© ООО «МедиаКнига», 2021

Глава 1

Пробуждение бывает разным.

Кого-то будет дребезжание будильника, кого-то звук включившегося телевизора. Есть и такие счастливчики, сигналом к пробуждению которых служит прикосновение губ любимой женщины и запах свежезаваренного кофе. Других, подобных тоже хватает, будит пронзительный «Мяяяв» оголодавшего котика, или нетерпеливое поскуливание пса, торопящего хозяина на утреннюю прогулку.

Я же, увы мне, не относился ни к одному из вариантов, перечисленных выше. Браслет-коммуникатор, дешёвый пластиковый ремешок, стягивавший моё запястье, сжался ещё сильнее и завибрировал, будя меня за пять минут до сигнала общей побудки. Недовольно всхрапнув, дёргаю рукой, отключая его – до подъёма ещё целых пять минут, как раз достаточно, чтобы медленно, без спешки, прийти в себя и выбраться из-под одеяла точно, когда по бараку разнесётся зуммер общего будильника.

Но…чёрт… Как же не хочется.

Край жесткого шерстяного одеяла, внезапно оказывается таким мягким и уютным, что я, не имея сил противиться, натягиваю его на лицо, желая продлить мгновенья сна.

Нет.

Браслет на руке коротко дёргается и мне приходится откинуть край казённого одеяла в сторону – две минуты до сигнала. А раз две, то именно сейчас то самое время.

Какое?

Время выбираться наружу.

Зачем?

А затем, чтобы первому, пока мои соседи будут сонно копошиться в своих постелях, первому успеть в туалет. Всё же два десятка мужиков, не отягощённых культурой, но зато имеющих отягощённые кое-чем другим потроха, это ещё то испытание даже для меня, прошедшего жёсткую школу как военного училища, так и наёмной службы.

Да и начальничек наш, уважаемый господин Руллсон, первый суперкарго станции Эдмон, жуть как любит подгонять особо сонных своим любимым стеком. А это, доложу я вам, весьма и весьма болезненно – знает он, сволочь, куда и как бить.

Браслет дёргается в третий раз и я, рывком откинув одеяло, усаживаюсь на кровати.

Минута до сигнала. Самое время встать и не спеша, позёвывая, почёсываясь и загребая ногами, двинуться в сторону туалета. Ну а раз так – встаём.

* * *

Дребезжащий звон зуммера накатился на меня, когда я уже открывал заветную дверь.

Быстро юркнув внутрь, бросаю полотенце на раковину, занимая её и направляюсь в дальнюю часть комнаты, где в полу торчат дырки сортира. Да, здесь всё по-простому, без изысков. А чего вы хотите? Чтобы для грузчиков, маргиналов, дна человеческой породы и сортиры приличные делали?

Да. Именно так.

Я пребывал среди самого крайнего отребья, среди самого-самого дна человеческого сообщества этой реальности – среди станционных грузчиков, выполнявших свою работу взамен предоставляемого нам Станцией ночлега и трёхразового питания.

Это был тот самый край, ниже которого скатиться было просто невозможно. Даже отпетые уголовники – убийцы и насильники презрительно морщили носы, когда речь заходила о такелажниках, на чьих плечах, хочу заметить, держались все, ну почти все, грузоперевозки обитаемого космоса.

Несправедливо?

А что поделать – грубая физическая работа была здесь, впрочем, как и везде, не в почёте.

* * *

Из туалета я выбрался ровно в тот момент, когда основная масса моих товарищей, сопя и зевая со сна, двинулась мне навстречу.

– Люциус? – Стоявший подле двери господин Руллсон, взмахнул стеком, подгоняя особо неторопливых грузчиков: – Уже оправился? Похвально!

– Рад стараться, господин суперкарго! – Вытянувшись в струнку замираю перед ним.

– И перегаром не разит, – заключил он, перестав морщить нос: – Знаешь, что я тебе скажу? – Очередной взмах стека и недостаточно расторопный такелажник взвизгивает, заработав багровую полосу на ноге: – Я за тобой давно слежу…эээ… как там тебя… Сэм?

– Так точно, господин суперкарго. Сэм Люциус. Как вы и изволили сказать! – Моей выправке может позавидовать любой строевой сержант.

– Да не тянись ты, – стек перекочёвывает ему подмышку: – Вижу. Стараешься. Не злоупотребляешь. Это правильно. Старшим бригады пойдёшь?

– Я?! Но, господин Руллсон? Вакуш хорошо справляется со своими обязанностями!

– Что здесь хорошо, а что плохо, – стек, выпорхнув из-под руки, упирается мне в грудь: – Решать мне!

– Так точно, господин суперкарго!

– Ладно, иди, – кожаная петелька на кончике стека толкает меня в скулу: – Работай. И помни – я за тобой слежу!

* * *

Завтрак, несмотря на отсутствие каких-либо изысков, был вполне достоин. Всё же Станция, в лице своего руководства, понимала от кого зависит течение грузов и особо не скупилась на нашу еду. Простая каша, пара кусков хлеба, масло и кружка тёмного, горького пойла, именуемого здесь кофе – вполне достаточно чтобы дотянуть до обеда с супом, всё той же кашей и напитком, напоминавшим компот.

– Чего тебя Рулька строила? – Подсевший ко мне Ярис, мой напарник по ремню, вычищает свою тарелку куском хлеба.

– Предлагал бригадиром стать, – отвечаю чистую правду – врать смысла нет, всё одно новости здесь распространяются, обгоняя кварки света.

– О как! – Он косится на соседний столик, где Вакуш, наш нынешний бригадир, неторопливо и солидно допивает кофе: – И ты? Ну это? Согласился?

– А оно мне надо? – Отрицательно качаю головой: – Не, Ярис. Бригадир, это… Это… Не. Не моё. Ответственность. А я кто? Три класса образования и те не закончил.

– Зря. – Откинувшись на спинку, он закидывает руки за голову: – Впрягаться бы перестал, меня, – опустив руку, он хлопает меня по плечу: – К себе в замы.

– Подъём! – Завершивший завтрак Вакуш встаёт и народ, привычно ворча на его торопливость, начинает выбираться из-за столов.

– Сэм! Задержись. – Придерживает он меня за локоть и когда в столовой не остаётся никого, притягивает меня к себе: – Ну?

– Что ну, господин бригадир?! Невиноватый я! Они сами предложили!

– А ты?

– А что я, господин бригадир?! Я никак перед вами не могу! Отказался!

– Точно? – Вакуш раза в два крупнее меня и мой комбез начинает потрескивать, когда его лапы, вцепившиеся в ворот, отрывают меня от пола.

– Точно, господин, бригадир! – Вяло трепыхаюсь: – Зачем мне это? Я же никто, да и так, как вы, не умею. Командовать. – Последнее слово произношу уже едва касаясь начищенных до блеска плиток пола мысками ботинок.

– Смотри у меня, – его кулак замирает перед моим носом: – Если что – я с тобой цацкаться не буду – раз и тушку туда засуну, где её вовек не найдут. Усёк?!

– Ага, – облизав губы пячусь прочь, что вызывает у Вакуша торжествующую улыбку.

* * *

Фууухххх.

Бреду по коридору в сторону нашего закутка с ремнями, карабинами и всем тем прочим, что необходимо грузчикам для исполнения своих работ.

Чёрт.

Утро явно не задалось. Сначала Руллсон, со своим предложением, затем Вакуш – такими темпами можно и до вечера не дожить. Здесь, на грузовых уровнях, человеку пропасть легче лёгкого. Забытые технические колодцы, щели меж палуб, уровни, отведённые под кабельные трассы – любая Станция имеет десятки, если не сотни подобных местечек, не нанесённых на планы. Сунь туда труп – он и столетие пролежать сможет, прежде чем кто-то, забредший туда, наткнётся на мумифицированные останки, или скелет, дочиста объеденный крысами.

А как же воскрешение, спросите вы?

Воскрешение? Ха! Это – для чистой публики, не для таких отбросов как мы. У нас и денег-то нет на подобное, не говоря уже о том, что на верхние уровни, те самые, где размещены мед центры, нас, такелажников, никто просто не пустит – вот ещё! Там же чистая публика, к чему им настроение портить.

Так что – «Memento mori», всплывает в памяти пословица из моей прежней жизни. Угу – именно так – помни о смерти, благо здесь, на нижних уровнях процветающей Станции всё просто пропитано её жёстким запахом.

* * *

Но, как и каждая вещь, наша работа имела две стороны – и если про тёмную я уже сказал, то сейчас самое время упомянуть о её светлой части.

Да, Станция имела массу ходов, отсеков и коридоров, не нанесённых на планы, но хорошо известных нам – крысам человеческого сообщества. И, не буду скрывать, мы этим знанием пользовались. К нашему благу, разумеется.

За те пять месяцев, что я состоял в бригаде грузчиков, Вакуш, раза три поднимал нас среди ночи для приёма срочных грузов.

Ну а что такого? Бывает.

Срочный рейс, срочный груз – не будить же господина суперкарго из-за подобной мелочи? У него работа – ах, какая ответственная и важная, пусть выспится перед новым днём.

Мы уж сами. Как ни будь. Справимся.

И справлялись, расторопно выгружая из прибывших Аврор и иных небольших, но скоростных корабликов груз, упакованный в коробки и конты с серой, лишённой каких-либо маркировок, поверхностью.

И ещё как справлялись – перетаскивая их с посадочных палуб вглубь Станции, по отсутствующим на плане коридорам, да воздуховодам.

А что такого?

Таможенники, они ведь тоже люди, и тоже спать хотят – зачем таких важных господ беспокоить?

Ну а то, что после каждый из нас получил на карман по сотенке монет, так тут всё законно – переработка же. Тем более ночная. Кто ж задарма работать будет?

Не-не, господа хорошие, мы, может и совсем уж дно, но задаром пахать – это не к нам.

Что было в тех коробках я не интересовался – а оно мне надо? Меньше знаешь – ну, и далее по тексту.

В общем, эта сторона нашей работы, была куда как приятнее официальной части, позволяя нам разнообразить свой быт, как и кушаньями, отличными от казённого рациона, так и плотскими утехами, от которых я старался держаться подальше, в виду крайне маргинального вида особ, готовых осчастливить нас своими прелестями.

* * *

Впереди показалась площадка перед ангаром, и я прибавил шаг, спеша как можно быстрее влиться в толпу моих сослуживцев, нетерпеливо переминавшихся с ногу на ногу.

– Вижу, что все в сборе, – оторвался от планшета господин суперкарго, и, что было хорошим знаком, даже не отпустив в наш адрес привычного ругательства.

– Сегодня, господа такелажники, у нас весьма ответственное мероприятие, – планшет в его руке описал дугу, указывая на задраенные ворота ангара: – Загрузка инкассаторского транспорта!