– Да, милая, на поверхности людей миллиарды, а нас всего лишь какой-то десяток, и мы для них как диковинка. Помнишь, Огенкар принес когда-то невиданную рыбу? Так мы ее два дня всем племенем разглядывали, пока она не умерла. Я боюсь, что нас будут разглядывать люди на поверхности так же, как мы ту рыбу, – поделился я своими подозрениями.

– Ты потомственный лидер нашего племени. Твой отец и твой дед руководили нашим народом, и я знаю, что ты всегда принимаешь правильные решения. Я всем сердцем с тобой, – жена как всегда подержала меня морально. Но я также знал, что врать она мне не будет, если даже будет очень нужно. М ой народ врать не умеет. Мы потому и живы, что всегда можем доверять друг другу.

– Я такое жрать не стану, я хочу мяса и рыбы, – закричал Кекимак, и я понял, что мне нужно побыстрее вмешаться, иначе может назреть конфликт.

– Кекимак, что с тобою? – спросил я у взрослого самца. У него было много силы, но ума маловато. Но это не значило, что я должен обращаться к нему, как к идиоту.

– А вот и Антиан. Ты главарь наш. Вот и ответь – почему мы должны есть такую пакость! Ты не хуже меня знаешь, что на поверхности много живых существ, пригодных для пищи, – злобно прорычал Кекимак. Он не умел общаться мысленно, поэтому для тех, кто не умеет говорить мысленно использовался общепринятый язык древних.

– Ты не думаешь, что говоришь. Мы не знаем законов, по которым живут на поверхности, мы не знаем даже сколько разумных существ населяют поверхность. И если мы будет жрать всех подряд, нас уничтожат. Помните легенды о том, как у нашего народа когда-то были машины и орудия для убийств, и что почти все погибли во время войны. Нас осталась одна малость жить под землей. Уверен, что люди на поверхности тоже владеют достаточно мощным оружием, чтобы уничтожить нас без каких либо усилий. Нельзя поступать необдуманно. Я понимаю, что принесенная нами еда растительного происхождения. Мы тоже всегда использовали в пищу водоросли. И я полагаю, что картошка питательнее водорослей. И мясной пище тоже найдется замена.

– Не хочу я знать ни тебя, ни твое руководство. Я не желаю больше терпеть голод и буду делать все, что захочу.

Сказав против меня слово, Кекимак тем самым по древним законам вызвал меня на бой. Чтобы моя власть была беспрекословной, я должен наказать его физически.

Мои глаза горели желтым пламенем, волосы вздыбились. Хотя я был ростом ниже противника, но у меня на вооружении был ум. Я издал волны страха, но видно мозгов у Кекимака было настолько мало, что гипнозу он не поддался. Я понял, что придется драться руками и ногами.

Кекимак хоть и глуп, но не насколько, чтобы не уметь драться. Наши родители с детства учат нас защищаться. В любом случае я получил достойного противника.

Удар левой и Кекимак взревел как бешенный. Шерсть его полетела клочьями от ударов моих рук и ног. Но это не свалило верзилу, а наоборот только разозлило. Он кинулся на меня со страшной злобой и меня кулаком по голове, от чего в глазах заискрились разноцветные огоньки. Я понял, что бить нужно как можно скорее и сильнее. И замолотил его кулаками в живот, и это в конце концов вывело его из равновесия. Но он устоял и снова увалил меня в челюсть хорошим ударом левой руки, от чего в моей голове зазвенело. Я присел и снова замолотил Кекимака в живот что есть силы. На этот раз я нанес ему сокрушительный удар. Он не выдержал моего напора и начал пятиться. Этого было достаточно, чтобы догнать его и вонзить ему в спину когти, от чего Кекимак завизжал и побежал еще быстрее.

Я дал знак мужчинам моего племени, и десять человек навалились на Кикемака, быстро его связали импровизированными веревками из старых кореньев и рогоза.

– Кикемак, – говорил я с пленником,– ты будешь связанным десять периодов. По истечению срока, если ты захочешь повиниться, ты будешь освобожден. А пока думай над своим поведением.

Он что-то пытался говорить, но я понял, что в его словах не было и нотки раскаяния. Но так уж устроен мир, что есть недовольные, и с ними я должен бороться. Думаю, что время научит его уму разуму. Пока он будет связанным, его будут кормить овощами. Он привыкнет к ним, что будет для него только полезным.

Обычно должность главы племени меня не отягощала. Наоборот, я был полностью уверен в себе. Меня возвеличивала власть, подымала меня над другими. Я всегда старался себя вести скромно, не превышать полномочий, и тому подобное. Я вижу, что как только мы начали питаться овощами, сворованными на верху, жизнь наша стала лучше. Я уже начал подумывать, что мне нужно больше изучить мир на верху. Мне кажется, что мое племя сильно отстало в техническом плане от тех, кто живет на поверхности. Да оно и так понятно. У нас нет ничего, чтобы давало нам возможность лучше жить. Я видел, что наверху люди ходят одетыми, мой же народ использует только травяные набедренные повязки, а то и вовсе ничего. В холодные времена мы греем друг дуга телами, а можно было бы не спать всем скопом, а придумать и построить хотя бы ниши из рогоза. Там внутри можно постелить сухой травы, как делали наши предки до великого переселения.

Что за переселение, о котором дошли легенды до наших времен, я не знал. Да и что мне знать, если все наши данные о прошлом основаны на пересказанных легендах. Когда-то наш народ имел письменность. Еще до великого потопа. На нас работали большие машины, у нас были электронные аппараты, но великий потоп загнал нас под землю, в катакомбы, где уцелела лишь горстка. И так мы живем не одну тысячу лет.

Порой я задумываюсь, а правильно ли это, что мы живем в темноте, выходим на поверхность изредка и то не все. В основном те, кто обладает телепатическими способностями. Иначе бы нас подстерегала опасность. А так я поставил вокруг себя телепатическую защиту и все живое на свете не видит меня. Я могу делать все, что захочу. Но эта телепатическая защита временами может пропадать или не влияет на большое количество людей и животных. Всего лишь на одного или двух.

А может мне нужно вывести народ с темноты и жить с ним наверху? Но, по-моему, я опоздал. Наверху уже есть цивилизация, и без боя место под солнцем не получить.

Вообще я не имею представления, как отнесутся к моему народу. Но я сканировал мозг Алекса и узнал, что там уйма непонятной мне информации. Я все это так просто не переварю. Понял я одно – нас на верху сразу любить не станут. Мы на вид совсем не похожи на людей. Есть отличия, от которых каждого соплеменника Алекса трясет от ужаса. Так что нам не просто выйти из катакомб на поверхность. Нужно детально изучить этот вопрос. Может как-то договориться с теми, кто правит наверху. Я уверен, что у них тоже есть вожди. Но Алекс к ним не принадлежит. У него есть семья, он рядовой гражданин, но его мозг может воспринимать мой мысленный разговор. Не знаю почему, но мы можем с ним разговаривать мысленно, словно родные браться. И вообще, нужно глубже изучить этот вопрос, как это Алекс получил такие гены?

–Антиан, – прибежал Гикон, тот, что был на охране возле Кекимака, – он оглушил меня и сбежал!

– Кикемак сбежал? – переспросил я. От этой новости у меня по спине побежали мурашки.

– Да, он сбежал!

Я хотел устроить погоню, но потом решил, что это бесполезно. Выход на поверхность один и Кекимак может поубивать нас всех по одиночку. Придется рыть другой выход.

– Гикон, собирай совет семейных, – приказал я, а сам пошел искать супругу.

Да, теперь забот у меня прибавится. Кикемак хоть и дурень, но очень коварный и хитрый противник. Он больше похож на недочеловека. Его ум живет только приемом пищи, а моральные качества у него отсутствуют.

Кикемак.

«Я сбежал от них. Думали, я буду им так просто подчиняться? Нет, нашли глупца, как же. Я должен есть всякую гадость? Я хочу мяса, и ничто меня не остановит. Я найду мясо. Его очень много наверху».

Так думал Кикемак, пробираясь на поверхность через небольшой по ширине выход наружу. Выход затянулся илом, но для мускулатуры Кикемака это было не таким уж значительным препятствием. Он вылез посреди высохшего пруда в луже воды. Это все, что осталось от большого водоема. Немного умылся и стал ждать, а вдруг его соплеменники за ним погоняться, то он разобьет им по одному головы.

Так он просидел с пол часа. Никто за ним не гнался. Значит, они не пойдут за ним. Они поняли, что он опасен. Это хорошо. Теперь пора поискать пищу.

Кикемак побрел в сторону расширяющего водоема, и чем дальше он уходил, тем глубже становился водоем. Вскоре он поплыл и тогда уж смог отмыть с себя всю грязь.

Дальше леском, прячась в кустах, стараясь не выходить на открытую местность и не попадать под освещение луны, он добрел до сельского клуба.

Была суббота и сельская молодежь веселилась на танцах. В это время детишки были предоставлены сами себе.

Подкравшись поближе к зданию клуба с тыльной, обращенной к лесу, стороне он услышал крики девушки и увидел интересное зрелище. Несколько парней привязывали к дереву девушку и срывали с нее одежду. Кикемак и не подумал ничего такого, чтобы пришло на ум любому человеку. Он чуял носом только свежее мясо, и больше ничего, никаких эмоций. То, что девушке может было больно или неприятно, это его не интересовало.

Как только Кикемак приблизился настолько, чтобы ребята ощутили его звериное дыхание, они повернулись и в ужасе убежали. Одна лишь бедная девочка не сбежала. Ведь она была привязана к дереву. Она что есть силы пыталась порвать веревки. Не, знаю какие мысли были у ребят: то ли пошутить над девочкой, то ли действительно использовать ее для гнусных целей. Сами ребята со страху поклялись друг другу никому не говорить о случившемся. Но с тех пор никто ту девочку в селе не видел.

Кикемак перегрыз веревки, от чего Аня (так звали бедняжку) потеряла сознание. Волосатый человек взвалил ее на плечо, словно пушинку, и понес подальше от злосчастного места. Он понимал, что парни могут вернуться с подмогой. Но он плохо знал этих ребят. Смелости у них хватало на издевательства над слабыми. Они были рады, что спасли свою шкуру.

Алекс.

Мне давно следовало бросить пить. Теперь понимаю, сколько в жизни потерял. Не стоит, конечно, сильно убиваться. Есть что вспомнить, но почему-то очень мутно, и почти всегда в конце пьянки я вляпывался в какую-нибудь неприятность, из-за которой рано или поздно мне становилось стыдно.

Но уже целый месяц я себя чувствую хорошо. Не столько физически, сколько морально. Жена меня любит, теща кормит на убой. В семье лад и все прочее в порядке. Я даже смог заработать немного денег починкой старых бытовых электроприборов. А что, я еще не забыл, как мастерить.

Частенько по ночам я выхожу на край огорода и мысленно вызываю Антиана. Но все бесполезно. То ли я и вправду тогда допился до галюнов, то ли мне все это приснилось в бреду. Не знаю, но больше я не слышу ни чьих голосов. Теще я говорю, что иду смотреть на огород, чтобы бомжи, которых уже в селе развилось прилично, не поворовали картошку. Но я то вижу, что начинает меня теща подозревать в чем-то. Думает, что загулял, и по ночам хожу на свидание. Ух, эти тещи. Они все в чем то нас подозревают. Я конечно, не святой, но чтобы так явно, на виду у всех? Нет, я очень люблю свою жену, тем более у нас с ней теперь каждую ночь. У нее никаких подозрений не возникает на этот счет. А вот теща живет только одними подозрениями. Ну, пусть развлекается.

Однажды ночью я видел вдали мелькнувшую темную тень с двумя огоньками на уровне головы. Я подумал, что это Антиан, звал его вслух и звал мысленно, но вдруг шестое чувство подсказало опасность, и у меня на затылке начали шевелиться волосы. Так что я медленно, шаг за шагом пошел по тропинке домой, в постель к супруге. Она долго не могла выведать у меня, почему я запыхался. Я отмазывался, говоря, что гонялся за злодеями. Но так никого и не поймал. Зато теперь будут бояться ходить на наш огород.

– Ты бы так не рисковал, ты наших алкашей знаешь. Они могли бы и голову проломить в темноте. Я все же твоя жена и беспокоюсь за тебя, – сказала жена.

Автор.

– Милый, некрасиво, ты пишешь не первую страницу, а имя жене Алекса так и не придумал, – получил я выговор от совей супруги.

– Я забываю. Да и какая разница. Но если ты хочешь, я дам ей твое имя – Елена.

– Назови лучше Валя, – получил я ответ,– да и какая разница, как ты ее назовешь. Ты автор – поступай как знаешь.

Алекс.

– Не беспокойся, Валя, я всегда тебя любил и буду любить, и никогда не дам себе пропасть или погибнуть. Но я должен стеречь огород. Он нас кормит.

– Я понимаю, но я то не дура, и вижу, что не охранять овощи ты идешь на край огорода. Ты меня не обманываешь, и не девок там высматриваешь. Что то в твоей душе беспокойства много. Я его чувствую и однажды ты мне все расскажешь. Я ведь понимаю, что не спроста ты бросил пить.

– Валюша, ты самая прекрасная жена на свете и очень умная, за то я тебя и люблю. Но есть ли резон рассказывать тебе то, от чего ты потом будешь бояться на улицу выходить по вечерам? – сказал я прямо.

Наверное, в жизни каждого мужчины приходит момент, когда он откровенно начинает говорить со своей супругой. Она видела, что меня одолевают тревожные мысли, и начала потихоньку бояться.

– Мне страшно.

– Да не бойся ты, ничего страшного нет. Просто мы привыкли бояться того, что не в силах понять. Есть у меня один друг, но он не человек. И ты не подумай, что я сошел с ума. Верней, он       человек, но он не такой, как мы с тобой. Он похож на снежного человеке, вот он такой.

– Ну, ты даешь? Какой снежный человек? И перестань меня запугивать. Я знаю, что такое снежный человек, но я думала, что он водится в горах, а не в степях Украины.

– Да нет. Моя бабка вспоминала, что их часто видели перед войной, ну и в войну тоже. Да ты и сама знаешь, сколько легенд ходит по селу. Кто только с ними не сталкивался, – вспомнил я вдруг. Я совсем забыл, что наше село полно слухов на эту тему.

– Были времена, когда люди нашего села не сидели по домам, а любили весело проводить время. Были вечерние гуляния и все такое. Молодежь вечерами собиралась возле пруда, наслаждаясь пением песен, танцами, слушали пение соловья. Задушевные песни, которые пела молодежь было слышно на несколько километров. И это было немного лучше, чем слышать лай собак да одинокую ругань пьяного соседа.

И вот в одну такую лунную ночь девушки плескались в пруду нагишом. В те времена не было купальников, да и трусы никто не носил, то купались, в чем мать родила, и никто никого не стеснялся. Но одна из девушек, Марья Ходакова, не была как все. Она всегда очень стеснялась и поэтому держалась подальше ото всех. Девушка заплыла за лысый поворот. Так назывался один изгиб на пруду. Оказавшись в полном одиночестве Марья решила позагорать под лунными лучами. Конечно, ее не интересовал загар. У нее ниже живота все горело желанием и она ласкала себя ручкою, постанывая от дивного блаженства. Глаза ее были закрыты. Вдруг она почувствовала, что кто-то прикоснулся к ней, а потом вообще взгромоздился сверху. С испугу она открыла глаза и обнаружила на себе крепкого плечистого парня в кожухе, вывернутом наизнанку. Почему то первой мыслью было – почему он так одет, неужели ему не жарко? Потом страх куда-то улетучился, и Марья тесно прижалась к нему. Незнакомец не заставил себя долго ждать и овладел девушкой. Марье было и больно. Она стонала, прикрыв глаза. От блаженства она забыла обо всем на свете. Ей было так хорошо, что даже не потревожил запах, исходивший от парня. Запах был ни на что не похож. Но девушка продолжала лежать и получать удовольствие, не смотря ни на что, не задавая себе глупых вопросов. Ей хорошо, так почему тревожить разум?

Когда, наконец, незнакомец удовлетворил свое желание, Марья открыла глаза, но вокруг не было. В первые секунды она подумала, что ей все это показалась. Но между ног саднило. Ведь до сих пор она было девственницей. Доказательством этого служили пятна крови на внутренней поверхности ног. Мария понимала, что хоть все взрослые и говорили, что это постыдно, но наслаждение перевесило весы в свою пользу. Те же взрослые занимались этим, как только выпадала свободная минута.

С этого дня и начались ее тайные встречи с этим незнакомцем. Девушка ночью приходила на пустынный берег пруда, ложилась и начинала себя ласкать. При этом она закрывала глаза от наслаждения. Какой то подспудный страх не давал ей посмотреть на своего партнера.

Все кончилось бы хорошо, но однажды Марья осмелела и открыла глаза. То, что она увидела, повергло ее в дикий ужас. На ней лежал то ли человек, то ли обезьяна. Большой, поросший шерстью, со страшным перекошенным лицом и гнилым запахом изо рта. Последнее она не могла точно вспомнить. Если не считать рта, то от этого чудища пахло сыростью, весной и теплом.

После этого случая Марья не решалась ходить на берег и вскоре выскочила замуж. Она постаралась забыть эту историю, хотя в первые дни необдуманно рассказала подругам о случившемся. Долго еще ходили слухи о том, что видели Марью на Лысом повороте возле пруда. Потом Марья родила ребеночка. Все в нем было самым обычным, только росту он был богатырского. Когда подрос, то ум у него цепкий прорезался. Был мальчик скромным. Все его любили. И ни у кого и в мысли не было, что отец его не человек.

Вот такую историю рассказал я жене. Ну, немного приврал, так, на всякий случай.

– Ну, ты и горазд врать! А это не твоя прабабушка была Марья Ходакова? – засмеялась Валя.

– Моя. Но что из этого? Дед мой всю жизнь прожил среди людей и никогда не замечали в нем странностей, – сказал я и призадумался. Раз Антиан смог общаться со мной мысленно, значит в моих жилах течет кровь его народа. А вдруг и правда мой дед был отпрыском лохматого человека, с которым зналась моя прабабка? Теперь понятно, почему мы с Антианом сошлись характерами, почему я смог слышать его телепатическое воздействие. Он же излучал мысли на расстояние и принять их мог любой, но почему-то принял только я. Теперь все понятно. Я не обычный человек, я полукровка. И предок мой – подводный житель, снежный человек. Вот уж никогда бы не догадался назвать себя так.

– Милая, чего испугалась? Веришь в сказки? Я же пошутил! Ну, дорогая, не расстраивайся, – успокаивал я жену.

– Ты больше так не шути. Не забывай, что у нас тобой есть дети. Я не хочу, чтобы моих детей было за что таскать по лабораториях. Ты об этом думал хоть раз? Ты даже не понимаешь, какой опасности ты их подвергаешь, – чуть не плача говорила Валя.

Я посмотрел ей в лицо. Может быть, это глупо, но я уже сколько лет влюблен в нее по уши. Меня словно околдовали, словно опоили приворотным зельем. Но я то понимаю, что просто любовь моя всегда поддерживается делом. Она моя жена и ведет себя соответственно, за что я и люблю ее.

– Дорогая, не переживай, я больше никогда не буду так шутить. И чтобы не случилось, я никогда не выскажу такого предположения, которое может угрожать моей семье, моим детям, – сказал я, словно клятву произнес.

– Ну, хорошо, я верю тебе, но не забывай – никому и никогда, – сказала Валя и ушла.

В тот день я первый раз заподозрил жену в неладном. Я понял, что она взяла с меня клятву, словно знала, что я знаком с Антианом и не должен никому ничего говорить.

Может быть, теща знала больше и я мог бы выудить у нее немного информации, но я боялся с ней говорить на такие темы.

Теща всегда жила затворницей, вход в ее комнаты всегда был закрыт. Да я никогда и не бывал в той половине хаты. Никто меня туда не приглашал, а я не настаивал, в гости не напрашивался. Жена туда не ходила и я не ходил. Так было принято. Даже наши дети играли на нашей с женой половине дома. И вот, поди ж ты, я только сегодня об этом задумался, а то никогда и в мыслях не было туда заглядывать.

Валентина кормила курей, а я тихонько вошел в дом и надумал пойти посмотреть, что там у тещи на ее половине. Может там все комнаты золотом или долларами устланы, а я ни не знал.