Книга сочетает в себе то, что, по моему мнению, сочетать сложно: хороший литературный язык, знание дискурсивных манер эпохи начала XIX века и добротный, хотя и традиционный, социологический анализ. Ну, добавьте сюда также сотню любопытных анекдотов о бретерах (это слово я тоже узнал в книге) начала позапрошлого века, дуэлянтов и гуляк. Получится эта книга. Хотя достоинств у нее, конечно, гораздо больше: это скрупулезная и местами утомительная работа автора и читателя по погружение в историю, причины, участников, ритуалы русских дуэлей. Часто основные источники автора - это художественные произведения и мемуары, которые, как известно лишь с большой долей критики могут быть приняты как основательные и доверительные. Однако же автор признается себе и читателям, что изучал как раз распространенные представления о дуэлях, а не конкретные источники и достоверные факты о них.
Автор довольно трезво подходит к оценке разных событий, в том числе дуэли Пушкина и Дантеса и спорит с теми, кто пытается увидеть в этом событии подлог, обман или что-то подобное. Автор заявляет, что дуэль состоялась в целом верно, и что Пушкин даже немного вышел из ритуала дуэли, когда его секундант Данзас потребовал поменять пистолеты, когда Пушкин, уже раненный, лежал на снегу, истекая кровью.
Особенно понравилась идея автора, что честь дворян, которую отстаивали на дуэлях существовала параллельно с верностью Империи и службе, а также семейным делам и общественным заботам. Это была как бы параллельная сфера жизни для каждого дворянина и он мог, и даже должен был, ставить честь Выше всего остального. В то же время - сама честь связывается и с военными успехами, и с любовью начальства и уважением в обществе, потому идея параллели не совсем верна, речь идет лишь о частичных связях между этими разными сферами.
Особый интерес и особенная благодарность автору - конечно же, за анекдоты о бретерах этого времени, которое заканчивается где-то в 1830-х гг. И все же фигуры Ф. И. Толстого-Американца, М. Лунина, Уварова-Черного, Гагарина - впечатляют и радуют воображение и заставляют увидеть в порой скуке того периода проявление резвой человеческой свободы.
