже если меня здесь не будет». Затем он снова коротко кивнул.
– Занимайтесь.
И вышел из кабинета.
Игорь Станиславович сел за учительский стол и открыл журнал.
– Что же, давайте знакомиться…
Вероника тут же ткнула Кристину пальцем в бок и зашипела:
– Глянь!
– Что? – не поняла Кристина.
– На руку преподу новому. На правую!
Кристина пристально взглянула на Игоря Станиславовича. Рука как рука. Он, наверное, левша, потому что, пока листает журнал, правая лежит на столе. Слишком неподвижная рука.
Кристина повернулась к подруге.
– Это что, протез?
– Прикинь! Я тоже не сразу поняла.
Кристина снова кинула взгляд в сторону учительского стола.
– Интересно, что случилось?
Вероника вытаращила глаза.
– Наверняка это какая-то трагическая история про любовь!
– Девушки!
Оклик учителя заставил обеих втянуть голову в плечи. Игорь Станиславович спокойно смотрел на подруг, но от этого взгляда Кристине захотелось залезть под парту.
– Ваши фамилии?
Крис, уставившись на парту, покраснела.
Вероника, которая после разговора с Антоном явно пребывала в отличном настроении, кокетливо потупила глаза и представилась:
– Я Вероника Шарова. А это Кристина Шевцова.
– Так, Шарова, Шевцова… – Игорь Станиславович пробе-жал глазами по ряду оценок напротив их фамилий. Затем ещё раз. Пристально вгляделся.
– А что за проблемы у вас с Блоком, Шевцова?
Кристина подняла голову и наконец взглянула на учителя. Смотрит серьёзно. Или нет?
– Не люблю.
– Не любите?
Кристине придало сил то, что новый учитель обращается к ней на «вы».
– Не люблю мужиков, которые сочиняют стихи. Особенно тех, которые ещё и вслух написанное читают. Нам Татьяна Львовна поставила запись «Незнакомки», а потом такая «Как вам?». Ну я и ответила. А она, оказывается, фанатка Блока. Вот и…
Кристина пожала плечами. Игорь Станиславович чуть заметно хмыкнул.
– Спасибо за честность… Кристина. В таком случае про «Послушайте» Маяковского я вас спрашивать не буду.
В классе зашелестели смешки.
– Только, пожалуйста, оставьте все обсуждения до перемены.
Кристина мотнула головой, выражая согласие, а учитель, склонившись над журналом, продолжил перекличку.
– Что ищем-то хоть?
Соколов и Ползин, поёживаясь от утреннего холода, топтались в сквере, где вчера напали на мальчика. Сквер был выполнен в виде каменного амфитеатра, с четырьмя средневековыми башнями по периметру и ровной площадкой в центре. Что и говорить, первые строители комплекса были большими оригиналами. Ночное освещение уже отключили, поэтому каменный амфитеатр в слабых лучах рассвета тяжёлыми глыбами давил на Ползина. С трудом перебарывая желание оглянуться, он достал из кармана сигареты и истасканную советскую зажигалку с конём на боку. Чиркнул колёсиком.
– Дай фотки ещё раз посмотреть.
Соколов вытащил из дипломата тоненькую стопку фотографий.
– Затоптали всё уже.
Ползин спрятал в карман зажигалку, зажав губами сигарету, выпустил дым из уголка рта. Из другого кармана извлёк фонарик и направил на первый снимок.
– Скорее всего. Но вдруг повезёт? Что хочешь, узлы или обзорную?
– Давай обзорную, – Соколов отделил фотографии панорамы места происшествия и, отдав Ползину оставшуюся часть, повернулся на пятках. – Я дальнозоркий.
– Понаберут по объявлению, – хмыкнул Ползин и, перехватив фонарик в другую руку, принялся изучать детали.
Крайняя правая башня. Множественные следы обуви, пустая обёртка от жвачки.
Ползин посветил фонариком на грязно-белый наст.
Следы были на месте. Их обладатель долго топтался на одном пятачке, а затем отправился по большому полукругу к нижней площадке амфитеатра. Ползин, не выпуская из круга света цепочку следов, пошёл тем же путём. Попутно он сверялся с фотографиями.
Тут была пустая упаковка из-под чипсов. Чуть дальше – пара окурков. Мужчина вытянул руку с сигаретой далеко в сторону и стряхнул пепел.
Следы шли мимо смятой банки «Охоты», спускались вниз, минуя ошмётки пластиковых тарелок, встречались на краю площадки со следами пострадавшего и, уходя влево, терялись во дворах.
Из-за ближайшей башни показался Соколов.
– Как вообще можно детей отпускать через эту жуть ходить?
Ползин хмыкнул:
– А никто и не отпускает. Просто тут идти короче, вот и срезают. Я тоже всегда через сквер срезал, хотя времена были такие себе.
Будто в подтверждение его слов по площадке потянулась тоненькая струйка пешеходов. Ползин выключил фонарик.
– Нашёл чего?
Его напарник призывно махнул рукой.
– Пойдём, сам глянешь.
Они зашли за ближайшую башню, и Соколов ткнул пальцем вниз. Евгений опустил голову.
– Вчера была только одна концентрация следов, у правой башни. А сейчас – вот.
На снегу виднелась небольшая вытоптанная прогалина. Ползин снова включил фонарь.
– До скольки вы тут были?
– Часу во втором свернулись – отозвался из-за спины Соколов.
Ползин, задрав рукав, посмотрел на часы.
– Если это наш пациент, то он ждал тех, кто на первую смену идёт. Пошли.
Следуя за цепочкой следов, мужчины снова подошли к краю площадки. Старший лейтенант присел на корточки.
– Глянь-ка.
Возле каменных сидений амфитеатра на снегу алело несколько капелек крови. В свете фонарика блеснуло что-то ещё.
Соколов, крякнув, наклонился.
– Такого тут точно вчера на было.
– Зиплок есть?
Соколов покопался в недрах дипломата и протянул коллеге небольшой пакетик. Ползин аккуратно подцепил застывшие на морозе капли, защёлкнул замочек пакета и поднял его к самому лицу. Сквозь плёнку тускло поблёскивал крошечный серебряный гвоздик.
О проекте
О подписке