4. Гаэль

Если бы мистический разум, вдруг проснувшийся в ком–либо, смог заглянуть в глубины души Гаэля, то он обнаружил бы там чёрную пустоту и вряд ли смог бы понять, что эта пустота и есть главное содержание души этого человека. Пустота обрела в нём форму, стала субъектом и одновременно маской, очень оригинальной в своей кажущейся беспредметности. Да и человек ли то был? Да разве мог бы человек придумать что–то вроде Петли? Разве мог бы человек убедить миллиарды разумных существ примерять на себя эту новую чудовищную реальность, и не только примерять, но и жаждать этого до потери рассудка, до преступления, до оправдания самых отвратительных своих мотивов? Тюрьмы, туристические забавы, закоулки для всякого рода сексуальных извращений, – это была одна сотая от того, чем занималась Петля. Её функции поглощали всё то, что тысячелетиями томилось в подсознании человечества, ожидая случая вырваться на свободу и уже более никогда не вернуться в прежнее состояние комы. Все тёмные стороны Петли прятались от широкого освещения; все же, на первый взгляд, её преимущества выпячивались наружу, подхваченные сотнями журналистов, купленных или искренне верящих в спасительную миссию Габриэля Гаэля. Чего стоили только города–хосписы для «обречённых». В народе их прозвали именно так. Здесь, в реальности, узнав свой смертельный диагноз, они получали шанс продлить своё существование в Петле столь долго, сколь велик был их банковский счёт. Это ли не победа над смертью?! Как и в былые времена, люди скидывались по центу, чтобы спасать таких же «обречённых», но не имеющих своих средств несчастных детей, даже не пытаясь понять главного. А главное было в том, что, пока Петля приносила немыслимую прибыль, никто не вкладывал никаких усилий в то, чтобы излечить наконец первопричины всех тех недугов, которые не оставляли ребёнку шансов. Ведь можно было построить исследовательский центр в Петле для разработки вакцин и технологий, и в реальном времени эти медицинские технологии появились бы уже через тринадцать часов. Но странным образом никто не задавался такой целью, потому как подобная цель не принесла бы ничего, кроме убытков.

Гаэль понимал всё это ещё до того, как обнародовал своё дьявольское изобретение. От самого себя он никогда не прятал истинных чувств, которые обуревали его. Он видел себя новой инкарнацией вавилонского жреца культа Нергала, который когда–то, тысячелетия назад, сумел сотворить новое четырёхмерное пространство для нечеловеческой расы. Созданная Гаэлем лаборатория стала его Эрехом, но сам он мнил себя выше этого безымянного мага, поскольку для воплощения своего плана ему не потребовалась помощь ни демонов ада, ни Лилит. Он сделал это сам, в одиночку! Он так думал, потому что не помнил, как ночами сидел с открытыми глазами в своём кабинете в состоянии летаргии. Ему всегда казалось, что он заработался и в очередной раз уснул за столом. Эээ! Нет. Если бы кто–нибудь мог видеть его в эти ночи, то воистину ужаснулся бы этой картиной. Габриэль походил на восковую фигуру, под бледной прозрачной поверхностью которой носились красные искры. Глаза его были черны и бездонны, а на лице блуждала сатанинская улыбка, словно от предвкушения близкого всепоглощающего его эго счастья. Вовсе не Петля была его основной целью. Пусть так думают те, кто ограничил свой ум пустыми мечтами о триумфе научной мысли. Он–то знал, что на самом деле стояло за формулами и чертежами, он знал, какие законы лежали в основе фантастических открытий. Он знал, чья воля образовала симбиоз с волей его собственной и управляла всей этой не подвластной одинокому уму махиной. Управляла, пока он позволял ей управлять, – так он решил для себя сам. Его интересовало другое. Его взгляд упирался в земные дали. Здесь, а не там, лежали его истинные намерения. И никто, как он думал, не догадывался о них, даже «тот», чьё присутствие внутри себя он ощущал. Объединить наконец человечество в единую однородную массу и стать хозяином и творцом ЭТОГО мира. Петля была сладкой конфетой, наркотиком, ради которого люди пойдут на всё, лишь бы не вернуться назад, в унылую пору банальных аналоговых предметов. Оставь он Петлю в руках военных – и не миновать было бы третьей мировой войны. Но передать её технологии в свободный доступ значило обречь свой план на крах ради слюнявой теории всеобщего благоденствия. «Фьюче Энерджи» была единственным вариантом. Кроме того, он был обязан своему старому другу из НАСА, упомянутому мной раньше; обязан больше, чем кто–либо мог себе представить. Этот человек был его биологическим отцом, о чём, правда, никто, кроме них двоих, не догадывался. Гаэль родился в Перу, в совершенно непригодных условиях для того, чтобы стать тем, кем от сейчас был. Это была нищая деревушка, единственной возможностью заработать в которой было то, что дети водили любопытных туристов по тропам, которые они никогда не увидели бы с официальной экскурсией. Мать родила его ещё будучи шестнадцатилетней девушкой, когда сама подрабатывала «чёрным гидом» на развалинах инкских сооружений. Прямо там, на жертвеннике, поросшем папоротником и плющом, она отдалась будущему отцу Гаэля, которого занесло сюда банальное любопытство. Мать больше никогда не встречалась с ним, да и вряд ли могла быть уверена в том, что именно этот заблудившийся турист есть отец её мальчика. Но отец всегда помнил о той встрече. Почему это было для него так важно – он не знал. Когда мать умерла (на тот момент Гаэлю исполнилось семь лет), в деревню приехали трое мужчин в чёрных костюмах и, ничего никому не объясняя, увезли ребёнка в неизвестном направлении. Габриэля поместили в лучшую закрытую правительственную школу, а отец время от времени наведывался к нему, постепенно открывая завесу тайны, которая окутала его новую жизнь. Перед ним одним Гаэль странным образом ощущал некое подобие робости, причину которой не мог себе объяснить. Возможно, это напоминало ему о том, что он, как и все на этой планете, лишь далёкий потомок обезьяны, а его гениальность – только следствие воздействия на него странного предмета, который Гаэль держал в руках в детстве, когда отец взял его с собой на работу и дал поиграться с безделушкой, привезённой астронавтами «Артемиды» и год как пылившейся у него на рабочем столе. Это был идеально круглый, сантиметров пять в диаметре шарик, блестящий и всегда тёплый. Тогда Гаэлю показалось, что шарик этот начал делаться прозрачным в его руке и стал издавать негромкий шум, похожий на шёпот. Отец в это время отошёл к окну, разговаривая по телефону, и не видел происходившего. Гаэль поднёс шарик к уху – и в ту же секунду его словно ударило током. Он потерял сознание, а когда очнулся, то ничего не стал рассказывать отцу о странном поведении предмета. Просто пожаловался на усталость и головную боль. Голова и правда болела потом несколько дней. Что–то внутри сдержало его сказать о блестящем шаре. Пусть это будет только его, Габриэля, тайна. У всех вокруг были тайны. Он тоже хотел иметь свою. С того же самого времени его гениальность начала проявляться во всём, чем бы он ни занялся. В футболе он был лучшим, в конных соревнованиях занимал только призовые места, экстерном сдал все предметы на два года вперёд. Поначалу он упивался этим, но вовремя сообразил, что необходимо сосредоточиться на чём–то одном, и желательно на том, что не вызывало бы на время вокруг его персоны такого ажиотажа. Он выбрал главным направлением кибернетику, похудел, одел очки, хотя прекрасно видел без них. Словом, сделал всё для того, чтобы до поры до времени оставаться в тени, углубляясь в науке до рубежей, за которыми уже кончались накопленные человечеством знания.

После смерти отца Гаэль всё реже возвращался памятью к событию с шариком. Да и вообще вздохнул облегчённо, ибо единственная нелепость, делавшая его робким, сама по себе отпала. Словно развязался последний узел, сковывавший его свободу. Гаэль ушёл из проекта Петли, оставив всё хозяйство на своего преемника, в чьей преданности ни секунды не сомневался. Он даже пожертвовал всё своё состояние на бесплатный детский реабилитационный лагерь в одной из лучших локаций Петли и начал делать карьеру в Конфедерации, в которой уже состояло 217 государств. Деньги ему были теперь не нужны, поскольку он планировал владеть миром и имел для этого главный козырь – в одну секунду мог отключить все порталы, соединяющие планету с Петлёй. Кто бы мог подумать, что эта «красная кнопка» находится у него в голове. Поднимаясь по карьерной лестнице всё выше и выше, Габриэль достиг наконец того намеченного пункта, когда пришло время воспользоваться своим козырем.

21 марта 2041 года все порталы закрылись. Силовые поля продолжали удерживать их на месте, но ни войти, ни выйти было уже нельзя. К тому времени Гаэль работал помощником самого президента Конфедерации. Его уже почти никто не ассоциировал с Петлёй. Планета пришла в хаос. Участившиеся и без того массовые протесты стали походить на безумие. Словно наркоманы, которых лишили дозы, люди заполонили улицы всех больших городов. Их распалённые умы требовали от властей немедленных действий. Но что могли сделать власти? Они были такими же заложниками неизученных до конца технологий. Гаэль всё чаще появлялся на публике, от имени президента разговаривал с протестующими. Он ждал, когда именно на него, как на спасителя, устремятся взоры всего человечества. Годами сдерживая своё желание быть в центре внимания, он наконец мог упиваться публичностью. Старому президенту объявили импичмент и назначили новые выборы, на которые Гаэль баллотировался в качестве безальтернативного кандидата. Он обещал вернуть Петлю в исключительную собственность Конфедерации и расширить её благотворительные функции. Здесь он, конечно же, рисковал и вполне осознавал риски. Пару раз он даже сознательно подставился под пули, хотя служба безопасности предупреждала его о серии готовящихся покушений. Его гениальный ум ясно ухватывал каждую деталь происходящего вокруг, словно замедляя в нужный момент время. Гаэль даже мог рассчитать траекторию летевшей в него пули и успеть подставить под неё плечо вместо головы. Он читал мысли стрелявшего, чувствовал запах его подмышек за триста метров. Под этим соусом собственной безопасности он инициировал создание целой армии из синтов, которой надлежало его охранять. Он даже начал строить новую столицу в Альпах, где в безопасности, по его словам, должны были заседать все рабочие группы по выводу Конфедерации из кризиса. Люди верили каждому его слову, потому что знали, что ради них, простых людей, Гаэль когда–то пожертвовал всем своим состоянием и ради них же передал гражданским все технологии Петли. Это было его триумфом. Промежуточным, конечно, но всё же триумфом. Его планы простирались столь далеко, что ни одно живое сознание на земле не смогло бы их правильно понять и осмыслить. «Красная кнопка» в его голове не спешила всё возвращать на место. Нужно было успокоить бунты, нужно было сплотить в нерушимый монолит всех людей вокруг самого себя, нужно было достроить новую цитадель его предстоящего могущества. И он ждал, испытывая лишь ему одному понятное наслаждение. И бесконечно обещал и обещал прильнувшим к экранам телевизоров миллиардам скорый прекрасный рай.

– Дорогие мои, – говорил он, – я знаю, сколь глубоки ваши страхи и переживания за тех, кто остался по ту сторону реальности. Сегодня уже готовы списки всех, кто застрял в Петле. Мы просим Всевышнего, чтобы Он сохранил их до того дня, когда порталы откроются. Но не только молитвами заняты наши лучшие умы, те, кто без сна и отдыха восстанавливают механизмы порталов. Я скажу Вам… Один миллион триста пятьдесят тысяч шестьсот восемьдесят шесть человек заперты сейчас в Петле. Имя каждого мы знаем. И каждый из них будет возвращён в семью. Максимум, что нам сейчас нужно, это ваше терпение и месяц времени. Я сам лично контролирую эту работу и потому являюсь гарантом её успеха. Я лично несу все издержки и ответственность за то, чтобы всё у нас с вами получилось. Ваша задача сейчас – постараться сохранить себя и друг друга, чтобы ваши сёстры, братья, дочери, сыновья и друзья, вернувшись домой, застали вас в ясном уме и добром здравии. Вот о чём я более всего прошу вас – защищайте друг друга, делайте жизнь вокруг себя лучше. Перестаньте бессмысленные бунты – они никак не помогут в решении проблем. Хватит разрушений – пора начинать строить! Хватит слёз и отчаяния – пора извлечь правильные уроки из нашей общей ошибки и начать движение к свету!

В этот момент к Гаэлю подлетела бабочка с мерцающими на солнце тёмно–синими крыльями. Это умилило взволнованную толпу и придало словам его почти символический смысл. Гаэль чуть заметно улыбнулся, посмотрел куда–то в гущу людей и показал в этом направлении пальцем. Вряд ли кто понял этот его жест. И вряд ли кто догадывался о том, как слова «свет» и «Всевышний» коробили тёмные покровы его души.