Дождаться варьете

Сациви оказалось обыкновенной жареной курицей, нашпигованной специями. Безумно аппетитной. Вначале Стас не на шутку комплексовал по поводу того, что не умеет пользоваться одновременно ножом и вилкой. Однако после двух фужеров «Киндзмараули» ему стало совершенно все равно, что про него подумают многочисленные гости.

Кстати, они ему понравились – достаточно простые и приветливые люди, а некоторые из стройных грузинок даже кокетливо улыбались совсем еще юным студентам. Правда, сопровождавшие их усатые джигиты тут же подобные попытки пресекали, что весьма забавляло Стаса.

– Да не ругайся ты, генацвале, – негромко, чтобы только Богдан слышал, бубнил он, – не трону я твою Сулико. Здесь кроме нее хватает экспонатиков. Есть на кого глаз положить.

– Уж лучше не класть, – понимающе твердил Гончаренко, уплетая курицу за обе щеки. – Так спокойней. Это не входит в нашу программу-минимум, не забывай.

– Боишься, вспыхнет межнациональный конфликт? В отдельно взятой Перми? Если вспыхнет – точно зачет по английскому провалим.

– Мы в любом случае его провалим, – проворчал с набитым ртом Богдан. – Не сомневайся, по твоей вине!

– Тебя сюда не на аркане тащили! – напомнил ему Стас.

От прямолинейности друга Гончаренко слегка оторопел и даже на несколько секунд перестал жевать.

– Ага, я буду зубрить, а ты бесплатно грузинское вино хлестать и с горными козочками танцевать! Это не по правилам!

– Тогда сиди и помалкивай, – Стас легонько стукнул кулаком по столу. – И не порти чудесный вечер. А еще лучше иди и танцуй… С любой из этих козочек. Что тебе мешает? Радуйся жизни, короче.

Зал ресторана был полностью снят под торжество. Ансамбль переливчато переходил с одной грузинской мелодии на другую. Больше всех Стаса удивил тамада. Он мог несколько минут произносить очередной тост по-грузински, но, когда наступал черед «русской транскрипции», выдавал коротко:

– За нашего маленького Гоберидзе!

Возможно, он планировал что-то сказать еще, но ему не давали, звенели фужеры, звучали гортанные выкрики, пиршество разгоралось.

Поначалу сидевший в напряжении Богдан под действием вина вскоре обмяк и начал периодически при появлении на горизонте той или иной привлекательной особы толкать Стаса по привычке локтем в бок. Алкоголь смял, казалось, и языковой барьер однокурсника, в его речи все более начали проскакивать обороты на родной мове:

– Подивися, як тебе этот бутон, а? Гарна дивчина! Скильки достоинств! Через три людини вправо от Авто, вважай скоринге! Все при ней, чики-пуки… Да не туди дивишься! А, що з тобою говорити!

В ушах стояла непередаваемая какофония, органично выглядевшая где-нибудь на фоне горного пейзажа, но… чтобы в центре Перми! Такого Стас представить себе не мог. И вот из самых глубин этой какофонии, словно из горного ущелья, до него донеслось:

– А сейчас Авто хочет представить нам своих русских друзей, это студенты-медики Станислав и Богдан… Вместе с Автандилом они постигают азы медицинской науки, и, кто знает, может, перед нами…

Друг по привычке воткнул локоть Стасу в ребра:

– С тебя тост! Ты завсегда вмив красиво говорити. Не опозорь вуз, коллега!

– Угу, – поперхнувшись от неожиданности, хрипло ответил Стас. – По части женщин – я, по части красиво говорить – я. Я везде как затычка. А ты у нас по какой части? Может, пора брать ответственность на себя?

Тамада тем временем продолжал:

– …будущие Боткины, Пироговы, Парацельсы… Попросим их сказать пару слов по поводу рождения нашего маленького Гоберидзе.

Стас почувствовал, как между лопаток вниз словно скатываются несколько капель холодного шампанского. Кто их ему туда плеснул, спрашивается? Незнакомые руки наполнили его фужер, он взял его, поднялся, еще не представляя, что будет говорить…

– Дорогие родители! Теперь частичка вас обоих существует как бы… отдельно от вас…

Тамада начал переводить сказанное, а Стас перевел дух, почувствовав, как во рту пересохло. Но глоток сделать было нельзя – тост не закончен!

– Теперь у вас есть судья построже, чем мнение окружающих…

Во вторую паузу до него донесся шепот Богдана:

– Кончай трепаться, Андроников!

– Теперь каждый из вас может сказать: «Всё, что не смог сделать я в этой жизни, может быть сделано моим сыном».

В затравленном взгляде Богдана он без труда прочитал: «Да закончишь ты когда-нибудь или нет?!»

– Поздравляю вас с рождением первенца, с новыми заботами и новыми радостями! С пополнением славного семейства!

То, что случилось после перевода тамады, едва не снесло его с ног. Под гром аплодисментов с ним хотели не только чокнуться, но и пожать его «настоящую мужскую руку». Горячие джигиты вскакивали с мест и направлялись к нему с разных концов стола, считая это делом чести. А грузинки смотрели во все глаза, не отрываясь.

Когда все более-менее устаканилось, Богдан шепнул:

– Посля того, що я тут уразумив, бачу, кого предлагать в комсорги группы. А может, и усего потока. Как у нас гутарят, початок е, кинец будэ!

– Только попробуй! Я тебе дам – и конец, и початок… Скажу, что это ты мне тост придумал и на бумажке записал. Даже бумажку приготовлю, не сомневайся.

– Да попробую я, попробую! – улыбаясь, цедил сквозь зубы однокурсник. – Колись, ты готовилси, да? Ить готовилси?

– Когда готовиться-то? – Стас повернулся к другу. – Сам посуди: Авто пригласил нас в такси. Потом была физика, потом времени впритык, только переодеться… В общагу заскочили, то, сё… Некогда!

– И то верно. Ничего не понимаю. Когда успив?

В самый разгар праздника к ним подошел Циклаури, обнял за плечи:

– Ну как, парни? Нравится? Как кухня? Как вино? Может, что-то не так? Какие-то пожелания? Говорите, не стесняйтесь. Кстати, Стас, спасибо! Очень порадовал. Я в долгу не останусь. Ты знаешь.

– Что ты, Авто! Какой долг! – округлил глаза Пермяков. – Я просто радуюсь вместе с вами.

– Все чудово, Авто, кухня, гости, хозяева… все – по выщому класу, спасиби, – начал издалека Богдан. – Ми пиде-мо, а то треба готуватися.

– Готовиться? – Авто в недоумении почесал свою трехдневную щетину. – К чему готовиться? Ты шутишь?

– К зачету по английскому, – пояснил с оттенком обреченности Стас.

– Уйдете – и пропустите самое интересное! – предупредил однокурсник.

– Как? – вяло поинтересовался Пермяков. – Разве еще не все? Я думал, программа заканчивается… И что нас ждет впереди?

– Варьете! – сообщил небритый однокурсник и загадочно подмигнул. – Очень рекомендую, друзья! Не пожалеете. Такого вы еще не видели!

Услышав неожиданное слово, парни насторожились. Однако Циклаури больше ничего не сказал, направился дальше.

– В таком случае, могу себе позволить заплыв в тихую гавань, – Стас поднялся, поправив галстук, – где меня уже заждались.

У Гончаренко в эту минуту рот был забит салатом, поэтому никак отреагировать он не смог. Не успел. Когда прожевал, было уже поздно. Стас направлялся к самой симпатичной грузинке вечера – знойной брюнетке по имени Маринэ.

«Ну и что, что она с другом… Или с женихом, неважно, подумаешь, – стучало в его разгоряченном мозгу. – Если не хочет со мной танцевать, пусть сама об этом скажет. Иначе – зачем тогда весь вечер на меня пялиться?! У меня сердце тоже… не камень!»

– Разрешите вас пригласить?

Несколько пар глаз тут же впились в наглого студентишку, а ухажер Маринэ, чем-то напоминающий Остапа Бендера из «Золотого теленка» в исполнении Сергея Юрского, даже вскочил со своего места:

– У нас сначала принято спрашивать разрешение у мужчины!

– А мне почему-то больше нравятся женщины, – невозмутимо отреагировал Стас, рука которого в этот момент уже страстно сжимала элегантную кисть грузинки. – Так как, сударыня, вы согласны?

– Пожалуй, да, – ответила девушка на чистейшем русском, поднимаясь. Своему ухажеру она бросила напоследок пару резких слов по-грузински.

За время танца Стас несколько раз встречался глазами с Богданом, на которого было жалко смотреть. Однокурсник уже предвкушал, какие проблемы их ждут по окончании вечера, как их будут бить и что при этом сломают; возможно, успел прикинуть – сколько дней учебы придется пропустить по справке. А может, даже уйти в академотпуск.

Уловил Пермяков и суету в стане горячих джигитов: Автандил отчаянно жестикулировал, что-то возбужденно объясняя ухажеру Маринэ. Самое странное, что Стасу было абсолютно все равно, какие последствия будет иметь его поступок. В его объятиях трепетало тело настоящей женщины, он впервые чувствовал это и наслаждался, забыв обо всем.

Игра однозначно стоила свеч.

– Ти разумиешь, що наробив?! – прошипел Богдан, едва Стас вернулся после танца, проводив партнершу. – Як до дому поидемо?

– Если бы ты похвалил меня, как мужик мужика, мне бы было приятно. А ты несешь то, что я и без тебя знаю, ты становишься предсказуем!

– Я, може, и предсказуем, – затараторил Гончаренко так, что стало слышно окружающим. – А ти – типовий бабий, розумиеш не тим мисцем, яким треба миркувати! Мало того, шо ты пригласив, не запитавши дозволу… у ейного молодого хлопця, так ты ишо и ответил ему… провокуюче. Вин розгнивався!

– Как разгневался, так и успокоится, – сквозь зубы ответил Стас, не отрывая глаз от Маринэ. – А сам не успокоится, так мы поможем. Не забывай, мы в РСФСР, а не в Грузии! Еще вопросы?

Услышав ответ, Богдан замолк на какое-то время, словно выпал в осадок. Пермяков, кажется, на время забыл о нем.

Один танец следовал за другим, пустые винные бутылки на столах исчезали, вместо них появлялись наполненные. В голове Стаса кружились лица, платья, зажигательные мелодии, в какой-то момент ему показалось, что он начал понимать гортанную импульсивную речь, и даже сам стал немного изъясняться… Самую малость.

Но это было лишь до тех пор, пока не объявили варьете.

Когда объявили, он понял, что все предыдущие номера – лишь подготовка, прелюдия. К этому!

Он увидел ее. Только теперь без халатика, в серебристом бирюзовом купальнике и с диадемой на голове. Она танцевала тот самый танец, который репетировала ночью в хирургической клинике.

Только лучше, ярче, страстней. Это было что-то! Неповторимо!

Богдан, кажется, начал делиться впечатлением, но Стас словно частично оглох, до него не доходил смысл сказанного однокурсником. Он слышал голос, но не понимал ни слова, весь будучи там, на сцене, где творилось невообразимое. Точеная фигурка выделывала такое, что мужчины повскакивали с мест, забыв на какое-то время о своих спутницах.

Надо ли говорить, что грузинка была начисто вытеснена из студенческого сознания новым образом. Он больше не посмотрел на ту сторону стола за весь оставшийся вечер ни разу.

Танец страсти внезапно кончился. Как показалось Стасу, непростительно рано. Словно у не совсем вышедшего из наркоза больного после операции вдруг выдернули из трахеи дыхательную трубку. Он начал задыхаться! Ему требовалось продолжение! Дайте парню кислород!

Огненная Люси – именно так представил танцовщицу конферансье – сделала несколько танцевальных па на бис. Ее засыпали цветами, Стас увидел, как один из гостей упал на одно колено и начал в чем-то признаваться. Впрочем, догадаться было не трудно – в чем именно.

Вдруг он обнаружил, что и сам стоит в шаговой доступности от Люси, вернее, Людочки-медсестры, и смотрит не отрываясь на нее. Самым парадоксальным и необъяснимым было то, что и она, стоя с охапкой цветов на сцене, смотрела на него. Они смотрели друг на друга. Все остальные гости исчезли, растворились, оставив только Стаса и ее. На сцене.