Глава 4

Игорь уходит на работу всегда раньше меня. В нашей семье не принято готовить завтрак мужу, потому что он сам способен сварганить себе бутерброд. За это я тоже всегда ценила своего благоверного. Потому что считала, что в браке любая женщина вынуждена кашеварить у плиты с пяти утра.

Да уж. Какие мелочи, если вдуматься, мне нравились в Игоре. Такие, о которых другая женщина и не подумает. А я была им рада.

Всё внутри меня будто затянуто ватой. Ощущение как после резкого торможения: сначала ужас, потом – пустота; столкновения не случилось, потому ничего не болит. Но состояние шоковое.

Зато голова такая ясная, какой не была уже давно. Как будто кто-то протер замыленное стекло начисто.

Подавать заявление о разводе я иду с таким видом, будто меня там осудят. Посмотрят косо, мол, ты чего удумала, в свои-то немолодые годы, бросать мужика? Да как тебе вообще не стыдно.

И всё такое.

Но женщина за стеклом с безразличием выдает пустой бланк, затем принимает заполненный и говорит:

– Как будет назначено слушание, вам придёт оповещение. Ждите. Кстати, в следующий раз можете подать заявление в электронном виде.

В следующий раз!

А она, смотрю, верит в мои способности выходить замуж и разводиться с мужьями.

Мне б такой оптимизм. Я-то понимаю, что, кажется, вот оно и всё, пора поставить на себе крест, ибо второго мужа я в свои годы и со своей активностью никогда не найду.

Машинально вспоминаю вчерашнего Виктора, который не только не закатил скандал из-за столкновения, но еще и в клинику меня свозил. Его уверенную походку. Строгий взгляд. Спокойствие в голосе.

Да ну тебя, Оля. Такая, как ты, этим Викторам даром не нужна. Он из жалости тебе помог, а у тебя уже фантазии о том, как бы случайно пересечься с ним на парковке (и въехать ему в другое крыло, ага).

Да и, если честно, на краю пропасти, в момент развода, мне меньше всего хочется погружаться в отношения с кем-либо. Про Виктора – это исключительно шутка. Не более того.

В офис я прихожу позже на целый час, прикрывшись фразой «застряла в пробке». У нас к опозданиям относятся спокойно, поэтому никто особо не реагирует.

Разве что Света из бухгалтерии сразу подскакивает с коробкой конфет и сладким тоном уточняет:

– Оль, у тебя всё хорошо? На тебе лица нет. Скушай сладенького.

Ну, как тебе сказать, Свет. Мой муж меня бьет. Я развожусь. Меня вытошнило на чужие ботинки. А так всё прекрасно, спасибо.

– Ага, просто не выспалась, – отвечаю вслух.

Улыбка получается кривоватой, но делиться со Светой – или кем-либо другим – пикантными подробностями своего брака я не намерена.

На утренней планёрке я забываю, зачем мы вообще собрались. Тупо сижу и хлопаю глазами. Меня о чем-то спрашивают, а я двух слов связать не могу.

– Ольга, вы в порядке? – спрашивает начальница.

Её интонация – смесь беспокойства и скрытого упрёка. Ну да, обычно я куда продуктивнее.

– Почти, – отвечаю честно. – Неудачное утро. В пробку попала и… в общем, не буду вас погружать. Тяжелый день.

Она не ругается. Это худшее – когда тебе разрешают быть не в порядке. Значит, ты действительно выглядишь так себе.

В этой фирме я проработала последние десять лет, на должности снабженца. Периодически замещаю начальника отдела (если учесть, что он начал уходить в недельные запои, то последний год я только и делаю, что замещаю его). В общем, меня ценят. Поэтому начальница и смотрит сквозь пальцы на то, что сегодня я явно не собрана.

Буду ли собрана завтра?..

Конечно же, хочется ударить себя по щекам и сказать: «Прекрати киснуть, тряпка». Но не получается.

Домой я возвращаюсь позже обычного, специально засиживаюсь за рабочими задачами, чтобы не идти туда, где может ожидать Игорь.

Если честно, мне ничего не хочется. Только бездумно лежать. Смотреть в потолок. Быть тенью самой себя.

Но вместо этого – ужин на скорую руку (бутерброд и чай), потому что сделать что-то существеннее я морально не готова. Даже этот кусок хлеба не лезет, приходится давиться и жевать.

Мои опасения напрасны. Муж возвращается после восьми часов вечера. Хлопает входная дверь. Звук – как взрыв. Ба-бах.

Игорь появляется на пороге кухни, прямо в куртке, в ботинках, с перекошенным лицом. Его глаза полны злости.

– Это что, шутка?! – кричит он, не дожидаясь хоть какого-то приветствия. – Ты на меня в суд заявила?!

– Всего лишь подала на развод, – поправляю с милой улыбкой. – И вообще, не ходи в обуви, пол вымыт. Пока это еще наша общая квартира.

За этот день он позвонил мне раз двадцать. Написал столько же. Я не открывала сообщения. Скидывала звонки. Нам не о чем говорить.

Видимо, в электронном приложении ему всё-таки пришло какое-то оповещение. Интересно, какое? «Ольга Петрова планирует развестись с вами. Нажмите «Да» для подтверждения».

– Ты совсем рехнулась?! Климакс замучил или что?! Тупая истеричка! – он скидывает куртку, бросает её на пол, разве что не топчет. – Ты решила мне жизнь сломать, да? Это из-за вчерашнего? Я к тебе как человек, извинился, на коленях ползал, а ты мне – в спину нож!

Что-то не помню его на коленях. Хм. Может, он без меня ползал? Сам с собой.

– Я просто подала заявление на развод, – повторяю ещё раз. – Как это сломает тебе жизнь?

– Просто?! Ты хочешь выставить меня психом перед всеми?! Да мне теперь как на работу выйти?! Как с людьми разговаривать?! С нормальными мужиками бабы не разводятся!

– Нормальные мужики и жен не бьют, – напоминаю я в очередной раз.

Он замолкает. На секунду. И в этой тишине мне снова кажется – вот сейчас. Он сорвётся, вновь покажет свое истинное лицо. Изобьет меня в кровь. Как в телепередачах о мужьях-психопатах.

Я прячу в кармане домашней блузки антистатик. В случае чего залью ему лицо аэрозолю и сбегу. Докатилась. Ищу способны защиты от родного мужа.

Но он только шипит:

– Ты всё разрушишь. Всё. Своими руками. Дура.

И уходит в спальню, хлопнув дверью так, что я вздрагиваю.

***

За окном уже сгущаются сумерки. Весь следующий день прошел как в тумане. Работа. Магазин. Дом. Готовка.

Теперь вот битый час сижу за ноутбуком, уткнувшись в экран до рези в глазах. Курсор мигает на последней строке отчета, который должен был уйти еще днем, но мои мысли кружили где-то между юридическими сайтами и объявлениями о съемных квартирах. В соседней вкладке – форум с заголовком «Как делят ипотеку при разводе», в другой – фотографии унылых однушек с облезлыми обоями. Я отвлекаюсь от отчета и машинально щелкаю между ними.

Туда-сюда. Туда-сюда.

Хорошо ещё, что я убедила Игоря продать старую квартиру его матери после того, как та умерла, и на вырученные деньги купить другую, в новом районе. Хорошо – потому что теперь это наше общее имущество, мы вкладывались туда наравне, кредиты платили вместе. А иначе сейчас бы выгнал меня взашей со словами: «Твоего здесь ничего».

Может быть, я уже тогда чувствовала, что всё не вечно. И когда Игорь предложил переехать в квартиру свекрови – у меня сразу возникло отторжение. Во-первых, дом был аварийный, а сама двушка требовала капитального ремонта. Во-вторых, не хотелось мне жить в тех стенах, где умерла госпожа Петрова. В-третьих… Не знаю, душа просила чего-то своего, личного. Если уж всё равно вкладывать деньги, то пусть квартира будет хотя бы приличной.

К счастью, тогда Игорь согласился. За квартиру мы выручили немного денег, слишком уж у нее было упадочное состояние. Вместе вкладывались сюда, тоже делали ремонт (но косметический).

Делить будем тоже поровну.

Скрип двери вырывает меня из оцепенения. Я не оборачиваюсь, но спина сама собой выпрямляется, пальцы замирают над клавиатурой.

– Оль… – его голос звучит непривычно мягко, почти виновато.

Я медленно поворачиваюсь. Он стоит в дверях, руки засунуты в карманы – поза мирного человека, поза того старого Игоря, каким он был до первого удара. Но теперь я знаю цену этим его театральным жестам.

Он осторожно переступает с ноги на ногу, будто боится спугнуть момент. Просто усталый мужчина в измятой рубашке.

– Я хотел поговорить.

– Внимательно слушаю.

– Дай мне месяц. Пожалуйста, всего один месяц. Мне нужно закрыть проект, и если сейчас я отвлекусь на личные неприятности – то многое потеряю. Я сейчас на грани с этими тендерами, у меня всё висит на волоске. Просто дай мне возможность тебя вернуть. Но даже если у меня не получится – давай этот месяц мы сделаем вид, что ничего не было. У нас ведь скоро ужин с начальством, ты же помнишь?

Глядя на его сведенные брови, я вдруг понимаю: дело не во мне. Его пугает не потеря жены, а перспектива стать офисным посмешищем. Чтобы в курилке шептались: «Слышал, Игоря жена выгнала?»

Там, где он работает, удивительно консервативные люди. Их главный требует, чтобы на мероприятия коллектив приходил с супругами, и начальство охотнее продвигает семьянинов, чем холостяков.

– Никаких прикосновений, никаких разговоров «за жизнь». Живем как соседи, – перечисляю я свои требования. – Любое поползновение в мою сторону – я тут же ухожу. Можешь не рассчитывать на моё присутствие на том ужине, если хоть слово мне скажешь.

– Конечно! – Игорь улыбается. – Спасибо, Оль! После этого проекта у меня есть шанс стать заместителем по направлению. Представляешь, какие это перспективы? Для нас с тобой. Я постараюсь быть для тебя лучшим мужем.

«Никаких нас больше нет», – думаю я кисло, но вслух ничего не говорю.

Но уже через час муж приносит чай в моей любимой кружке.

– Положил ложечку меда, как ты любишь, – он протягивает ее так осторожно, будто это не керамика, а хрусталь.

Пар поднимается ароматными клубами – лимон, имбирь, мед, именно так, как я всегда заваривала бы, не будь мне лень.

Я беру кружку, чувствуя, как тепло проникает сквозь кожу. Неужели он всё-таки помнит мои предпочтения?

Нет, его мнимая забота меня не особо трогает. Раньше надо было заботиться. Но всё равно. Появляется чувство благодарности. Абсолютно неуместное в нашей ситуации.

На следующий день начинается странное.

В первый раз телефон вибрирует еще до будильника. Сообщение от Игоря:

«Доброе утро. Вчера забыл сказать: в холодильнике твой любимый йогурт, поешь его с фруктами, я купил вчера».

Какая забота. Мамочки.

Действительно, на полке стоит и натуральный йогурт, который я обычно не беру, ибо жаба душит отдавать за коробочку две сотни, и клубника, и абрикосы.

Девять утра – новое сообщение: «Надеюсь, ты хорошо спала».

В десять – «Удачного дня. Ты справишься со всеми трудностями».

А к обеду в офис привозят алые розы – такие яркие, что привлекают к себе внимание всех без исключения.

«Спасибо, что ты есть», – гласит надпись на открытке.

– Ну ты и счастливица, – присвистывает Света. – Чтоб меня муж так любил!

«Поверь, ты не хочешь, чтоб тебя ТАК хоть кто-то любил», – хмуро думаю я.

Коллеги таращатся на букет. Наверное, со стороны я выгляжу стервой. На цветы особо не реагирую, поставила на подоконник и забыла о них. А ведь должна прыгать от радости.

Но у меня внутри появляется лишь непонятное чувство. Такое… Странное.

Не жалость. Не желание всё вернуть.

Но червячок, который подтачивает: «А права ли ты? Вдруг это действительно был последний раз?»

Нет и нет!

Никаких «вдруг»!

Я не позволю дешевым жестам себя задобрить.

Вечером квартира встречает меня ароматом солянки. Игорь её прекрасно готовит, но делает это крайне редко. Сейчас он выглядывает из кухни с половником в руке, и его улыбка такая теплая, такая… прежняя, что на мгновение я забываю, почему вообще начала всё это.

– Голодна? – он спрашивает так естественно, будто между нами ничего не изменилось.

Я стою в дверном проеме, сжимая в руке ключи, пока металлические зубчики не впиваются в ладонь. Эта боль – единственное, что напоминает: его доброта ненастоящая. Это всего лишь новая ловушка, сладкий яд, который должен вернуть меня в клетку.

Но когда он наливает суп в мою тарелку – я ловлю себя на мысли, что рука сама тянется к ложке.

И это очень страшное чувство.

Всю следующую неделю Игорь был нежен, заботлив, даже удушлив в своем желании угодить мне.

Он вспоминал такие мелочи, о которых, казалось, даже не подозревал. Какой я люблю чай (зеленый с жасмином), какой предпочитаю творог (пластовый обезжиренный). Даже включал по вечерам канал с советскими фильмами (хотя сам ненавидит их и обычно возмущается: «Да сколько можно смотреть этот бред?!»)

Я держалась как кремень. Ну, почти. Один раз чуть не рассмеялась над его шуткой – но вовремя прикусила язык. Второй раз машинально сказала «спасибо» за чай – но тут же мысленно отругала саму себя.

А потом наступил тот чертов пятничный вечер.

– Этот ужин очень важен для меня! – повторяет Игорь уже третий раз, пока я застёгиваю серёжки перед зеркалом. – Давай поторопимся, ладно? Мне нужно десять минут, и я готов.

Он доделывает на кухне что-то в ноутбуке, спешно подбивает какие-то цифры. Я неторопливо собираюсь в комнате. Времени еще вагон. Просто Игорь не любит опаздывать, особенно туда, куда придет всё его руководство.

На мне – старое чёрное платье, которое, как ни странно, до сих пор сидит идеально. Без лишнего блеска, декольте и драматизма. Прическа – та, что я успела соорудить за двадцать минут. Макияж – минимум усилий, максимум спокойствия. Раньше я готовилась к этим ужинам как к войне. Посещала салон, покупала новую одежду и туфли, тратила половину зарплаты на прихоть мужа.

Он не только не запрещал, но и настаивал. Говорил, что «надо светить товар лицом». Я почему-то тогда не считала это оскорблением, хотя теперь понимаю: этот человек меня даже не считал женщиной. Так. Вещью. Которую надо выставить перед всеми.

Но в этом году я забила на всё.

Когда выхожу из спальни, Игорь присматривается. На секунду в его глазах вспыхивает раздражение. Но он моментально его проглатывает, не позволяя себе возмутиться или как-то задеть меня. Понимает, видимо, что если откажусь – пойдет один и будет выдумывать тупые отговорки, почему жена не смогла присутствовать.

– Ты как всегда прекрасна, – говорит мой муж так сладко, что у меня зубы сводит.

– Спасибо, – отвечаю сухо.

– Сегодня может решиться мое повышение, – тихо произносит Игорь, словно в укор мне. – Тот проект почти закрыт. Я очень надеюсь, что место зама будет моим. Не подведи меня, ладно, любимая?

Я фыркаю, но молчу. Не подведи? О, я бы с радостью «подвела» – нарядилась в пижаму, измазала лицо зеленкой и пришла с криком: «Этот человек меня избивает!» Но нет. Я выгляжу нормально. Потому что не могу позволить себе быть клушей, которая не следит за внешним видом.