Васенко наблюдал, как Исайчев, стоя у его стола, покачивается с пятки на носок, погрызывает кончик карандаша.
– Ты голодный, что ли, Михал Юрич? – усмехнувшись, спросил Роман, стараясь прервать затянувшуюся паузу.
Исайчев пропустил вопрос, бросил на майора отстранённый взгляд и сказал, подведя итог собственным мыслям:
– Иванников Светлану Кобзарь не убивал.
– Думаешь кто?
– Думаю, муж. Надоела она ему, обрыдла…
– Ты разделяешь самоубийство Светланы и девчонок окончательно? Уверен?
– Да, их истории сложились из других обстоятельств. У трёх последних вероятным действующим лицом может быть Иванников. Мотив? Старое школьное унижение. Светлана Кобзарь свела счёты с жизнью раньше, чем он решил исполнить задуманный план мести, поэтому очередь свою в его плане пропустила. У московского варяга надо проверить реакцию на Косту Тодуа, немедленно! Коста, кроме Киры, остался единственным лицом, в отношении которого не приведён в исполнение приговор мстителя. Если вся эта вакханалия с убийством КЕКСов дело его рук, он должен среагировать на внезапное появление Косты там, где не ждёт. Где сейчас Иванников, выяснили?
– Катается на горе у «пельменного короля» Серёжки Миронова.
– Кто из наших хорошо знает Миронова?
– Я!
– Ты?! – удивился Исайчев. – Каким образом? Где ты, а где «пельменный король»?
– Я учился с ним в одном кулинарном техникуме.
– Да ты что-о-о? – слегка обмяк Исайчев. – Ты учился в кулинарном техникуме?
На лице Васенко промелькнула блаженная улыбка, зарумянились щёки:
– Два года перед юридическим институтом. Потом понял, что кухарить не моё, и ушёл. Серёжка Миронов доучился. Уехал на родину в Хвалынск, организовал пельменное производство на собственной кухне. Помнишь, на всех каналах выскакивала реклама: «Если вы хвалите пельмени, то они „Хвалынские“»? Реклама приглашала съесть штучек тридцать-сорок. Миронов начал с одной розничной точки. Приезжал туда вместе с женой и кастрюлей варёных пельменей – угощал прохожих. Дело пошло. Сейчас он в списке самых богатых людей России. Ты, вероятно, знаешь, помимо пельменей Сергей классную горнолыжку построил. Трассы такие заделал – не хуже австрийских…
Роман сглотнул не ко времени набежавшую голодную слюну:
– Извини, жрать захотелось…
Исайчев присел на стул у стола Васенко. Извлёк из папки фотографию, но прежде чем показать её Роману, спросил:
– Он как? Очень важный человек? К нему с просьбой подкатиться можно?
– Серёга-то? – хохотнул Васенко. – Я на его гору ездил несколько раз. Правда, давно. Семья его тогда в старой трёшке обреталась. Деньги целиком в производство и горнолыжку вкладывали. На всём экономили. Но и тогда он мне в гостинице остановиться не позволял, комнату выделял. По квартире ходил в шортах, любимой футболке и простецких резиновых тапочках. Сейчас, говорят, особняк отстроил. Беседует со всеми тихо, но его слышат. Сам худой, как сушёный лещ. Горнолыжку построил после того, как его дочь на лыжне ногу сломала. Теперь туда дочки многих наших богатеев ездят. Классный курорт с термальными бассейнами! А чё от него нужно-то? Ты, Михал Юрич, отчего такой взвинченный явился?
Исайчев поднял на уровень глаз Васенко фотографию, спросил:
– Знаешь его?
– А то! Коста Тодуа – муж Светланы Кобзарь. Известный красавчик. Представляю, как его бабы жаловали. Глаза увеличиваются диоптрией очков, взгляд получается как у Сатаны из преисподней. Хорош! Такой взгляд не забудешь. Хорош!
Исайчев поморщился:
– Довелось мне вчера эту сволочь без очков увидеть. Глаз, конечно, поменьше, но тоже выразительный. Я думаю, он, не ведая, помог устранить одну из КЕКСов. Подсобил, так сказать, убийце. Да, пока не забыл. Попроси Копилку поговорить с горничной. С той, кто работала со Светланой в ведомственной железнодорожной гостинице. Пусть разузнает, о чём они говорили. Я сам могу, но… – Михаил на секунду замешкался. – Она сейчас на своей работе загружена под завязку, мне неловко. А ты ветошью прикинься, попроси жалостливо, Ольга не откажет. Всё же женщина женщине может многое сказать, тем более Копилка разговорить умеет.
Васенко потряс фотографией, спросил:
– Ты не сказал, что делать с этим?
– Отдашь экспертам. Пусть отфотошопят. Сюжет таков: два закадычных друга в горнолыжном снаряжении стоят в обнимку, естественно, с непокрытой головой на склоне Хвалынской горы. В роли друзей Сергей Миронов и Коста Тодуа. Ты можешь попросить Миронова пригласить Иванникова к себе в особняк, например на пельмени?
Васенко утвердительно кивнул:
– Если объясню зачем, думаю не откажет.
– Объясни. Только предупреди: без дальнейшего трёпа…
– Это лишнее. Миронов порядочный и догадливый человек…
– Фото в красивой рамке поместите на каминную полку в особняке Миронова.
Исайчев извлёк из кармана брюк телефон и, поводив пальцем по дисплею, нашёл нужный номер:
– Ник Ник, у тебя ближайшие рейсы в Хвалынск когда? Когда?! Отлично! Моего человечка захватишь? Очень нужно! Буду должен… – подержав ещё несколько секунд трубку у уха, Исайчев нажал на горящий красным цветом кружок на экране телефона, сообщил:
– Ты сегодня вылетишь на гору с МЧСниками. У них вроде в 18=00 туда оказия. Тебя подкинут. Установишь скрытно за фотографией камеру. Хочу посмотреть реакцию Иванникова на Косту. И вообще, пора нам с ним познакомится поближе. Постарайся прощупать из чего он сделан, что за человек… Ты позвони сейчас Миронову, предупреди о визите и изложи просьбу. Вкратце… вкратце… Подробно на месте расскажешь. – Исайчев задумался. – Есть одна закавыка, не знаю, как тебя оттуда быстро вернуть?
– Не бери в голову, – поспешил успокоить сослуживца Васенко, – Миронов каждый день отправляет утренними шестичасовыми рейсами рефрижераторы в Сартов. Думаю, местечко отыщет.
– Вот и славно! Пойду к себе. Оперативники из убойного дожидаются. Они нашли старикана, который видел, как машина Елены Строгановой в реку слетела. А ты беги собирайся.
Кира жила в квартире Васенко уже вторую неделю и сейчас, стоя у окна, смотрела вслед удаляющемуся Роману. Вынужденное затворничество становилось слишком тягостным. Мысли, с которыми она провожала возлюбленного в Хвалынск, были горькими: «Неужели весь этот кошмар дело рук Серёжки Иванникова!» Она попыталась вспомнить тот случай в школе. В памяти возникало опрокинутое, жалкое лицо мальчишки. Стало стыдно и страшно. Кира отошла от окна, открыла верхний боковой ящик письменного стола Романа и вынула блок сигарет, извлекла из него пачку, блок вернула на место. Когда-то давно она курила, но потом бросила в одночасье, решив, что не будет отдавать дань тогдашней молодёжной моде. Во-первых, потому, что с сигаретой во рту она себе не нравилась; во-вторых, Кира понимала, что здоровья это не прибавит. Бросила легко, без лишних мучений. Сейчас в кухне, прикурив сигарету от огня газовой горелки, Кира глубоко вдохнула едкий, щиплющий нутро дым. Почувствовала, как сильно сжатая внутренняя пружина начала медленно разжиматься. Она сделала ещё несколько хороших затяжек, смяла сигарету в мойке и, прежде чем выкинуть, задержала взгляд на окурке, затем открыла форточку, щелчком отправила его прочь. Проследила путь, задумала: «Если сейчас плюхнется в лужу, позвоню… если нет – дождусь Романа».
Окурок плюхнулся в небольшую лужу на асфальте, спугнул пьющего из неё воробья.
«Они вообще могут его не предупредить. Им важно найти убийцу. Ромка в первую очередь будет спасать меня. А я? Как я буду жить дальше? Если он и его убьёт? Наверное, главное – буду жить… Хотя…»
Кира села на диван, вынула из кармана домашних брюк телефон, набрала номер:
– Коста? Здравствуй! Это Кира Сибукова, узнал?
Трубка загудела удивлённым и радостным голосом абонента:
– Боже мой, Кирка! Сколько лет, сколько зим! Рад услышать! Куда пропала? Как девчонки? После похорон Светланки вы все пропали. Бросили меня. Ты где?
– Это неважно. Я не в Сартове. Коста, помнишь Серёжку Иванникова, парня, которому ты надел на голову мусорную корзину?
– Ну-у-у, стыдобища. Чувствую себя последней сволочью…
Кира вздохнула, превозмогая нерешительность и сомнения, и сказала:
– В течение этого года произошли события, о которых хочу тебе рассказать и предупредить… В Австралии…
Вертолёт МЧС сел прямо на административную площадь Хвалынска. Командир, не гася винтов, прокричал:
– Майор, обойдёшь мэрию и поднимайся по тропинке на гору. Внизу увидишь новую деревянную усадьбу – тебе туда!
Роман в знак благодарности постучал по плечу пилота и поднял большой палец. Свободной рукой вынул из кармана кожаной куртки бутылку коньяка.
Хвалынск севернее Сартова, поэтому зима здесь уже хозяйничала. Васенко пожалел, что не сменил осеннюю куртку на более тёплую, зябко поёжился. Тропинка, ведущая в гору, была узкой, но хорошо утоптанной. Она, петляя, огибала замершие, а потому похожие на пластмассовые, в иголочках инея, кусты дикой смородины. Достигнув вершины, Роман увидел перед собой панораму небольшой, похожей на тарелку для пирожков, равнины. Вся она была огорожена ровным, высотой не менее двух метров частоколом из калиброванных брёвен. Венчали забор массивные деревянные ворота, по обеим их сторонам стояли фигуры средневековых рыцарей в медных, до блеска начищенных доспехах.
С высоты бугра хорошо просматривалась вся усадьба. Её территория делилась на три отсека. Первый – детский, с фигурами героев из русских народных сказок. Второй – спортивный, с волейбольной площадкой. Третий – гостевой, с длинным, чёрного дерева столом и стоящими подле него такими же чёрными, с резными спинками стульями.
«Широко размахнулся Серёга – повар пятого разряда! Молодец! – с лёгкой завистью подумал Роман. – Вот что значит хорошо поставленная голова на плечах. Учись, майор!»
Васенко ещё немного постоял на пригорке, поёживаясь, стараясь глубоко в себя запрятать неожиданно приподнявшую голову зависть. Бодрым шагом он сбежал вниз, остановился у ворот, поискал, где можно нажать, звякнуть или стукнуть, чтобы хозяева увидели или услышали появившегося в их владениях гостя.
Ждать пришлось недолго, поверх головы Романа зазвучал металлический голос: «Сергей Владимирович приветствует вас и просит назвать фамилию, имя и отчество».
Роман неожиданно, срываясь на петушиный крик, взвизгнул:
– Вас… вас… Васенко Роман Валерьевич!
Проявившаяся на полотне ворот, словно на фотобумаге, калитка мягко открылась, и тот же, только тоном мягче, голос пригласил: «Милости просим!»
Роман, оглядываясь по сторонам, преодолел двор и подошёл к деревянной двери, украшенной коваными застёжками, ручками и колокольчиком. Звякнув язычком по куполу, Васенко услышал знакомый голос давнего друга: «Да заходи уже. Открыто!» Роман толкнул оказавшуюся лёгкой дверь терема и, миновав раздевальню, сразу попал в гостиную. Помещение, в котором его ожидал хозяин, трудно было назвать парадными апартаментами. Это была горница с красными окнами и наличниками. В центре привлекала к себе внимание четырёхугольная изразцовая печь. Ювелирно выполненные жёлто-зелёные плитки в свете массивной кованой люстры, подвешенной к потолку тремя цепями, завораживали. Они играли прыгающими огоньками и не давали возможности оторвать от себя взгляд. В середине гостиной, тулясь друг к другу боками, стояли здоровущий диван с изогнутыми ножками и несколько кресел такого же вида. В центре царствовал большой продолговатый стол.
– Где камин? Камин нужен! – только и смог произнести Васенко, разглядывая печные изразцы.
– Зачем тебе камин? – удивился Миронов. – Во-первых, здравствуй! – Миронов шлёпнул Романа ладонью по плечу. – Во-вторых, сто лет тебя не видел. Почему в прошлом году на гору не приезжал? В Куршавелях катался?
– В каких Куршавелях? Я даже не знаю, где это. – Васенко наконец посмотрел на хозяина. – Привет! На мою сыщицкую зарплату только по Куршавелям мотаться. Дела, дела… друг… Слушай, три года назад у тебя этой красоты не было, – качнул головой в сторону печи Васенко.
– Так у меня и усадьбы не было. Только летом этого года отстроился. – Миронов ухватил Романа за куртку и потащил к диванам.
Пока майор раздевался, Миронов нажал белую кнопку на подлокотнике кресла. Возникшего в проёме двери молодого парня попросил:
– Забери одежду и организуй чай. И ещё предупреди на кухне: приедет следующий гость – пусть начинают варить пельмени и пива доставят из пивоварни.
Переведя взгляд на Романа, спросил:
– Так зачем тебе камин?
Васенко обрисовал Миронову задачу предстоящей операции, рассказал о её причине и большой обиде Иванникова на одноклассников, в завершение уточнил:
– Понимаешь, мы не уверены в том, что Иванников замешан в этом деле. Но пока, кроме этой ниточки, ничего нет. Мне обязательно нужно увидеть его первую реакцию на врага, ну и последующий, если будет, поток слов тоже интересен. Определить, стоит рыть в этом направлении или там тупик. – Роман вынул из портфеля фотографию в рамке, передал её Миронову: – Нужно поставить на видное место. Я предполагал, на камин. Прямо над ней смонтирую камеру, она даст нам искомое. – Васенко осмотрел помещение. – Нужного места не вижу. Куда?
Миронов, рассматривая фотографию в рамке, с удивлением спросил:
– Не могу припомнить, когда мы с Костой вот так стояли на горе в обнимку? Он приезжает сюда каждый год, но вместе на горе мы никогда не были. Коста обычно занимается даунхиллом16 – это особая трасса, а я всё больше могулом17. Ищу, где можно новую гору насыпать.
Васенко, хитро поглядывая на хозяина, тихонько крякнул. Миронов услышал и, стукнув себя ладонью по лбу, воскликнул:
– Во дурак! Понял, наконец! Фотошоп?!
Он подошёл к шкафу, снял с одной из полок коробку. Пошевелив в ней указательным пальцем, вынул гвоздь. Вооружившись молотком, вбил его в сруб прямо под настенным светильником.
– Вот тебе контражур18. Камеру монтируй над светильником.
Миронов повесил фотографию, зажёг свет и, оценив работу, удовлетворённо отметил:
– Класс! Виден как на ладони. – Чуть задержав взгляд на фотографии, заметил: – Красив, породист, чертяка. Мы все по сравнению с ним дворняжки. И ведь неглуп, расторопен. Имеется, правда, один недостаток, но все мы не без греха.
Роман, стоя на табуретке, покряхтывал, прилаживал видеокамеру:
– Какой такой недостаток?!
Миронов усмехнулся:
– Коста – бабник! Шикарных баб любит. Ни одну не пропустил. На каждой отметился. Любимый Костин анекдот про четырёх евреев слышал?
– Ну-ка, ну-ка? – отозвался со скамейки Роман.
– Про Соломона, Христа, Маркса и Фрейда. О том, что они считали главным в жизни. Соломон говорил: главное – это то, что в голове у человека. Христос возражал: нет, ниже! Главное – это то, что у человека в сердце. Карл Маркс не соглашался с обоими и утверждал, что они слишком высоко берут. Главное в человеке расположено в его желудке. Ну а потом пришёл Фрейд и заявил, что истину надо искать ещё ниже, чем это предполагал Маркс.
– Ха-ха! – отреагировал Васенко. – Смешно и неправда. Я лично согласен с Марксом и Христом.
Роман закончил работу, приблизил лицо к фотографии и, сощурившись, вгляделся в неё:
О проекте
О подписке