Глава четвертая
Стража Верблюжьего рынка

Порой человек в простом платье оказывается важнее, влиятельнее и опаснее, чем разодетый в шелка богач. Вчера я уступил дорогу нищему и предложил ему еду, а сегодня этот нищий принимает меня в своем дворце, где его называют герцогом и вытирают перед ним пол своими телами. Кариф удивительная страна, но я, право, не знаю, чего ожидать от их безумия. Все же у нас, в Савьяте, все куда прозаичнее и проще. Сразу знаешь, что за человек перед тобой и чего от него ждать. Разве не для этого придумана одежда? Не только чтобы скрывать наготу, но и сразу опознавать уважаемых людей.

Из письма торговца своей жене

Шарэт, командир дневной смены стражи Верблюжьего рынка, изнывал от жары, такой густой и тяжелой, что, казалось, ее можно взять, положить в мешок и отправить врагам, чтобы они страдали точно так же, как он. Чтобы они истекали потом, их одежда была мокрой, воняла, а голова раскалывалась от боли, и они мечтали опустить ее в кувшин с хмельным анисовым араком, да так и захлебнуться в нем, лишь бы не чувствовать этого зноя.

От него не спасал сквозняк, который начальник стражи попытался устроить, открыв окна и двери в караулке. Ветерок получился слабый и уж больно горячий – на таком неплохо можно жарить баранину к вечернему ужину. Холодный арбуз с сильно разбавленным вином тоже мало радовали – стоило их поднять из подвала, от талого льда, как они нагревались.

Шарэт страдал. Страдал куда больше, чем в день, когда цирюльник вскрывал ему чирей на ноге. И куда сильнее, чем когда тот же самый цирюльник, чтоб его шаутты забрали на ту сторону, рвал ему зуб.

Страдая, командир валялся на диване, оставив на себе лишь тонкие широкие штаны с белыми лампасами, вяло грыз приправленный солью жареный арахис, обильно потел, да негромко ругался, поминая сразу и Шестерых, и шауттов, и Скованного вместе со всеми его приспешниками.

Плохой день. Дурной. Жаркий.

Из-за распахнутых окон он слышал, как внизу беззлобно переругиваются двое его солдат, споря кому сегодня платить за обед. А дальше, из кварталов, доносилось бесконечное шварканье – метлы уборщиков улиц не уставая работали, собирая с мостовых и плоских крыш песок. Его вывозили на двухколесных телегах, запряженных мулами, ослами и волами, за пределы крепостных стен, к алым утесам.

Ирифи, которого никто не ждал в это время года, бушевал в городе целых четыре дня. Говорят, были погибшие, что неудивительно, такое во время песчаных бурь случалось и раньше, но лично Шарэт не видел ни одного тела. Мертвых находили севернее того района, где он работал. Как всегда в основном бедняки или пьяницы, не успевшие спрятаться, или добраться до дома, или просто заблудившиеся во время ненастья.

Разумеется, как обычно, ходили слухи о том, что вместе с ирифи в Эльват пришли шаутты, сулла и даже сам Скованный собственной персоной. Их видели знакомые знакомых, но Шарэт давно уже не был тем наивным дурачком, что тридцать лет назад, и лишь посмеивался над страшными сказками, которые рассказывали ему «свидетели» из числа уличных торговцев, немолодых шлюх и нищих пронырливых мальчишек.

Конечно же сулла только и делают, что залезают в дома продавцов масла и старых вдов, а также охотятся на беспризорных собак. Все эти демоны песков, восставшие мертвые воины, огненные вихри и эйвы – столь же реальны, как находка клада в саду любимого дядюшки Шарэта.

С учетом того что сада у дядюшки не было (как и самого дядюшки, к слову сказать), шутка командира становилась понятна даже самому тупому сержанту дневного караула.

Солдаты с удовольствием посмеивались над остротами Шарэта, которые, стоит это заметить, были вполне удачны, если он пребывал в хорошем расположении духа. Но сейчас на хорошую шутку от командира не стоило рассчитывать – он изнывал от жары, мечтал о прохладных залах на постоялом дворе «Звезда Желания», неразведенном вине, улыбчивой подружке, хорошем казане сытного шурати (и побольше бараньих ребрышек), а также – чтобы побыстрее прошла неделя и он получил месячное жалованье.

Шарэт съел еще один орешек и, запив его вином, поморщился.

Теплое, дери вас шаутты! Отвратительно!

Когда в коридоре раздались шаги, мужчина немного оживился и приподнялся на локте, перестав жевать. Сегодня день, когда торговцы кальянного рынка присылали, так сказать, маленькие «подарки» для любимых стражников их района за то, что благородные воины охраняют их покой и товары.

Шарэт был честным командиром, не то что многие другие, совершенно неуважаемые им «коллеги» по ремеслу. Он справедливо распределял доли между подчиненными, никогда не зажимая лишнюю рен-марку для себя. Солдаты платили благодарностью – верно служили (ему), не писали доносы (на него) и, если он просил, порой выполняли поручения, несколько отличные от представлений обычных обывателей, чем должна заниматься городская стража.

То есть если надо было сжечь чей-нибудь магазин, напугать дурака, решившего лезть не в свое дело или досаждавшего богачу, а то и вовсе убить его, спрятав тело в песке, командир всегда полагался на своих ребят.

Шарэт ожидал увидеть Нэрзи, своего первого заместителя, но в комнату вошли незнакомые люди.

Высокий крепкий карифец, лет тридцати, с бритой головой и аккуратной бородкой, был облачен в простую одежду из льняной ткани, которую носили в Карифе повсеместно. Никаких богатых застежек, пояса, колец и серег. Широкий меч в потертых ножнах тоже оказался абсолютно непримечательным и без всяких украшений.

Короче, по первому впечатлению – обычный охранник каравана, бедный наемник, странник, проходимец, бандит, помощник горожанина средней руки.

Женщина, что держалась за его спиной, была такой худой и высохшей, что Шарэт, будь он ее мужем, испугался бы за ее здоровье. Нижняя часть лица закрыта, видны лишь темные, сильно подведенные сурьмой глаза, но можно понять, что она давно уже не молода. Вся одежда темно-серая, без ярких красок, как предпочитали носить вдовы Карифа. Только красивая булавка из янтаря и золота, которой закреплен платок в ее волосах, привлекала к себе внимание.

Изящная вещь. У уличных ювелиров Верблюжьего рынка такую не найдешь. Это стоит покупать в лавках рядом с Небесным дворцом.

Мать бритого гостя? Возможно. Хотя и странно.

Надо сказать, что начальник дневной стражи был достаточно умен и соображал довольно быстро. Он знал, что никто из солдат не пропустил бы чужаков к нему наверх без причины.

Очень веской причины. Да еще и не предупредив его об этом.

А также знал, что обычные горожане никогда бы не стали приходить к командиру и докучать ему. Так в его кварталах не поступают.

Держа в уме все эти обстоятельства, он, вместо того чтобы наорать на незнакомцев, выставить их за дверь и совершить еще какую-нибудь достойную его положения вполне естественную вещь, поднялся с дивана и, взяв рубашку, вежливо сказал:

– Чем могу помочь, уважаемые? Прошу простить мой неподобающий вид, я не ждал посетителей.

За незнакомцами появился приземистый Нэрзи. Физиономия у него была вытянутая, бледная, а глаза… По взгляду помощника начальник стражи понял, что выбрал верную тактику поведения.

Мужчина помолчал несколько мгновений, равнодушно наблюдая, как Шарэт застегивает пуговицы на рубахе, затем разжал кулак и поднял руку так, чтобы начальник стражи смог рассмотреть золотого грифона, качавшегося на толстом бирюзовом шнурке.

Знак гвардии князя. Личная метка, говорящая, что предъявитель сего может отдавать приказы от имени милорда Архази, младшего брата его светлости и главы отряда «Серых клинков».

У начальника стражи немного отлегло от сердца, когда он понял, что эти люди пришли не за тем, чтобы проводить проверку его участка, расследовать возможные жалобы о взятках и притеснениях. Не такие перед ним фигуры, чтобы заниматься мелочью и вести дознание о… перегибах столь незначительного человека, как он.

Но, с другой стороны, с печатью Архази так просто не приходят. И неприятности никуда не делись, просто он пока о них не знает.

– Понимаю, – ровным тоном произнес Шарэт, радуясь, что голос даже не дрогнул. – Желаете чаю? Или, быть может, вина? Холодной воды?

– Благодарю, уважаемый. – Женщина присела на краешек дивана, на котором совсем недавно лежал командир, и небрежно провела ногой по полу, отодвигая подальше от себя шелуху семечек, которые он грыз позавчера. – Но мы бы предпочли сразу заняться делами.

– Чем может помочь скромная стража Эльвата?

На самом деле Шарэт думал: «Какого Скованного из всех возможных городских постов они пришли именно ко мне?!», но по понятным причинам его мысли не обратились в слова.

– Надо арестовать одного человека, – негромко сказала женщина, и начальник дневной смены начал считать ее главной в этой паре.

– Погуляй пока, – приказал он помощнику, и тот оставил их. – Я могу узнать ваши имена, уважаемые?

– В них нет тайны. – Улыбка. – Это Ярел, капитан первой роты «Серых клинков». Он был так любезен, что согласился сопроводить меня. Я же Бати, скромная служанка его милости. Возможно, вы обо мне слышали.

С этими словами она сняла вуаль, и Шарэт увидел гладко выбритое лицо пожилого мужчины, губы которого были накрашены темно-синей помадой. Вид у него был отталкивающий и неприятный, словно у пустынного кровососа.

Кто же не слышал о Сколопендре Эльвата? Мужчине в женской одежде, доверенном слуге герцога, человеке, который часто решал, чья голова окажется на плахе, с кем начнется война и какой богатый род в этом году станет Хранителем Полуденных Врат и шагнет по лестнице зала Вечерних грез к Ближайшим.

Про него ходило множество слухов. Что он колдун, к примеру, хотя магии в этом мире не было уже тысячу лет. И что он палач, убивающий бирюзовым шнурком тех благородных женщин, что разочаровали его милость в Женском углу дворца. Что он знается с асторэ и даже может шаутта подчинить своей воле. Не говоря уже про простого смертного.

Как бы там ни было и сколько бы лжи ни таилось в этих слухах, Шарэт точно знал, что гость крайне влиятельная фигура.

– Кого следует арестовать?

– Я покажу дом. – У Ярела оказался голос с хрипотцой. – Восемь солдат будет достаточно.

– Восемь? Хм… Этот человек настолько опасен?

– Нет.

– Хм…

– Вас что-то беспокоит? – участливо спросил Бати, и Шарэт едва не поморщился от его женского голоса.

– Что бы меня ни беспокоило, уважаемые, я не стану спорить со знаком гвардии и уклоняться от приказа.

Вот уж чего он не собирался, так лезть к этим людям с непрошеными советами. В Карифе властители убивали и за меньшее.

– Мне говорили, что вы умны. И способны, – сказал пес герцога. – Что вам предлагали должность в районе Шестнадцати Фонарей, куда более богатом, но вы отказались. Почему?

Шарэт шмыгнул носом, что часто с ним случалось, когда вопросы были неприятны и раздражали его. Но ответил честно.

– От Шестнадцати Фонарей до дворца герцога – два шага. Слишком близко к солнцу, и я не хотел, чтобы меня опалило из-за случайной ошибки или лишнего внимания к моей персоне. Граница с Полями Мертвых – это моя земля. Верблюжий рынок мой дом. Я здесь вырос и знаю каждую собаку. Жизнь проще, хоть и платят меньше.

– То есть ты не тщеславен и не ищешь повышения? – усмехнулся Ярел. – Или предпочитаешь брать взятки со знакомых торговцев?

– Мы честная стража. Если когда-то кто-то и оплачивал наши дополнительные услуги… – Шарэт был уверен, что пришедшие навели справки и знали об этом даже больше, чем его сержанты. – Тот всегда знает, что мы выполним просьбу горожан и поможем им в охране здоровья и имущества. Что касается повышения, я достаточно тщеславен, чтобы понимать – в гнезде змей будешь укушен. Люди в Шестнадцати Фонарях совсем из другого теста, а я осторожен, господин.

– И все же тебя что-то беспокоит в нашей просьбе. Я хочу знать. Скажи. – Бати смотрел на него из-под полуприкрытых век, с ленивой степенностью той самой змеи, о которой он только что упоминал, и Шарэт подумал, как тому не жарко во всех плотных серых бабских нарядах.

– Вы просите дать вам восьмерых, а не четверых и уж точно не двоих, как в обычных городских патрулях. Господин Ярел из гвардии, там отличные солдаты, куда лучше моих. Воины, закаленные рейдами и боями. И вместе с тем их с вами нет.

– И какой из этого вывод? Ну же! Смелее.

– Неприятный, господин. Либо человек очень опасен и вы хотите рисковать моими людьми, а не своими. Либо стараетесь скрыть интерес дворца к преступнику.