И, что самое интересное, когда папа пробивал мне пропуск в Ереван, он разговаривал с одним большим начальником, который сам столкнулся лично с этой бедой. Он объездил весь мир и пришел к выводу, что тритерапию принимать вообще нельзя. В Украине люди бедные и эти лекарства покупать не в состоянии. Но и смертность от СПИДа, оказывается, в Украине отсутствует. Так, что этот мужчина советовал папе отказаться от мысли везти меня куда-то и лечить.

Не знаю, может, шесть лет назад в Украине просто СПИДом еще не болели, потому и не умирали…

Но когда-то мой папа вылечил бабушку от рака, просто не сказав ей, что она больна. И теперь он твердо внушал мне, что… СПИДа, может быть и вообще не существует. А придумали его ради денег. Его теория в последующем не раз подтверждалась. Однажды об этом писали в газете «Секретные материалы». Но чем же объяснялось, что умирают, например, дети с этим диагнозом? Тем, – отвечали в газете, – что все эти дети заразились от своих родителей – наркоманов так же и гепатитами, и сифилисом… и вот эти дети умирали как раз от этих болезней. А сам вирус СПИДа-то никто и не видел никогда! Просто предполагают, что есть что-то такое, чему дали название СПИД.

Хотя мы с мамой не поверили в эту статью. Не дай бог этому поверит наш президент и вообще в стране перестанут лечить и делать анализы, которые нужно было делать постоянно. Не важно то, например, что иммунитет у меня в два или в три раза ниже нормы. Надо было знать с какой скоростью он у меня падает. Или с какой скоростью увеличивается количество вируса в крови.

Между прочим так и случилось. Кучма сказал, что в Украине СПИДа нет, и закрыл в Киеве СПИД-центр.

Даже если б у меня и были деньги на тритерапию, мне нужно б было быть уверенной, что деньги будут у меня всю жизнь. Потому, что если перестать принимать тритерапию, можно сгореть за недели.

Арменикум же обещал совсем другое. Он обещал полное и бесповоротное выздоровление. Л. А. говорил:

– Вы даже детей сможете иметь.

Л.А. уважали. Например, у Полины заболел зуб, так, что опухла щека. Он ее отвез к стоматологу и сам заплатил за лечение. Врач у него спрашивает:

– А что теперь делать с инструментами?

– Положи в спирт на полчаса и пользуйся дальше.

Например, так и вошло в историю, как больные достали своим поведением охрану. Приехал Л. А., и те ему пожаловались: тот обкололся, то обкурился, тот напился,…но Геворкян только крикнул:

– Они все – равно, когда вернуться домой, будут колоться! Оставьте их в покое.

А с другой стороны, даже Колесников когда-то смеялся, что не дай бог Л.А. прикоснется к его Марине!

Но со всех сторон Л.А. это была сила. Как-то в аэропорту с Полиной пошутил молодой человек на рабочем месте, он не хотел ее пропускать, пока она не даст ему свой телефон. Полина по глупости брякнула об этом кому-то из охранников. Через три недели я слышала, как он сказал Полине:

– Того парня в аэропорту уволили.

Полина расстроилась, что из-за нее пострадал человек. Работу найти в Ереване очень не просто.

Как же они определили того бедолагу?

В обратный путь Полину пошел провожать охранник. В аэропорту он спросил у Полины кто к ней приставал? Увидев его, Полина сказала, что его здесь сегодня нет. Может, проговорилась, как его зовут?..

Вообще наши охранники интересные были люди. Высокие, красивые они говорили:

– Женщин плохих не бывает. Бывают мужчины, которые не знают как себя с ними вести.

Глава 26

Армения, Хусейн

Две недели я провела в селе с папой…

Оставалось подождать два с половиной часа в самолете, затем взять такси, заплатить 5000 драм, а не 10 и не 20. Открыть дверь больницы и подняться на четвертый этаж.

В холле на диванах сидели ребята, одного из которых я смутно помнила. Он улыбнулся и кивнул мне. Я сделала то же самое.

Когда я стояла в комнате охранников, сзади подошла Алина и испугала меня:

– Привет!

– А ты что здесь делаешь?

– А я никуда и не уезжала.

– Все три недели тут жила?

Она забрала у меня сумочку:

– Пойдем, я по дороге тебе все расскажу.

– А где Полина?

– Уехала. Они тут с Хусейном…

– С Хусейном?

– Ну, в общем, любовь у них была большая.

Предательница, – подумала я. Предала и меня и Карена. Хотя я и без Алины понимала, что так оно и будет.

– …она еще в Ереване. Только ты врачам не проговорись. Хусейн каждую ночь в ее постели проводил. Они тут цыгана раскрутили на героин. Тут такое творилось все это время, пока была их группа! Цыган хотел скрыть от Хусейна, что у него есть героин, так Хусейн ему морду набил…

– А как тебя здесь оставили? Ты ж собиралась снять в Ереване квартиру.

– Собиралась. Я уже и ушла из больницы. Но мы с пацанами пропили все наши деньги в первый же день. Врачи сначала кричали, когда я попросилась обратно, но потом согласились.

Я переоделась и пошла к тому парню, который со мной здоровался. Он оказался другом цыгана. Последний, кстати, был еще ребенком, и тоже из Иркутска, как и второй Андрей, который домой не улетал, сегодня закончил свое лечение, и все это время был с Алиной.

Паренек мне говорит:

– У нас с цыганом не было шприца. Мы знали, что у Полины есть. Ну, мы и позвали ее, что б поделиться.

Понятное дело, что если у тебя до этого и не было гепатитов, то после лечения будут.

– …мы взяли с нее слово, что она никому не скажет, где взяла героин. А через полчаса пришел Хусейн…

Я, улыбаясь, вернулась к себе в палату, где встретилась с этим болгарином:

– Привет. Чего это ты цыгана обижал?

– Так сам он виноват, – можно подумать, я сомневалась. – Я пришел. Спросил: есть героин? Он ответил: нет. А потом смотрю, Полька убитая. Ну и где она взяла? Сразу понятно… я не виноват был. Просто, зачем врать? Я бы понял, если бы он приехал в системе, и ему самому нужен был героин, да каждый день. Сказал бы по-человечески, я бы понял. Но у него было пять грамм!

– Да знаю я все это.

Хусейн, как сказочник, рассказывал мне, что случилось, и мне не хотелось его прерывать.

– Знаешь? Я просто не хотел, что б ты думала, что это я…

****

Мы с Алиной решили напиться. У нее хранилась веревка, сделанная из лоскутков полотенец. Под окнами всегда дежурили пацаны, и им надо было просто сбросить деньги и сказать, что желаем. А потом спустить веревку, подождать, пока они привяжут к ней пакет с заказом, и тихо поднять наверх.

Но сегодня было уже поздно, и мы решили отложить все до завтра.

Утром пришел попрощаться Хусейн. Потом заглянул Андрей:

– До свидания, девчонки. Пока, Алина.

Я удивилась и подумала, что за эти три недели у них наметилась в отношениях какая-то нежность. А потом вспомнила, что Алина любит адлерского Андрея.

Она вышла за ним в коридор. А, когда вернулась, сама призналась:

– Я с ним переспала. Он такой хороший… проговорили всю ночь. У него в Иркутске есть девушка, но он не знает, осталась ли она у него еще. Он уехал в Ереван, после того, как рассказал ей, что ВИЧ-инфицирован. Мы договорились писать друг – другу письма.

Мне оставалось только переварить информацию.

– Ну, что, будем пить?

– Надо посмотреть, кто остался и попросить, что б они спустили коня.

Оставались знакомые Алине два парня. Один эпилептик, и второй – его друг. Они нам и помогли. Первый рассказывал:

– Я недавно так напился, что врачи подумали, что у меня приступ эпилепсии.

Сегодня должны были приехать Вова и Карен, и я просто искала, чем занять время до того, как они приедут. Маялась, маялась, а когда осоловела, забыла.

Глава 27

Все из-за любви

Зазвонил телефон, и охранник крикнул мою фамилию. Я подбежала. Звонила мама. Пока я отвечала на ее вопросы, в холле кто-то мне мешал. Громко разговаривал, а потом позвал меня. Я положила трубку и выглянула в холл. У меня плохое зрение, поэтому, я развернулась и направилась к себе в палату. Сделав два шага, я поняла, что на диванах не увидела Вову и Карена, и звал меня кто-то из них.

С ума сойти. На их лицах было удивление, когда я вернулась к ним. Я не видела Вову всего три недели, и уже не узнала. А что же будет дальше?

Я подошла к Карену и поцеловала его в щеку:

– Я не узнала вас!

– Чего это ты?

Когда я наклонилась к Вовиной щеке, он поцеловал меня в губы.

– Пойдемте к нам в палату.

– Сейчас, – сказал Вова.

– Идемте, у нас там водка…

– А-а, – протянул Карен, – теперь понятно, что с тобой. Пойдем.

– Вова…

– Идите, я приду потом.

Пить он не хотел. Но, когда через пять минут зашел в палату, что-то сломалось, и он попросил налить и ему.

– Где Полина? – Спросил Карен.

Я ответила:

– Ее нет, она вчера ушла.

– Почему?

– Я не знаю.

Но Карен не хотел ее забывать так быстро, как хотелось этого мне. И все время ее вспоминал. Тогда у меня слетело с языка:

– Забудь, Карен.

Я как-то даже не подумала, что причиняю ему боль. А надо было подумать.

Он сказал:

– Понятно.

И усмехнулся.

Карен пил, и пил, и пил… пока не закончилась водка. В общем – то, как и все остальные. Только на душе у него было намного хуже, чем у других. Но он старался не подавать вида. Нет, так нет.

Карен сидел в своей палате, увидел, что я прохожу мимо, и позвал меня:

– Ну, чем ты тут занималась?

– А ничем. А вы?

– А мы в бар ходили. Там была такая официанточка! – он сделал ударение на слове такая. – Вова так и провожал ее глазами… но у него ничего не получилось.

Вова, быстро шагая, заглянул в палату:

– Саша! Пойдем в столовую.

– Опять?!

– Мы едим один раз в день: с утра до вечера.

В отделении нельзя было желать «приятного аппетита». На это отвечали: «не твое дело».

Вова кушал и спрашивал:

– Никто не приставал, когда меня не было?

– Нет, – засмеялась я.

– Точно?

– Ну… Алеша просил, что б я его поцеловала.

– И все?

– Да.

– Ты виделась дома со своим парнем?

– Нет.

– Почему?

– Да мне даже и не хотелось.

– Расскажи, почему.

– Потом. Пока рано.

– Я хочу знать это сейчас!

– Из-за тебя.

– И все?

Я обиделась и пожалела, что ему призналась.

– Ты ко мне тогда последние дни и не подходил.

– И ты не догадываешься, почему?

– Нет.

– Что, правда, что ли?

– Да…

– Мамой поклянись, что не знаешь!

Нет, он надо мной издевается. Ну, и я над ним:

– Клянусь.

– Ты же только и делала, что говорила о своем парне!

Я показала ему все свои зубы. И удивилась:

– Но ты ж сам меня расспрашивал!?

– А у гадалки? Зачем ты спрашивала про него?

Вот за этим и спрашивала.

– Ладно, а чем занимался ты?

– Да в бар ходили с Кареном.

– И ты там разглядывал официантку, только у тебя ничего не получилось, потому, что армянки не преступны.

Он и до того уже не улыбался:

– Это тебе Карен успел эту х…ю рассказать…

Вечером Карену стало скучно, и он додумался сбежать в город. Это можно было сделать через ту крышу, на которой мы загорали. Вниз с нее спускалась лестница. Правда, до лестницы оставалось еще доброе расстояние, но Карен бы спрыгнул.

– Пойдешь со мной, Вова?

Я затаила дыхание.

– Нет. Тебя ж выгонят?

– Ну и ладно, тогда я пошел.

В городе был праздник, и Карен решил потратить все деньги, что были у него и его брата.

В конце концов, его – то начали искать. Вова предупредил нас с Алиной, что мы ничего не видели. Я пожала плечами:

– Ты, что, нас за дурочек держишь?

В коридоре охранник подошел к нам с Вовой, и стал между нами. Обнял нас за плечи и стал весело допрашивать:

– Куда делся твой брат?

– Да не знаю я!

– Как он мог уйти?

– Ну, здесь только два выхода: через дверь и через крышу.