Глава 4

Каждую вторую среду в ГРУ под председательством Ивашутина собиралось совещание с сотрудниками ПГУ. Причем на самом высшем уровне – приезжал лично глава внешней разведки генерал Сахаровский. Третьего июля пригласили на совещание и меня – пришлось надевать костюм, галстук, полировать тряпочкой туфли.

– Теперь всегда ходи в цивильном, привыкай, – озадачил меня тесть перед встречей. Алидин внезапно заявился в дом Авиаторов, начал учить жизни. Он же и взялся посвятить меня во все расклады.

– Сахаровский на должность начальника ПГУ назначен недавно, еще не до конца во всем разобрался. Пока во всем слушается Петра Ивановича.

– Во всем – это в чем? – поинтересовался я, разглаживая галстук. Посмотрелся в зеркало. Пороховые оспины уже почти полностью сошли, но морда лица все равно выглядит какой-то помятой. И вроде взял вчера в коктейль-холле всего один бокал пива, а под глазами мешки, глаза не блестят. А должны гореть! Как у того же Арни на плече. Чтобы все видели – вот он чудо-богатырь Орлов. Герой и гордость советского спецназа.

– Во всем, значит, во всем. В зарубежных резидентурах постоянно происходят дрязги между пэгэушниками и военными разведчиками. Переходят друг другу дорогу, ссорятся, доносы строчат. Пока Сахаровский всегда соглашался с Ивашутиным в кадровых вопросах.

Пока я прихорашивался, Алидин ходил по квартире. Прямо с инспекцией приехал – за шторы заглянул, потом проверил ванную с туалетом.

– А где дочь?

– В женскую консультацию ушла. Рожать уже в конце сентября.

– Родит. Не она первая, не она последняя.

Какой-то тесть замороченный.

– Случилось что? – я встал на пути следования Алидина в кухню, преградил дорогу.

– В ВГУ создана постоянная группа – проверять помещения генералитета на прослушку. Регулярно, по графику.

– А раньше как было?

– Нерегулярно, при подозрениях. Андрей, – Алидин взял меня за лацкан, – имей в виду. Они не только могут найти жучки, но и поставить. Проверяйся.

Это что же? Цинев будет слышать все наши ахи в спальне?

– Я же не генерал.

– Только на это и надежда, – Виктор Иванович усмехнулся. – Не обосрись, пожалуйста. Ради тебя целого Полякова вытащили из командировки – он несколько лет курировал деятельность разведаппарата ГРУ в Нью-Йорке и Вашингтоне. Будет тебя натаскивать.

И стучать американцам.

– Виктор Иванович, – я постарался успокоить Алидина, – Полякова я сам попросил мне дать. Он же работал начальником секретариата представительства СССР при Военно-штабном комитете ООН. Мне сказали, что я буду подчиняться тамошнему главе секретариата – сэру Энтони Бакли. А Поляков все расклады знает.

– Я читал справку по Бакли. Ярый антисоветчик. Коля… тебе надо съездить в МИД. Поговорить с Громыко. Если дипломаты будут тебя топить, никакой международный антитеррористический отряд у тебя не получится. Пойдут доносы в ЦК. Уже две штуки на тебя лежат.

– Две?..

– Что ты шиковал в отеле «Плаза». Морально разлагался.

Вилорик – сука. Все-таки стуканул.

– И про твои контакты с иностранцами в Ленинграде.

И тут набарабанили! А ведь Захарец обещал!

– Да не бледней ты! По второй мы уже дали объяснительную. Контакты с твоими немцами производились в рамках секретной спецоперации. О чем ты там с ними болтал?

Фу-у. Я прямо перевел дух. О`Тул не всплыла.

– Спасибо, Виктор Иванович! – я достал из кармана данные немцев, рассказал их историю с внучкой.

– И зачем мне просить за них?

– Как зачем? – удивился я тормозам генерала. – Завербовать обратно! Такой крючок. Этот герр катается по всей Европе по вопросам продаж медоборудования – отличное прикрытие. Ну и личный интерес у меня есть.

– Это какой же?

– Эти эндоскопы, о которых он рассказывал… Я подумал, техника развивается, камеры становятся все меньше и меньше. Посмотрите, что с фотоаппаратами происходит. Может, удастся засунуть в световод какую-нибудь миниатюрную камеру и снимать тайком помещение? Вот взяли террористы заложников. А мы не только жучок им впихнули, но и подсмотрели, что у них там внутри да как. Штурмовать намного проще.

Алидин задумался.

– Ладно, давай свою бумажку, закину в ПГУ – Сахаровскому. Должен будет. И ты тоже!

Я активно покивал. Потом спросил:

– А насчет второго доноса? Точнее первого? Думаете, поможет встреча в МИДе?

– Уверен. Андропов договорился: тебя примет заместитель Громыко – Василий Васильевич Кузнецов. Он занимается в МИДе Штатами, постарайся произвести на него впечатление. Хороший человек, да и специалист отличный. Понравишься ему – тогда многие вопросы будут решаться быстрее и без интриг.

* * *

С Поляковым мы познакомились в приемной Ивашутина, пока ждали начала совещания. Круглолицый, кареглазый, с залысинами, в очень хорошем импортном костюме. Сам подсел ко мне, сразу заговорил на английском.

– Ай вонт ту чек йер инглиш.

Уровень языка хочет проверить.

Поговорили. Я специально немного занижал свой английский, делал его более «правильным», школьным. Полковник пробежался по нескольким стандартным темам, спросил мои впечатления о Нью-Йорке.

– Удивлен! – Поляков покачал головой. – Такой хороший язык у армейского спецназовца.

– Я дополнительно занимался. Надо знать язык потенциального противника. Потом по камбоджийской теме готовили.

Я выжидательно посмотрел на полковника.

– Да, мне дали допуск к досье. Операция по «Кобрам» – мое почтение!

Мы еще поболтали о том о сем, я все пытался составить мнение о Полякове. Скользкий он какой-то, в глаза не глядит, постоянно перебирает сандаловые четки.

– Из Бирмы привез… – полковник заметил мой взгляд. – Помогает успокоиться.

Ага, значит, есть насчет чего нервничать. Начальник американского отдела Гурьев обмолвился, что у Полякова в семье трагедия случилась. В Штатах умер его малолетний сын, которому требовалась очень дорогая операция. Неужели Дмитрий из-за этого обозлился на Союз, что стал предателем № 1?

В приемной появился Сахаровский, адъютанты пригласили нас на совещание, которое оказалось посвящено целиком «Грому». Точнее, его международному аналогу. Присутствовали основные действующие лица – Ивашутин, глава внешней разведки, начальники американских отделов в ПГУ и ГРУ – Петров и Гурьев. Ну и мы с Поляковым.

Три часа обсуждали, рядили, даже писали протокол встречи. В нем было все: штатная структура, план обучения и стажировок, в том числе мой личный, приказы о создании новых резидентур. Увы, осетра пришлось урезать – американцы одобрили визы всего для двадцати человек. Десять – для бойцов, еще десять – для обслуживающего персонала.

Фактически речь шла всего об одном отделении отряда. Второе отделение предлагалось набрать из американцев. Два заместителя – один советский, другой тоже штатовец. Отделения возглавляют сержанты, замы в должности лейтенантов. Сержант получает двадцать тысяч в год, лейтенант – полтос. Но на руки выходит сильно меньше – треть налоги. Правда есть всякие льготы, обязательная страховка с полумиллионным покрытием. Все оплачивают американцы.

Пока шло обсуждение, я не отрывал взгляда от Полякова. Он же, к бабке не ходи, сольет всех разведчиков в штатке. Пусть они еще и не утверждены, но это же вопрос недели-другой. Дальше начнется подготовка, чтобы пэгэушники и гэрэушники хотя бы слегка походили на спецназовцев. Обслуживающий персонал – вообще все разведчики. Их американцы просто вышлют и заменят на свой. «Так победим».

Надо что-то решать с Дмитрием Федоровичем. У меня не больше месяца – пара недель, пока отберут кандидатов и Поляков о них узнает. Еще пара недель ему выйти на связь с цэрэушным резидентом в Москве. Заложит какой-нибудь тайничок – и все дело коту под хвост.

Я слушал краем уха дискуссии, сам барабанил пальцами по столу. Слить Полякова гласно я не могу. Тут же спросят, откуда я все знаю. Привет подвалы Лубянки. Негласно заложить предателя в теории можно – бросить какое-нибудь анонимное письмо, но сложно. Начнется внутреннее расследование, вэгэушники тормознут всю тему с международным спецназом.

– А что с этим американским самолетом? – внезапно для себя поинтересовался. – Ну который приземлили на Курилах?

– Дипломаты обмениваются нотами, – буркнул Ивашутин.

– Но там все не накроется медным тазом?

– Возьми и пошли телеграмму своему Гуверу! – вспылил генерал. – Откуда я знаю?!

* * *

После совместного совещания пошли в кабинет к Полякову, составлять конкретный план занятий. Слежка и контрслежка, специальное оборудование, еще занятия по английскому и еще десяток предметов. Слава богу, удалось отбояриться от физподготовки – пообещал поддерживать форму на базе «Грома».

Полковник все быстро печатал на машинке, сразу оформляя в служебные документы и раскладывая по папочкам.

– Мне тоже тут понадобится свой кабинет, – решил закинуть удочку я. – Судя по плану занятий, бывать тут придется часто.

Примерно половина предметов будет на базе ГРУ, еще половина – ПГУ.

– Можешь моим пользоваться. Ключ я тебе оформлю… – Поляков почесал лысину. – Но сейф, извини, сам попроси у Гурьева. Думаю, не откажут. С положениями о секретности иди знакомиться, будем подписочки новые оформлять.

Опять пошла бюрократия. Пока расписывался, рассматривал кабинет. Два стола, сейф, портреты основоположников. Несколько шкафов с книгами. И много цветов. На подоконниках, аж две пальмы на полу в кадках.

– Очень люблю природу, – признался полковник, заметив мой взгляд. Поднял трубку телефона, начал обзванивать и договариваться с преподавателями. А у меня кое-что замаячило в голове. Раз можно пользоваться кабинетом, то…

Внезапно на ум пришли строчки из песни «Крылатые качели»:

 
                        …Позабыто все на свете,
                        Сердце замерло в груди:
                        Только небо, только ветер,
                        Только радость впереди!..
 

Последние две строфы я даже пропел вслух.

– Прости, что? – Поляков оторвался от писанины.

– Я говорю: только радость впереди. Да?

– Иначе зачем строить коммунизм? – пожал плечами полковник.

Порушили гребаные поляковы всю нашу «радость впереди». Ну ничего. Теперь я знаю, что делать.

* * *

Закончив с Поляковым, поехал в МИД.

Кузнецов оказался на месте, произвел на меня самое приятное впечатление. С ходу предложил кофейку, не чинясь сел напротив за столиком для переговоров. А то любят у нас начальники показывать, кто в доме хозяин – вначале в приемной насидишься, потом на цырлах держат возле рабочего стола. У дипломата оказалось очень умное лицо, внимательные глаза. С таким можно работать.

– Американцы прислали предложение по базированию Лайтинга.

– Молнии?

– Да, так предложено назвать отряд.

Я хмыкнул.

– Это такая шутка? Был «Гром» – стал «Молния»?

– Вам не нравится название?

– Отряду потребуются свои символы, шевроны… Молнию на форме носили эсэсовцы.

Кузнецов задумался, потом позвал на помощь своих сотрудников из американского отдела. Мы устроили мозговой штурм. Нужно было броское и уникальное название на английском, к которому легко было бы сделать всю сопутку – погоны, петлицы, шевроны… Может быть даже флаг.

Всякую флористику – типа дубов – я сразу отмел. Геральдические животные тоже надоели, да и штатовский орел совсем не возбуждал советских дипломатов. Всякие звезды – это было всем очевидно – заблокируют американцы.

– Нужно что-то универсальное, что понравится всем… – Кузнецов протер свои очки, нацепил их и внимательно посмотрел на нас. – Давайте, я жду!

– Я недавно был в Нью-Йорке. Символ ООН – Земля… – на меня сошло озарение. – На карте мира с полярной проекцией. Отряд нужно назвать «Земля». Неофициально «земляне». Символ, кроме планеты, оливковая ветвь. Как у ООН. Только не голубая, а зеленая. И никто не дернется.

Предложение всем понравилось. А у меня в голове заиграло: «И снится нам не рокот космодрома…».

Кузнецов отправил сотрудников составлять депешу нашему представителю в ООН, после чего достал из сейфа папочку. А в ней была уже совсем конкретика по отряду. Под базу американцы предлагали отдать форт Хэнкок, что в Нью-Джерси.

– Там сейчас пункт снабжения зенитными ракетами, но с появлением межконтинентальных баллистических ракет часть системы противовоздушной обороны Штатов утратила свое значение. В том числе форт Хэнкок. Ракетный пункт расформировывают, базу отдают под… хм, «землян».

Мы посмотрели на карту, которую Кузнецов вытащил из ящика стола. Местечко называлось Sandy Hook – Песчаный Крючок. Вдается сей малюсенький полуостров в залив, омывающий Нью-Йорк, и смотрит прямо на Кони-Айленд.

– Будешь просыпаться и видеть статую Свободы, – пошутил зам Громыко.

– Век бы ее не видать. Что хоть выторговали за отряд у американцев? – поинтересовался я. – Поделитесь секретом.

– Американцы дали добро на мирный договор с Японией. Не будут ставить палки в колеса. Уже сформирована делегация – летим на острова договариваться о деталях. Торговое сотрудничество и так далее.

Я посмотрел на карту, что висела на стене. Там, в отличие от настольной, было видно южное полушарие. Нашел Курильские острова. Хотел что-то сказать, но промолчал. Надеюсь, у дипломатов хватит мозгов не сдавать с таким трудом полученные территории. Причем не во Вторую мировую, а еще раньше – во времена похода казаков, плаваний Крузенштерна…

– Только совместное освоение… – правильно понял мой взгляд Кузнецов. – Без передачи суверенитета. В декларации 1956 года не прописано, как именно мы передаем Хабомаи и Шикотан. Рыболовство по квотам, советские пограничники остаются.

– Ну, значит, все не зря… – я облегченно вздохнул. В международной политике только сделай шаг назад – заставят пятиться и пятиться.

Мы попрощались с Кузнецовым, я вышел из здания МИДа на Смоленскую площадь. Вдохнул горячий московский воздух. Опять жарит не по-детски. Город нагрелся, каменные здания легко отдают жар на улицы.

– Вы?!

Передо мной остановилась статная блондинка с пухлыми губами и голубыми глазами. Я увидел темные корни волос – похоже, все-таки крашеная. Легкое белое платье с пояском, туфельки. Ой, ямочки на щеках и улыбка такая – вот прям лучшего друга встретила. Приглядевшись, я понял, что уже вышла из студенческого возраста – вокруг глаз были морщинки. Лет тридцать.

– Да, это я, ваш тайный воздыхатель. Вы получили букет красных роз от меня на прошлой неделе?

– Я получила больше! Намного больше.

Больная, что ли? Мимо нас проехала поливальная машина, которая разбрызгивала вверх воду. Мокрая взвесь принесла легкое облегчение от жары.

– Я получила жизнь собственного ребенка!

Точно – больная. Я нацепил солнцезащитные очки. Сделал один шаг к «Волге». Потом второй.

– Постойте!

Женщина схватила меня за руку, крепко сжала ладонь.

– Вы меня не узнаете?

Что-то знакомое было в чертах лица. Или в фигуре?

Вдруг блондинка кинулась обниматься. Ее крупная грудь впечаталась в меня, я погрузился в облако ароматных духов.

– Да что происходит-то?!

– Вы два месяца назад спасли моего сына! – женщина отстранилась, вытерла слезы в углу глаз. – Миша упал на пути в метро, сломал ногу. Только вы отважились прыгнуть вниз.

Вот это номер!

– Я вас разыскивала по всей Москве! Достала фамилию из милицейского протокола, сделала запросы через знакомых. Даже одного родственника из Комитета подключила. И ничего! Такая распространенная фамилия…

– Так тот пионер…

– Это мой сын. Я вам бесконечно благодарна!

Моя рука опять оказалась в захвате.

– Ах да. Я Мария Тихомирова. Работаю в МИДе переводчицей.

Правильно говорят, что Москва – это большая деревня.

– Все это замечательно, но мне пора.

Не хватало еще новых доносов про моральный облик Орлова.

– Исключено! – твердо, по слогам, произнесла Тихомирова. – Я вас так долго искала и теперь не отпущу!