Я все время проводила у него дома. Сначала варили ширку, потом выветривали кухню, жаря на сковородке то хлеб, то еще что-нибудь. Потом мы только и делали, что ругались. Его соседи называли меня «эта сумасшедшая».

Два раза я уходила из дома. На две ночи.

Первый раз я вернулась тогда еще из школы, и перед курсами в институте легла поспать. Мама заставила меня встать и делать уроки. Сказала:

– Или делай уроки, или уходи из дома.

Мы до этого с ней поссорились.

Двое суток я где—то прошлялась, а потом не осталось сил, И я таки вернулась.

И чем я думала? Мне показалось после первого укола, что весь мир просто чего-то недопонимает. Ну почему мир считает, что нельзя колоться?

Иногда можно. Раз в недельку. А что тут такого? Мир просто боится и лишает себя многого, ведь это такой кайф. Ведь пьют же люди водку по праздникам, и ничего.

В голове все перевернулось после первого укола. Все встало с ног на голову.

Я только слышала, что чтобы очиститься от наркотиков, организму потребуется целых три года. И зачем мне нужно было это знание?..

Да, три года – это очень долго, но я ведь знала, что однажды я выйду замуж, рожу ребенка, а наркотики… это так, детское баловство.

Когда я залезла в систему, забросила институт, вела себя прескверно дома и мне каждый день становилось тяжелее жить… закрадывалась мысль, что хорошо бы родители узнали, почему я стала такая. Чтоб перестали меня ненавидеть, чтоб поняли, почему я прогуливаю учебу…

Позже папа скажет, что я такая не потому, что я наркоманка. А я наркоманка потому, что я такая.

На самом деле я этого не хотела, чтоб все выплыло наружу.

Валик, когда нам разрешили опять встречаться, меня обвинил:

– Я знаю, ты когда-то говорила, что хочешь, чтоб твои родители узнали, что ты наркоманка… это ты специально… все им рассказала.

В тот момент я его возненавидела. Мы ругались, и я хотела сбить его с ног и пинать его лежачего ногами.

На самом деле он это со злости, и потому, что ему всегда удавалось сделать меня во всем виноватой.

…Что мне давал наркотик? А разве он может что-то давать, кроме болячек? Он поломал мне психику и отобрал жизнь!

Хотя прав папа, психика у меня уже была поломана до того. Иначе я б не влезла во все это дерьмо.

Глава 5

Анализы

Любовь – это зависимость. А я от Валика более чем зависела. Но такая любовь только оставила после себя неверные понятия о себе. Я, например, глубоко убеждена, что счастье – не когда любишь, а когда разлюбишь. Ведь любовь – это слезы и муки души. Мне любовь не давала радости, похожей на радость от наркотика, а вот ломало меня, когда я осталась одна, без любви, не меньше, чем если бы я осталась без дозы.

Через неделю зазвонил телефон. Трубку взял папа, переменился в лице и, быстро жестикулируя руками, подозвал меня. Меня попросили к телефону, назвав правильное имя и неверное отчество. То, которое папа продиктовал в больнице. С этим отчеством они так и не разобрались. Было понятно, откуда звонят.

Я взяла трубку. У нас радиотелефон.

Папа стоял передо мной, мама сидела слева на диване, я сидела в кресле. Родители хотели, чтобы я их успокоила. Когда меня попросили прийти по такому—то адресу, я заволновалась. Результат анализа умалчивался, и я спросила у разговаривающей со мной женщины:

– Скажите, пожалуйста, – я тараторила, – какой результат? Вы же понимаете, как ждать…

– Плохие анализы.

В общем, я вдруг все поняла. Поняла, что как раз-таки я не могла не заразиться. Что 99,9% – это касается и меня. Что пришел мой конец. Никто мне не мог помочь, а я не могла помочь в этот момент моим родителям. Я была сейчас одна. Ничего не видя, я старалась услышать, что мне говорят на другом конце провода, где—то взяла ручку и записала адрес, который мне диктовал голос.

– А мне самой прийти, или можно с мамой?

– Можно, если она в курсе…

– До свидания.

Положила трубку. И сказала вслух:

– Плохие анализы.

Хотя это еще для нас был не конец. Или да, конец. Но мы начали искать другие варианты: может это гепатит?

Папа умом все понимал и раньше, но верить не хотел.

Этого не могло быть. Только не со мной. Ведь мне всего-то 17 лет. Да я и не кололась-то по-настоящему. Да какая разница! Кололась! Но нет, этого не может быть. Это гепатит. Точно, это не СПИД, это что-то менее ужасное. Ведь, если… То что, с крыши головой вниз, как клялась бывшая подружка Валика? Она сказала, что если у нее найдут однажды СПИД, то она поднимется на крышу самого высокого дома и спрыгнет вниз.

А что же мне делать? что мне сейчас делать? как избежать своей судьбы?

Мы пришли. Зашли в здание, подошли к кабинету.

– Я вас здесь подожду, – сказал папа.

И остался за дверью.

Я с мамой зашла внутрь. Женщина, что разговаривала со мной по телефону, сказала мило:

– Здравствуйте. Проходите, садитесь.

Здесь стояли стулья.

Мама еще надеялась, но женщина выложила правду. Уничтожающую:

– У вашей девочки обнаружены антитела к вирусу СПИДа.

Замолчала. Все равно ей это приходилось делать не часто. Все – таки городок маленький, да и анализ сдает только каждый десятый. Поэтому она нам сочувствовала.

Мама остолбенела. Это было видно по ее большим глазам. Она сразу начала искать выход из этой ситуации:

– И что нам теперь делать?

– Ждать. Все—таки на дворе двадцатый век, должны ведь придумать лекарство.

Мой мозг ее слов не воспринимал, не верилось ни в какое лекарство и в то, что мы его дождемся.

Она нам выписала направление в нужный нам кабинет в больнице, где мне должны были выдать справку со словом «положительно».

Папа ничего не сказал, когда узнал. Все и так было понятно.

Все. Жизнь перевернулась. В раз. Или нет, не в раз. Я ее переворачивала 3 года, пока кололась. С 15 лет.

Конечно, я не думала, что я умру. А кто думает? Но и о том, что выживу, я тоже уже не думала.

Назад домой мы шли не по дороге, а через аллею, которая проходила вдоль половины города. Молчали, было холодно, мороз – 17 градусов. Следующая папина фраза предсказуема:

– Что б я имени Валик больше не слышал, – и он сцепил зубы.

А мне хоть плачь…

А в общем, какая теперь разница? Папа еще подумает и передумает. Ведь, кроме Валика у меня теперь во всем мире никого нет. Неужели же папа меня не пожалеет?

Дома достали из бара бутылку водки и сели на кухне за стол. Не выпить сейчас было нельзя. И мы выпили. После чего начали что-то чувствовать.

Мама боялась, чтобы я не ушла в себя. Она плакала и говорила, что она все понимает. Но и я должна понять, что умирать самому не так, как когда умирает твой ребенок.

Я попросила не говорить сестре. Но когда она пришла домой, мы все, конечно, были невменяемы, и она спросила:

– Что случилось?

Мама ответила:

– У Саши СПИД.

И выглядело это как-то по-киношному. Вся драматичность сложившейся ситуации.

Я вообще не понимаю, что обо мне думает моя сестра. Как она живет с такой сестрой, как я? В каком свете она меня представляет? И вообще, кто она – моя сестра? Как ей живется в ее шкуре?

Почему я – это я, а не, например, она?

Идиотские вопросы. На них никто и никогда не станет искать ответы, а мне интересно.

Утром папа принес мне трубку и сказал, извиняюще улыбаясь:

– Позвони Валику. Только, слышишь, Саша, не говори ему о том, что у тебя СПИД. Пусть он сначала сам скажет какой у него анализ. Может, у него еще ничего и нет. А ты как?

– Все болит.

Папа засмеялся:

– Вот так оно – пить водку.

Я поговорила с Валиком, ничего ему об анализе пока не сказав. Но меня тянуло сказать. А еще меня переполняли чувства. И я написала ему письмо. О том, что люблю, о том, как нам хорошо вместе, о том, что у меня СПИД! Мне повезло, и вечером ко мне зашла Даша. Я, тайком от родителей, сунула ей письмо и попросила передать Валику.

Все, дело было сделано.

Хорошо, что следующие дни к нам приходили гости. Маме трудно улыбаться, а всем надо. Зато мне хорошо. Мне бы шуму побольше и, чтоб напиться. Хоть и в боку постоянно болит… Кроме СПИДа, у меня еще и камни в желчном пузыре, и печень, как у 40 лет пьющего алкоголика. Так мне сказали на УЗИ.

На следующий день к нам пришла тетя Аня. Ее муж работает вместе с моим отцом.

У меня же вид худой и больной. Мама рассказала байку о том, что у меня оказалась больная печень, и я вот сижу дома, закрывшись от всего мира, и лечусь. А в общем, какая кому была разница? Ведь теперь весь мир нас не мог понять. Теперь весь мир ничего не знает, и далеко отстал от действительности.

Тетя Аня сокрушалась:

– Бедные дети. Вон у Надьки то же самое с дочкой. Печень. Закрылись от всего мира в ее комнате и лечатся.

Вот это сюрприз. Эта девочка на три года старше меня, и мы когда—то отдыхали вместе на море. Я знала ее, а она знала меня.

Настоящая жизнь всегда закручивает так, что писатель и не придумал бы.

Нам с Валиком разрешили встречаться через две недели. Сначала час, потом полтора…

А мне этого времени так не хватало! Может, я любила Валика? Сейчас уже и не поймешь. Мне не нужен был никто другой.

Через некоторое время я начала немного толстеть, и я даже побаивалась, как бы не растолстеть совсем. У меня к этому склонность, И я, когда кололась, всегда думала, что этот укол сожжет мои калории, и разрешала себе съесть лишнего.

Валик, на очередной прогулке в аллее, сказал:

– Когда я увидел тебя первый раз после ломки, ты так похудела, что я решил – все, у тебя действительно СПИД.

А СПИД у меня, как выяснилось и у него тоже, был не действительно. У нас пока что ВИЧ. И, хотя раньше я думала, что это две разные вещи, что от первого умирают, а от второго нет, а теперь я знала, что это все одна болезнь, все – равно умереть я должна была еще не сегодня и не завтра. У здорового человека иммунитет 900, при ВИЧе норма 500, а СПИД считается, это, когда иммунитет ниже 200.

Через несколько дней мы с мамой стали ходить в институт, сдавать зимнюю сессию. Кое—что я таки сдала, кое—что еще осталось сдать.

У меня сейчас была одна большая проблема – сильно болело в боку. И я ходила, держась за бок.

Пока я кололась, только начиналась ломка, я не могла сдвинуться с места. Теперь же приходилось пересиливать себя.

Тяжело было мне, а маме тяжело было со мной.

Когда я начала опять колоться, было жалко этого времени, когда я так мучалась…

Глава 6

День Влюбленных

Подходило 14 февраля. День влюбленных. И я его очень ждала, чтоб выйти, наконец, вечером, и праздновать, праздновать, праздновать до ночи.

И я отпраздновала.

Все наши друзья собрались возле магазина, который находился в 20 метрах от моего дома. Не было только Валика. Он опаздывал на 10 минут. Это было в его привычке. Потом он опаздывал на полчаса, потом еще и еще. Никто не суетился, как будто все понимали, почему ждут. А я не понимала.

Среди наших друзей были не только наркоманы, но, как на дурочку, на меня посмотрел наркоман. Мол, чего тут не понять?

Я вопросительно на него посмотрела, а он мне ответил:

– Ну что я могу тебе сказать?

Валик задерживался потому, что варил. А это дело такое. Он сильно не успевал ко мне на встречу, да еще и в такой день, но ничего не мог поделать. Главное будет – перед тем, как посмотреть в мои глаза, закапать каплями свои, чтоб расширились зрачки. А то, если зрачки в темноте из—за ширки будут в точку, я конечно же пойму, что он – таки не спрыгнул, а продолжает колоться.

Я потянула Олега за руку, и мы зашли в магазин. Сели за столик и стали выяснять отношения. Олег не отрицал, но и не подтверждал, что Валик колется, и за это я решила его наказать. Я рассказала ему о том, что у нас у всех СПИД.

Если он и испугался, то не подал вида.

Так получилось, что на вечер моим парнем стал Олег, а не Валик, потому, что когда Валик пришел, его зрачки еще не успели расшириться. Он торопился. И я врезала ему еще пощёчину. Дальше я кричала, а он все отрицал. Он орал мне в ответ, что я ненормальная, с чего я все это выдумала? Идиотка и дура. За что я так с ним?

«Папу по лицу»…

далеко идти не было настроения. Мне его испортил Валик, я – всем остальным. Поэтому мы купили водки и отправились в пустой подъезд.

Валик играл свою роль дальше. Он подошел к Даше и спросил у нее:

– Даша, посмотри, какие у меня зрачки?!

– Большие, – согласилась она.

– Ну, так чего она…

Теперь зрачки и вправду были большие. А так, как Валик был неповторимо правдоподобен, я на секунду засомневалась. Но что-то меня, все равно несло дальше, и я не могла остановиться.

Я глотнула спиртного, взяла Олега за руку и увела из этого подъезда. Я больше не могла находиться рядом с тем, кто так грубо меня обзывал.

День влюбленных…

Мы шли, шли, просто шли, и я попросила:

– Пожалуйста, расскажи мне правду.

И он мне рассказал:

– Он не переставал «двигаться». Это ж Валик! Да, он тебя все время обманывал. Я не понимаю, как ты могла ему верить?

– У меня есть деньги, ты не знаешь где сейчас можно купить ширки?

– Зачем тебе это?

– Не только мне, и тебе. Хочу.

Далеко идти не пришлось. В моем доме, в соседнем с моим подъездом подъезде можно было купить наркотик. И Олег купил. Я его подождала на пол пролета ниже, а вмазываться мы отправились к нему домой, в следующий подъезд.

Между прочим, я с этим Олегом встречалась недолго до того, как познакомилась ближе с Валиком.

Я поплакалась ему в жилетку, а потом приняла решение. Пойти к Валику домой и рассказать его маме о том, что ее сын – урод. Кстати, пусть она его закроет дома и подлечит. Ему не повредит.

Я сказала о своем желании Олегу, и тот стал тянуть меня в другую сторону и отговаривать. Когда это не получилось, он сказал:

– Какой я дурак, что тебе это рассказал! Я с тобой не пойду, – и он ушел в другую сторону перед самой дверью в подъезд Валика. Я же приехала на лифте на его этаж, позвонила в его дверь, и, когда его мама мне открыла, я на одном дыхании все высказала. Вроде я пеклась о Валиковом здоровье. И обвинила его мать в том, что она такое допустила.

Все. Я дело сделала, а она мне ответила, что вроде я и сама не знаю Валика.

В общем, я еще больше поразилась, а она – как ни в чем не бывало.

Этот обман стал первым в моей жизни. Никто и никогда еще не поступал со мной, как Валик. Я, наверно, в этот день влюбленных сошла с ума, и перестала быть наивной дурочкой. Навсегда. На сегодня, но не на завтра, когда я не смогла пойти в институт, а позвонила Валику и спросила, как он мог? Он попросил меня зайти к Олегу домой, и мы там все вместе эту ситуацию обсудим.

Я была словно на автопилоте. Я чувствовала себя даже хуже, чем тогда, когда узнала, что у меня СПИД.

Вот, что Валик первым делом мне сказал:

– Саша, Олег тебе вчера сказал неправду.

У меня, у дуры, отлегло от сердца.

– Зачем?

Мы сидели на кухне, я сидела на табуретке, как бедный родственник. Я знаю, почему я ему поверила. Потому, что Олег вчера испугался и не захотел идти к маме Валика. Значит, Олег врал, зачем – то.

– Олег, это так?

Он непонятно пожал плечами. Но ничего не сказал. Как будто Валик здесь был сам по себе, а Олег сам по себе.

– Кому из вас мне верить?

Олег ответил:

– Кого ты любишь, тому и верь.

То есть, я должна была поверить Валику. О, радость! Конец света меня еще не затронул. И даже можно дальше жить.

Однажды я у Валика спросила:

– Зачем Олег так поступил?

И Валик мне сказал:

– Потому что он любит тебя.

А что еще ему было говорить?

Так и пошло по кругу. Мы кололись, потом бросали, потом я узнавала, что Валик так и обманывает меня, я рыдала, и мы начинали колоться вместе.

Конец света давно наступил, но я продолжала существовать.

Сначала родители знали о наших встречах, но время шло, и мы стала от родителей скрываться, потому что они встречаться нам запретили.

Когда дома начался ад, я взяла кое – какие вещи и ушла из дома. Хорошо, было лето и ночевать можно было под небом. В первый день мы с Валиком обкололись, потом первый день плавно перешел во второй, и мы обкололись так, что у меня поехала крыша. Уже ночью мы с ним продвигались к речке, когда я очнулась от собственного крика и поняла, что только что видела вокруг себя змей, а потом словно упала – потому, что шла по мосту, а упала в реку. Оказалось, что все это лишь галлюцинации. Я словно сошла с ума. Валик сначала отнесся к моему состоянию терпеливо, и даже пытался успокоить, что все нормально. Но я продолжала теряться, а потом кричать, вдруг просыпаясь. Я так испугалась… а кто бы не испугался, поняв, что это уже все, предел, за которым… никто не знает – что там. Потом Валик начал на меня кричать, что б я не сходила с ума. Наконец мы пришли на речку, он пошел в лес за ветками, что б разжечь костер. Я опять провалилась в пропасть. Я знала, что схожу с ума, и ничего не могла с этим поделать. Я начала громко звать Валика, но он уже понял, что с меня никакого толку, и просто не реагировал. Я сама была виновата в том, что мы потом поругались. Но я просто не могла взять себя в руки, и в этом я была сама виновата. Я вторые сутки не спала, а только кололась снова и снова. Когда наступило утро, и начали приходить люди на пляж, мы собрались и пошли домой. В нашем дворе я поняла, что меня ищут, и стала прятаться. Валику я надоела, и он послал меня на три буквы. Я сидела в подъезде, резала себе лезвием руки и ревела, как вдруг увидела свою сестру. Она подошла, взяла меня за окровавленные руки и потянула домой. Я против нее была слаба и не могла сопротивляться. Дома никто на меня не кричал и не ругал меня. Я была в таком возбужденном состоянии, что и спать не могла. Мама дала мне две таблетки амитриптилина…

Потом Валик признал себя настоящим наркоманом и перестал меня щадить. То есть перестал обманывать и скрываться. Я же перестала его казнить, и мы постепенно стали независимыми друг от друга людьми.

В конце февраля в газете «Комсомольская правда» напечатали первую статью об арменикуме – армянском лекарстве от СПИДа.

Глава 7

Жить дальше и лечиться – лечиться и жить дальше

У мамы появилась надежда, у папы какая – то далекая цель отправить меня лечиться в Ереван, и с тем очередная проблема как это сделать? У меня в душе что – то шевельнулось, но веры в этот арменикум я в себе не обнаруживала.

У мамы было только одно желание – вылечить меня от СПИДа. У папы было пока другое желание – вылечить меня от наркотиков. Он говорил, что я живу в замкнутом круге: от СПИДа не вылечиться, пока не завяжешь с наркотиками, а с наркотиками не завязать, пока у тебя СПИД.

Папа не имел понятия как, но знал, что надо лечить меня от наркотиков. Поэтому он позвонил в какую – то дорогую клинику в Киеве и поговорил с врачом. Тот предложил ему лечение, которое мы уже проходили. Папа сказал ему, что может и без больницы так вылечить меня. Причем дешевле и быстрее. На трамадоле. Папа сказал, что это уже не первый, и не второй раз. И тогда врач сказал, что единственный способ – это увезти меня жить куда – то далеко – далеко… папа его поблагодарил за откровенность и понял, что это единственный способ. Вот только пока он этого сделать не мог.

Пришло лето, и меня отправили просто в село к бабушке.

Но перед этим…

Мы с Валиком подали заявление в ЗАГС. По-другому, я никуда ехать не соглашалась.

Деньги нам родители давать отказались, и мы должны были, если этого действительно хотим, найти деньги, что б заплатить в кассу, сами. Деньги мы взяли в долг у мамы Олега. В ЗАГСе же столкнулись с другом Валика, который пришел сюда со своей невестой, и стали вчетвером заполнять бланки. Была пятница, и касса уже оказалась закрыта, поэтому деньги остались при нас. Заплатить можно было после выходных, а я уезжала сегодня вечером.