«И что делать?.. – Влада взмахнула руками, еще немного постояла на первом этаже и вернулась к себе. – Может, здесь кто дома, помогут? – она постучала в соседские двери. – Нет, и тут никого…» Она собралась еще побродить по подъезду, но подумала, что жильцы, кому надо было, уже уехали, а если кто и остался, вряд ли сможет ей чем-то помочь, если крыльцо так сильно замело.

Влада разделась, выпила еще рюмочку коньяка и стала готовить себе новогодний ужин. Предполагалось, что они с Олегом проведут эту ночь совсем в другом месте, и в холодильнике было, что называется, шаром покати: колбаса, сыр, заморозка, ну и конфеты на пару с двумя шоколадками. «Ничего, справимся», – подбадривала она себя.

Влада набрала подругу, сообщила о невозможности приехать в гости, а потом позвонила сестре. В трубке что-то долго потрескивало, а потом женский голос сообщил, что абонент временно недоступен. Влада посмотрела на маячок сети: сигнал почти отсутствовал. «Понятно, непогодь да еще и праздник, может, и хорошо, что я не вышла. Пока бы до остановки дошла по сугробам, меня бы замело…» Она успокоилась, соорудила себе пару бутербродов, поскребла по сусекам, достала баночку шпрот, зеленого горошка и сладкой кукурузы.

Позвонила сестра, увидев пропущенный вызов.

– Влада, ты звонила? – Элла уже была немного подшофе.

– Да, просто, хотела сказать, что я дома осталась.

– А чего так?

– Да будешь смеяться, я не смогла выйти… Дверь замело, ну знаешь, это у нас не первый раз…

– А-а, дела… А твой не звонил?

– Я дозвонилась, Эл. Грустная история, которую не стоит рассказывать под Новый год. Расскажу позже.

– Чего? Новости не очень?.. Бухает?

– Бери выше! Мало того, что бухает, так еще и не один.

– О-о… – грустно протянула Элла. – Вот же… Влада, а чего ж он так…

– Ой, ну его, Эл. Не получилась новая жизнь.

– Да ну его на хрен! – было слышно, что подвыпившая сестра расстроилась. – Кошмар этот…

– Ладно, Эл, давай, обнимаю-целую!

– Ты давай там держись молодцом! Не грусти там, хорошо?

– Хорошо. Буду стараться.

Влада приготовила салат, пригубила еще несколько рюмочек коньяка, глянула на припасенную заранее бутылку вина, немного походила и стала успокаиваться. «Как получилось – так получилось».

Она включила телевизор, новогодние программы сразу улучшили настроение. «Буду отдыхать». Шагая по квартире и занимаясь скромными приготовлениями собственного маленького праздника, Влада вспомнила знакомство с одним молодым интересным парнем. Ее сходу поразили его способность красиво говорить и потрясающее чувство юмора, замечалось, что парень образован, умен и обладает недюжинным интеллектом. Взяв у нее номер телефона, он засыпал ее текстовыми сообщениями – невероятно интересными и будто сочиненными рукой настоящего писателя. Сейчас Влада уже не могла воспроизвести дословно ни одно из его коротких произведений, так только, некоторые расчлененные обрывки остались в памяти. «Милая Гретхен!» – приветствовал ее новый знакомый странным образом в очередном послании. Тогда ей такое обращение к себе показалось очень потешным. Влада даже пожалела потом, что стерла все его сочинения. «Целая книга бы получилась. Я бы прославилась», – она улыбнулась, вспомнив переписку. Правда, на этих записях роман застопорился: парень все строчил и строчил очередные опусы, и если сначала Влада с радостью погрузилась в мир виртуального общения, то через неделю, не получив от нового знакомого никаких реальных предложений встретиться, она загрустила. И как-то вечером, разговаривая с подругой Ларисой, с которой они вместе и познакомились с этим образованным парнем, та спросила:

– А что там у тебя с Эдиком?

– Да ничего, переписываемся пока.

– Две недели?! – Лариса не была любительницей долгих прелюдий взрослых людей и считала переписку детской территорий, подходящей для учеников младших классов.

– Не, не две…

– А посерьезнее что-нибудь?

– Да пока только пишет… – и Влада практически наизусть озвучила несколько сообщений, включая обращение «милая Гретхен».

Лариса рассмеялась.

– Прикольно. Смешно-смешно, только ты напиши этому долбоящуру, что тебе не двенадцать, и зовут тебя именем русским, а не немецким. Вот писатель х*ев.

– Да ладно тебе, – немного возмутилась Влада. – Че надо в койку бежать сразу?

– Нет, сразу не надо, можно немного погодя. Похоже просто, что это *барь-писака. Так и будет строчить сообщения, а скорее всего, просто женат и уши свободные нашел, вернее, глаза.

– Да посмотрим…

– Ну да, ну да, смотри-смотри, я разве против, милая Гретхен. – И Лариса снова засмеялась.

С тех пор одна из близких подруг ее так и называла, а графоман еще долго отправлял свои трактаты, и в конце концов Влада с ним распрощалась.

Как только она вспомнила эту маленькую историю, тотчас от Ларисы прилетело сообщение с поздравлениями: также, как и обычно, оно начиналось с немецкого имени. Влада засмеялась, отправила подруге ответ с кучей улыбающихся смайликов, снова глянула в телефон, который показывал все меньший уровень сигнала, и уселась перед телевизором, замотавшись в любимый разноцветный плед.

Периодически она вставала и отвечала на приходящие поздравления. Все знакомые и близкие уже отметились: еще днем позвонила первая свекровь, душевно пожелала ей самого лучшего в новом году и еще раз поблагодарила за возможность видеть внука. Сын набрал, порадовав новыми успехами и теплыми словами, и даже первый муж прислал поздравление: скромное, грамотное и вежливое. Подруги, коллеги, бывшие… Новый год приближался, стрелки часов подвигались к отметке «полночь».

Влада вскочила – одно дело осталось недоделанным: в шкафах находились аккуратно разложенные вещи Олега. Он уже успел «пометить» территорию: пара рубашек, нижнее белье, две пары джинсов, ну и мелочевка. Влада достала большой пакет и аккуратно сложила вещи. «Ну все… хватит с меня этого подарка». Она вздохнула, глянула на экран телевизора, где исполняла очередной хит стройная артистка, и направилась на кухню. Вдруг потух свет, звук сразу пропал, и Влада застыла между кухней и прихожей – походило на то, что в доме выключили электричество.

«Ну ни фига себе… – застонала девушка. – Но только не это… Только не это!» – закричала она в темное пространство квартиры. Влада пощелкала выключателями и выглянула на площадку: света нигде не было. «Вот это праздник…» Ей сразу стало понятно, что вряд ли кто-то будет чинить проводку и подводить электричество в ее дом на отшибе в новогоднюю ночь. Влада схватилась руками за голову: свет отключали крайне редко, и у нее даже не было особых запасов ни фонариков, ни свечей. Она потянулась за огарком, зажгла его, и с помощью слабо горящего огрызка попыталась найти старые подарочные свечи. «О, вот они!..» – поиск увенчался успехом, но бодрости духа не добавил. «М-да…» – Влада раздумывала, чем ей теперь заняться. Она вышла на лоджию и оглядела дом с одной из сторон, куда выходили окна ее однушки. Все квартиры выглядели сейчас пустующими, нигде не мелькали отблески загоревшихся фонариков, жильцы явно отсутствовали. Вроде бы информация была не новой, но стало так одиноко, что захотелось сходить в гости хоть к кому-нибудь, лишь бы не сидеть впотьмах в пустой квартире с видом на заснеженный пустырь.

Влада покрутила телефон в руках: можно было посмотреть что-нибудь новогоднее в интернете. Она стала загружать сайты, как сразу увидела значок отсутствия сети, антенна практически не отображалась. «Вот это Новый год…» Перспектива провести праздник именно так, даже без света и привычных телевизионных праздничных программ, стала казаться чересчур печальной. Предпринять еще одну попытку выйти из дома тоже показалось неразумным: до полуночи оставалось минут сорок. «Ладно, держись, раз уж так все получилось, – Влада подбодрила себя и уселась под пушистый плед. – Что делать… Только лечь спать остается» Она немного повздыхала, вокруг стояла непроглядная темнота, тускло освещаемая маленькой свечкой, и Влада решила дождаться боя курантов, которых она теперь не могла услышать даже из телевизора, а потом все-таки отправиться на боковую.

Без привычных шумовых эффектов настрой стал меняться не в лучшую сторону, спать совершенно не хотелось. Влада зажгла все три имеющиеся у нее на руках свечи и попыталась полистать журналы, но буковки сливались и напрыгивали одна на другую под неровным дрожащим пламенем, пришлось отбросить и это маленькое развлечение.

Мобильник отобразил полночь. Влада налила рюмку коньяка, чокнулась о стоявшую бутылку и наколола на вилку шпротину. «С новым годом, милая Гретхен! С праздником, дорогая Влада!» – она громко произнесла поздравления самой себе и привстала с уютного дивана. «Почему так холодно, сколько там на улице?..» Она подсветила свечкой столбик термометра, совершенно ничего не разглядела и, снова глянув на пространство вокруг дома, не увидела ничего, кроме кромешной тьмы. Уже отходя от окна, Влада по привычке протянула руки к батарее – та была еле теплой.

«Е-мое!! Отопление выключили!». В принципе, это было стандартной ситуацией: батареи стояли холодные, если происходила авария где-то на участке энергосети. Влада уже отчетливо ощущала прохладный воздух в квартире. «Так вот почему я так замерзла». Она подошла к шкафу, вытащила свою длинную шерстяную кофту и теплые махровые носки. «Так… надо ложиться спать, пока я не околела, новый год начался, за праздник выпила, с бывшим окончательно рассталась… Пора спать», – подвела она итог своим планам и размышлениям.

Влада достала еще одно одеяло и, не раздеваясь, закуталась и попыталась уснуть. Тишина, темнота, вот только теплоты не было, три «тэ» – это были составляющие ее качественного отдыха. Она попыталась задремать, но сон совершенно не приходил, и вроде квартира еще не остыла, а Влада почему-то уже успела сильно замерзнуть, не помог даже выпитый накануне коньяк. Она еще поворочалась и вдруг громко произнесла: «Ванная! У меня же есть еще ванная! – Влада почувствовала тебя победительницей. – Вот где можно провести часть новогодней ночи! – она сразу вспомнила про недавно подаренный набор ароматных шариков. – Свечи, пена и тепло, о, как хорошо я придумала!» – она даже заулыбалась. Быстро схватив со стола свечи, она метнулась в санузел. В квартире уже отчетливо ощущался холод, и как только Влада поднялась с кровати, у нее сложилось впечатление, что она находится не в помещении с удобствами, а вообще без стен и потолка на морозном пустыре – руки и ноги уже были просто ледяными.

Влада потянулась к пробке, вставила ее в отверстие ванной и повернула кран с горячей водой. «Опачки…» – растерянно застыла она с ароматными шариками в руках. Она крутнула кран с холодной водой, и оттуда полилась еле заметная струйка. Влада быстро подставила небольшой таз, в котором она стирала вещи из деликатных тканей. «У меня же запасов воды даже нет…» – праздничная ночь подсовывала все новые сюрпризы.

В квартире становилось все холоднее. Влада уже успела переодеться во все самые теплые вещи и даже с помощью свечи нашла старый спортивный костюм, который она покупала для поездки в горы, а заодно и колготки с ворсом. Ее все равно знобило. Тут она вспомнила, что мама как-то купила ей в подарок объемное пуховое одеяло. Влада тогда даже возмутилась: такую огромную покупку она даже не знала куда положить, да к тому же такими толстыми одеялами она никогда не укрывалась и тогда недовольно хмыкнула, считая подарок совершенно бесполезным, и предполагала передарить его кому-нибудь на следующий праздник. Сейчас она с огромной радостью достала упаковку. Одеяло было как раз кстати – мягкое, объемное и очень теплое. Упаковавшись под завязку и угрюмо глянув на остатки воды, которые стекли в таз, Влада закрутила плотно краны и улеглась, предварительно осушив еще одну рюмочку коньяка. Уснуть, несмотря на вечерние и ночные сюрпризы, как ни странно, все-таки удалось, организм согрелся под новым одеялом, и Влада погрузилась в сон.

* * *

Геннадий Петрович открыл глаза и привычно глянул на стоявший рядом старый будильник, который много лет служил ему верой и правдой. Семь утра. Новый год наступил. Мужчина поежился: в комнате было холодно.

«Ну-ка, ну-ка, глянем, что за окном», – он давно уже разговаривал сам с собой и привык к внутреннему громкому диалогу. Больше беседовать было не с кем – одинокий мужчина, отмечающий праздники без гостей и застолья. Да впрочем, он давно привык и к этому.

За окном ничего не просматривалось, только мело так сильно, что разглядеть ничего не получалось. Геннадий Петрович прошел на кухню и включил свет: пластиковый квадратик под пальцем щелкнул, а вот светлее не стало. Отсутствие электричества – так можно было назвать это непослушание белой коробочки. Мужчина хмыкнул, потрогал батарею центрального отопления и снова пробурчал что-то себе под нос. «Вот дела… Это ж когда отремонтируют теперь… Что там у них произошло в Новый год-то…»

Геннадий Петрович потянулся к крану, и брови сами собой удивленно поползли вверх. «Давненько такого не было». Он посмотрел по сторонам, обычно все системы в квартире функционировали исправно, и в запасах воды не было никакой необходимости. Геннадий Петрович оглядел кухню: пара полторашек да графин, заполненный наполовину. «Хватит мне, на чаек хватит», – пробурчал мужчина себе под нос, налил в чайник чистой воды и зажег газ, собираясь выпить крепкого чая.

«Хватит… Сколько мне одному надо, – он потянулся к чашке, и вдруг сразу в голове возник вопрос: – А как же соседи?.. – заботливо вспомнил Геннадий Петрович про жителей дома. – А-а… Новый год, все разъехались». Ему не было грустно: этот день никогда не казался ему особым праздником – просто хорошая добрая традиция поздравлять друг друга, смотреть телевизор и дарить подарки. А вообще, стандартно он этот праздник всегда встречал на службе, долгие годы. Раньше вообще много чего по-другому было, например, обращались к нему – Геннадий Петрович или «товарищ подполковник», а не как сейчас – «Генка», «Генчик» или, и того хуже, «дядя Гена».

Все изменилось, когда он вышел на пенсию – рано, когда еще ему не стукнуло и полтинника, и переехал в город жены. Устроившись на работу на красиво звучащую должность «инженер-технолог» на местное предприятие, которое изготавливало пластиковую посуду, он вдруг ни с того ни с сего стал зваться «дядей Геной». Ему это очень резало слух: военный человек, с высоким званием, красивый, одинокий, статный мужчина, который так пользовался успехом у женщин после смерти жены, и вдруг – «дядя Гена». Но потом он привык. Соседи, правда, звали его как положено – Геннадий Петрович. Он не так давно жил в этом доме, всего несколько лет. Переехал в город жены, а теперь тестя и тещи, ведь здесь жили две дочки, еще с тех пор как умерла жена.

Он тогда вообще ничего не понял, как впрочем, и потом да и сейчас. Все случилось здесь же, в этом городе, в котором он сейчас находился в холодной квартире. Они с женой приехали в отпуск к родителям вместе с двумя дочками. Все были невероятно рады. А потом… Потом ему вдруг раздался звонок, когда он с приятелем поехал на рыбалку.

– Гена… Гена… – теща задыхалась. – Приезжай срочно, Гена, Иру в больницу увезли… Ой, там…

– Елена Семеновна, а что случилось? – он тогда очень спокойно ответил теще.

– Ой, Гена, ой, там… Упала Ира, приезжай скорее!..

А дальше Геннадий Петрович, который тогда еще в основном звался по имени, потому что ему только стукнуло тридцать, вообще ничего не понял. Приехав в названную тещей больницу, он спокойно подходил к приемному отделению, когда увидел бледного тестя: тот нервно курил, комкая в руках пачку сигарет. На нем не было лица, что для Гены показалось тогда очень странным: за годы семейной жизни тестя он видел исключительно в благодушном состоянии с блаженной улыбкой на лице. Тот, заметив зятя, махнул рукой в сторону больничного крыльца: мол, иди, а я пока здесь постою. Гена не стал беспокоить родственника и потопал по ступенькам дальше. Он даже тогда не успел не то что занервничать или испугаться, он вообще просто прибыл по звонку тещи. Слова про «упала» до него будто не дошли: законная супруга никогда не болела, не жаловалась на недомогания и не лежала в больницах, поэтому Гена просто шел проведать жену и узнать, что там у нее стряслось.

Пунцовая теща встретила его с дрожащими руками и только собралась что-то рассказать задыхающимся голосом, как к ним подошел высокий мужчина в белом халате. Он стал что-то говорить, причем такое размытое и расплывчатое, что Гена – военный человек, живший по уставу уже много лет и привыкший выполнять четкие понятные команды, вообще не понял, что тот им пытается объяснить, а только равнодушно поглядывал на больничные палаты, ожидая встречи с женой.

Ему тогда было совершенно неинтересно слушать тонкости медицинских терминов. Он просто вежливо стоял возле этого мужчины в белом халате, а слова его даже не долетали до ушей. А потом Гена услышал, как вдруг закричала теща. Он повернулся и еле успел подхватить падающую на пол женщину. Он только собрался спросить, что случилось, как увидел стоявшего рядом тестя, которого даже не заметил сначала: тот мелко трясущимися руками вытирал слезы.

Гена растерянно переводил взгляд с лежавшей на кушетке тещи на бегающих вокруг них врачей, с длинного чистого коридора на большое окно, слышал имя собственной жены, слово «держитесь», еще что-то, и не мог понять, что же все-таки произошло. Видимо, так был устроен его организм, который так ничего и не разобрал, а только с трудом улавливал дальнейшие события и фразы, и только растерянные и заплаканные глаза двух дочек, которые тогда были еще школьницами, немного возвращали его в реальность – ту реальность, где его жены уже не было.

Дочери остались с родителями жены. Гена плохо запомнил, но вроде он кивал и соглашался, когда тесть и теща объясняли ему о необходимости оставить девочек и смущенно разводили руками. Тогда Гена вернулся к месту службы уже один: пустая квартира в офицерском трехэтажном уютном доме казалась незнакомой, а друзья и сослуживцы, приходя и потупив глаза в пол, говорили непонятные слова, словно громкость звука их голосов теперь выключилась, причем абсолютно у всех одновременно. Они просто что-то шептали и бурчали тихо-тихо, как будто делали это специально для того, чтобы он их не услышал.

Только однажды, уже засыпая, Гена услышал, как зазвонил стационарный телефон; обычно жена всегда снимала трубку, почему-то именно так было заведено у них в доме. Тогда громкая трель не умолкала, и Гена попытался разбудить спящую сзади жену.

– Ир, телефон…

Рука, вместо привычного ощущения округлого бедра жены, вдруг упала безжизненно куда-то вниз, свалившись на гладкую заправленную постель, и вот только тогда он все понял. Взгляд сразу переместился на кресло с наброшенным цветастым халатом, и тогда Гена резко вскочил. Громким внутренним голосом он озвучил команду собственному организму снова погрузить себя в состояние полного и безмятежного непонимания случившегося в его жизни. Словно в ответ на немую просьбу подсознание выдвинуло необходимое для этого условие: в кратчайшие сроки убрать из зоны видимости все вещи и предметы, напоминающие о супруге. Гена справился с заданием собственного организма: все было собрано просто в считанные секунды, а два больших пакета, оставшихся от покупки новой мебели, мгновенно перемещены на антресоли под потолком. Потом Гена прошел на кухню, налил себе полстакана разбавленного медицинского спирта и лег спать с огромной надеждой, что утром вновь окажется в безмятежном состоянии совершенного непонимания происходящего. Видимо, необходимые условия были выполнены, и Гена, поднявшись спозаранку, привычно отправился на службу.

Геннадий Петрович не знал, любил ли он свою жену, с которой они поженились на последнем курсе военного училища, никогда не думал, хорошо ли они жили, не искал и не анализировал причинно-следственные связи их диалогов и взаимоотношений. Они просто существовали в обычной жизни, как все: как их родители, как соседи по дому, как остальные приятели и знакомые. Обычная семья – муж, жена и две дочки.