18

– Какими судьбами, господин подполковник? – Константин Тодуа энергично протянул руку вошедшему в его кабинет Михаилу Исайчеву. – Что-то случилось в моём ведомстве?

Поприветствовав гостя, хозяин взглядом указал ему на мягкий уголок в глубине комнаты. Дождался, когда Исайчев разместится, достанет бумаги из портфеля. Тодуа, бесшумно ступая по длинношерстному ковру, подошёл и присел рядом. Михаил протянул Константину лист, в заголовке которого значилось: «Постановление о повторном возбуждении дела». Тодуа прочёл, удивлённо вскинул брови:

– По вновь открывшимся обстоятельствам?

– Да, Константин Андреевич, по вновь открывшимся обстоятельствам. По каким конкретно, объясню позже. А сейчас разрешите задать ряд вопросов? Вы знакомы с Сергеем Иванниковым?

Тодуа опешил. Он, прочтя постановление, ожидал вопросов о гибели жены, но никак не о Сергее Иванникове.

– Да-а… – нерешительно, будто ступая по незнакомой почве, ответил Константин. – Мы были знакомы в школе, а в данный момент этот господин является моим главным соперником на выборах. Иванников постоянно проживает в Москве, но из провинции легче избираться, по этой причине он здесь. Почему именно Иванников вам интересен? Какое отношение Сергей имеет к моей жене? Это и есть новые обстоятельства?

Исайчев внимательно посмотрел в глаза собеседника:

– Пожалуйста, давайте договоримся сразу – вопросы буду задавать я. Иначе мы с вами здесь заночуем.

– Мне не привыкать, – иронично хмыкнул Тодуа, – последние годы это место моего ночлега. Даже апартаменты к кабинету пристроил. И вас размещу, если потребуется.

Исайчев изобразил на лице благодарную улыбку:

– Боюсь, жена не одобрит. Да и не люблю ночевать вне дома. Итак, вопрос: вы женились по любви?

Тодуа чуть присвистнул, с грустью посмотрел на посетителя:

– Эко вас кидает! Дайте подумать, вспомнить! У меня к ней в разные периоды были неодинаковые чувства, извините. Наверное, как и у всех. Столько в итоге наворочено за долгую нашу с ней жизнь.

Тодуа делал вид, что пытается сформулировать ответ, сам же беспокойно думал, как отвечать. Как себе или как надо? Себе он тоже иногда врал, но по мелочам. Значит сейчас надо отвечать как надо, тогда так – начал резко, категорично:

– Думаю, если бы не любил, не женился. Выбор у меня всегда был большой. Заметил её ещё в школе. Скромную, с голубыми глазами, с русалочьими волосами и милой, слегка застенчивой улыбкой. Поперву Светка показалась глиной, из которой можно слепить идеальную жену. Жаль, мало что удалось в этом плане…

Исайчев, получив ответ на первый вопрос, отметил для себя: на всех фотографиях Светлана кареглазая и с короткой стрижкой.

Тодуа по тому, как дрогнули веки Исайчева, понял: он, вероятно, сказал что-то не то. Но что? Чтобы осознать, решил взять паузу, предложил:

– Кофе? Моя помощница варит царский кофе.

– С удовольствием, – отозвался Михаил.

Константин ретиво подбежал к рабочему столу, нажал кнопку вызова. Появившаяся в лёгких летних тапочках и длинном, почти вечернем платье длинноногая помощница, получила словесное распоряжение хозяина, удалилась. Тодуа поймал вопросительный взгляд Исайчева, пояснил:

– Терпеть не могу стук каблуков, мешает работать. В тапочках они расторопнее… – И, уловив ироничную усмешку Михаила, добавил: – Красивые, модные, ласкающие глаз одежды – наш дресс-код. На домашние халаты, плохо выполненный макияж мы дома насмотрелись… Хотя, полагаю, ваша Ольга Анатольевна и дома не позволяет себе расслабиться. Она потрясающая женщина, завидую.

– Вы смелый человек, – резко заметил Исайчев, – признаться в зависти может не каждый.

Константин Андреевич состроил на лице добродушную гримасу, рассмеялся:

– Я ни в коем случае не посягаю, что вы! Я…

Исайчев резко поднял руку, прервал хозяина кабинета:

– Давайте все же продолжим разговор о вашей жене.

Дверь неслышно растворилась, и на пороге появилась помощница с изящным подносом, на котором было всё для кофепития.

– Конечно, продолжим, – засуетился нотариус, жестом приглашая Исайчева пересесть к журнальному столику.

Пока пили кофе, Константин с грустью смотрел на следователя, думал: «Ты, конечно, солдафон, господин хороший, но не простак… Твоя жена Ольга Ленина никогда бы не вышла замуж за простака. Уж я-то знаю! Несколько раз пытался к ней пристроиться – куда там! И сейчас ты отлично понимаешь, что Светка Кобзарь имела перед всеми остальными одно неоспоримое преимущество – она была дочерью генерал-лейтенанта, единственного от истоков Волги до устья. Мой отец тоже военный и давно озвучил избитую истину: „Никогда тебе, сынок, не быть маршалом, потому как у маршала свои дети и внуки“. Я понял его и тогда решил стать зятем пусть не маршала – генерала. Тоже неплохо! Захотелось прыгнуть сразу на десятую ступень лестницы, а там посмотрим… Но не удалось… Моя жена, тётенька с лицом недовольной мыши, бросила аркан и остановила взлёт. Остановила! До сих пор чувствую боль от её броска. Боль физическая и нравственная… Она уничтожила мечту! В мире есть одно беспроигрышное вложение – ты сам. Тот, кто вкладывает в себя, никогда не прогорает. Женитьба на Светке оказалась вирусным вложением. Она испортила заложенную мной программу жизни. Выдернула из неё важные фрагменты и превратила в безвкусную жвачку. У тётки было мышиное лицо? Мышиное лицо! Ха! Но и мышка попала в мышеловку. Да, попала! Но сначала она съела мой сыр… Вот так! А ты, следак, получишь придуманную сказку». Коста тоскливо улыбнулся своим горьким мыслям: «Ты хочешь сказку, Михаил Юрич? Получишь…»

Исайчев поставил на столик пустую чашку, Константин, увидев это, спросил:

– Ещё или могу продолжать отвечать на вопрос о своей супружеской жизни?

– Спасибо за кофе. Продолжайте, пожалуйста.

– Света оказалась не глиной, а кремнём. Жить с ней было трудно. Она ревновала, и это отравляло не только моё, но и её существование. Я не мог изолировать себя от женщин вообще. Женщины-секретари, курьеры, юристы, как ни выкручивайся, необходимость для фирмы. Старался, конечно, набирать мужчин, но возникали вопросы, которые могла решить только женщина. Вскоре ревность Светы перешла в болезнь. Знаете, Михаил Юрьевич, она однажды обнаружила в ящике стола папин наградной пистолет и долго его разглядывала, о чем-то думая. Я тогда удивился, как она могла открыть ящик, закрытый на ключ с секретом. Но ведь как-то смогла! Ревность изобретательна… Мне силой пришлось отнимать. Светка щерилась, как собака перед палкой, и шипела: «Боишься, гадёныш… бойся… бойся…» Я часто в жизни сталкивался с ревностью, но чтобы с такой? Никогда! Пистолет пришлось из дома унести. Думаю, именно ревность толкнула её в петлю. Я страшно виноват, не сразу понял. Понял уже тогда, когда было поздно. После смерти Светланки прошло больше двух лет, но я до сих пор не знаю других женщин. Значит, всё-таки любил её. Завожу знакомства, но стоит только подумать о Светке, сразу закругляюсь! Не-мо-гу забыть!

Исайчев кивнул. Перед встречей с главой нотариальной фирмы «Коста Тодуа» он прочёл короткую справку, где сообщалось, что после смерти жены Константин остепенился. Он не замечался на светских тусовках и не фигурировал в амурных сплетнях. Может быть, всё ещё болен? По виду не скажешь: подтянут, ухожен, спортивен, румян.

– Какие отношения связывали вас последние полгода жизни Светланы? – спросил Исайчев и тут же благодарно вспомнил жену, как она учила его распознавать тайные эмоции по едва уловимому запаху.

Михаил глубоко вздохнул и замер – почувствовал сладкий запах пачулей¹⁴, напоминающий запах старого, видавшего виды сундука восточного торговца. Он проступал сквозь терпкий запах модного мужского одеколона Burberry London. Исайчев недавно узнал его: флакон подарила Ольга и расшифровала подарок как «запах для уверенного мужчины средних лет, находящегося в постоянном движении». Запах сочетал в себе нотки мускуса и древесной группы, нотки бергамота, лаванды, табака и крапивы.

«Дух пачулей не напрасен, – подумал Исайчев, – это запах норадреналина¹⁵. Гормона ярости, ненависти и вседозволенности. Ольга подтрунивает, говорит, что я превращаюсь в собаку. Только они чуют запах адреналина и прочие недоступные человеку духи. Дослужусь до полковника, буду двортерьером по кличке Мцыри. Какие, однако, эмоции бушуют внутри Косты. Почему? Ведь вопрос простецкий, несложный. А как его попёрло! Он же утверждал, что в этот период не жил со Светланой, – так, во всяком случае, написано в следственном деле».

На лице Константина нарисовалось разочарование:

– Если я скажу, что в этот период не жил дома, вас это не удовлетворит?

Михаил согласно кивнул:

– Меня мало интересует, жили вы или нет. Меня интересуют ваши человеческие взаимоотношения.

– Взаимоотношения? – Тодуа задумался. – Они были короткими по времени: раз в неделю взаимообмен чистого белья на продукты – вот все наши взаимоотношения. Я вернулся из-за границы не совсем здоровым и предпочёл покой своих апартаментов. Питался в ресторане – здесь недалеко есть местечко с хорошей кухней. Стирался дома. Вернее, Светлана стирала мне бельё. Она была затворницей и не любила выходить, продукты и некоторую сумму привозил ей я.

– Она в это время не работала?

– Она никогда не работала, – отчеканил Константин, – я достаточно обеспечивал семью. Моя жена была обеспечена всем необходимым, и даже более чем.

Исайчев нехотя открыл папку и не спеша вытащил лист бумаги, протянул его Константину:

– Это справка с места работы вашей жены. Она служила горничной в ведомственной железнодорожной гостинице. Приблизительный период – год до вашего отъезда на лечение.

Тодуа с силой откинулся на спинку дивана, его лицо приобрело красноватый оттенок.

«А вот и запах страха, – подумал Исайчев, – чистый адреналин и гулкое сердцебиение. Прямо из рубашки выскакивает мужик!»

Константин встал, переместился в рабочее кресло, нажал кнопку вызова секретаря. Дверь едва начала отворяться, а Коста уже крикнул:

– Коньяк! – и вопрошающе взглянул на Исайчева.

– Я пас! – ответил Михаил.

Выпив подряд две рюмки коньяку, Тодуа выплеснулся:

– Медуза! Она медуза. Не ухватишь, так между пальцев и вытекала. Получается, я ничего о ней не знал! Думал, что она общается только со своими школьными подружками. А она в социуме шлялась, вероятно, и обо мне разговоры вела… Вы хотели услышать о наших взаимоотношениях правду? – Константин выпил ещё рюмку коньяка. – Не было у нас никаких отношений после рождения последнего сына. Неинтересна она была мне. Разводиться собирался! Мешал статус кандидата в Федеральное собрание. Моё участие в кампании исключало развод. Да! Выборы были важнее. Избирался и, если бы не болезнь, избрался наверняка, но… – Тодуа развёл руки в разные стороны. – Тогда, видимо, судьба решила вильнуть хвостом. Пробую сейчас.

– Получается?

– Вроде…

Михаил поднялся с дивана, подошёл к окну. Дом, в котором размещался офис Тодуа, имел небольшой палисадник. Исайчева поразила чистота и продуманность посадок. Ничего лишнего, ни одного нарушающего композицию цветка или травины. В углу зелёного островка росла изумительной красоты и ухоженности липа. Она была здесь королевой! Дерево готовилось к зиме и большую часть листьев сбросило. Но даже в таком скромном одеянии было величавым. «Его здесь любят и холят, – подумал Исайчев, – не каждый человек удостаивается такого внимания… Жена Косты не имела даже десятой его части…» Михаил отвернулся и произнёс:

– Она мешала вам. И вы её убили, так?!

Константин, с изумлением посмотрев на Исайчева, выдохнул:

– Кого?

– Жену свою! Кого! – раздражённо бросил Исайчев. – Трамплин в виде генерал-лейтенанта стал не нужен, а с ним и его дочка. Так что?!

– Ты чего, следак, умом тронулся? Она сама повесилась!

– Са-ама-а! – Михаил с невероятным усилием утрамбовывал свою злость. – Сама-то сама. Только подвёл её к этой верёвке ты. Только тебе она позволяла творить с собой такое. Только тебя выгораживала и прощала…

Исайчев вернулся к дивану, медленно, будто нехотя, вынул из лежащей на нём папки лист бумаги и, обернувшись, протянул его хозяину кабинета:

– Это экспертное заключение о причинах гибели Кобзарь Светланы Андреевны, почитайте…

Константин читал заключение, серея лицом. Закончив, умоляюще посмотрел на Исайчева:

– Что это?

– Это статья 110 УК РФ «Доведение до самоубийства». – Михаил быстро, без пауз выставлял частокол вопросов: – Вы истязали её? За что? В какой стране проходили лечение? Диагноз? Фамилия ведущего врача? Почему кремировали тело? Вы были в Австралии? Отвечайте!

Тодуа отбросил от себя листок и процедил сквозь зубы:

– Убирайся отсюда вон! Вызывай на допрос в контору…

Михаил взял со стола заключение эксперта, аккуратно положил в папку и извлёк из неё следующие два листа, бухнул их перед Тодуа:

– Распишись здесь и здесь.

– Что это?

– Подписка о невыезде и повестка. Вызову вас, Константин Андреевич, когда потребуетесь.

– Уточните! У меня работа! – недовольно выкрикнул Тодуа.

– Когда потребуетесь, – процедил слова Исайчев неторопливо и спокойно. – Работу придётся планировать как-то иначе. Командировки отменяются. Уверен, в вашей фирме незаменимых нет.

– Есть! Я! – взорвался Константин.

– Постарайтесь не опаздывать. – Исайчев положил в папку подписанные Тодуа бумаги. – Не люблю ждать! Не явитесь – арестую на семьдесят два часа.

Михаил пошёл на выход. Покидая кабинет, звонко грохнул дверью.

Стук заставил Тодуа вздрогнуть.

«А вот это нехорошо-о… а вот это полный ебздец! – Константин лихорадочно растирал мгновенно заледеневший подбородок. – Как же я жёнку проглядел? Думал, варится норушка в своей кастрюле, а она вона – мышиную мордочку в форточку вытаскивала. Горничная! Горничная! Зелень подкильная! Наверняка все кости мне перемыла с такими же, как она, чувырлами…»