Меня словно бьет током. Ой, мля!.. Если выкрутить свечу, в цилиндре не будет давления. А значит сгоревшая смесь не будет протискиваться через дыру-«игольное ушко» в систему охлаждения. Движок не будет кипеть, а без свечи в одном цилиндре можно проехать хоть тысячу километров. Перерасход бензина не страшен – мои карманы забиты талонами на дармовой бензин.

И все?!.. Так все просто?!

Я иду на улицу… Меня почему-то тошнит. Мне плохо, а еще мне ужасно стыдно. Решение моей проблемы с ПГБ вдруг оказалось настолько чудовищно простым, что с ней смог бы справиться даже умный пятиклассник.

А те люди на дороге?.. Наверное, они все-таки тоже узнают об этом простейшем решении «проблемы ПГБ». Они будут расхваливать знакомым «гениального» механика, а среди слушателей, вполне возможно, найдется опытный водитель.

Боже!.. Какой позор!

Я тру лоб и пытаюсь понять, почему я не догадался о таком решении сам? Наверное, потому что я не был водителем-дальнобойщиком. Кстати, как выяснилось позже, почти никто из водителей нашей пассажирской автоколонны не смог решить проблему «прогоревшего ПГБ в полевых условиях». А зачем им было это знать?.. Если пробило прокладку ГБ в движке – просто вызови тягач. В более легких случаях, можно и самому дотянуть до гаража… Город – не чисто поле.

Прошло восемь лет… Мы с отцом снова возвращались из «набега» на деревню, и у нас снова пробило прокладку головки блока двигателя. Батя было заволновался, но я молча взял ключи, молча вышел из машины и молча вывернул свечу.

Тронулись дальше… Движок, конечно, чуть капризничал, но путешествовать дальше можно без особых проблем. Движок не кипел.

Потом отец понял все. В сущности, как я уже говорил, «загадка ПГБ» на удивление проста.

Отец нахмурил брови и спросил:

– Когда, узнал про свечу, сынок?

– На следующий день.

Наверное, отец тут же вспомнил свою «отцовскую гордость» восьмилетней давности там, на августовской дороге. И я вдруг увидел, как краска стыда залила его лицо.

Я отвел глаза.

– Ды, ладно тебе, пап…

Отец кричит:

– Сволочь ты, а не механик, понял?!.. На хрена, спрашивается, я тебя в институте учил?

Он бушует еще минут пять. Но я молчу. Отец вспоминает мои первые, недавние, публикации в газетах… Его сын вдруг решил из механиков переквалифицироваться в писатели.

– Ты и писателем таким же будешь, как и механиком, – шипит отец. – Халтурщик!..

Я снова молчу, потому что мне нечего возразить.

Прошло еще пятнадцать лет… Отца уже нет. Я не знаю, каким я стал писателем, не мне судить. Но я очень часто повторяю про себя три «волшебных» слога: «ПА-ГЭ-БЭ!..»

И знаете, иногда все-таки это помогает.

Возвращение Европы

Озеро Пушистое – бывшая пойма реки. Оно длинное, узкое и очень симпатичное. Особенно вечером… Я имею в виду не только вид на озеро, но и коктейль из дыма костра, женского смеха и легкого ощущения воскресного счастья.

Я, Людочка и Света сидим у костра. Я травлю веселые байки и молодые женщины задорно смеются. Мужья Люды и Светы – Колька и Мишка – пытаются разобраться с сетью. Они там, ближе к берегу… Ребята в состоянии легкого подпития и им нелегко напрягать мозги, переключенные в режим выходного дня.

– Чертова сеть, – шипит Колька.

Сеть довольно длинная и она никак не хочет разматываться.

– Муж! – громко зовет Людочка.

– Шо?..

– Рыба где?

– Ща-а-а…

Света и Люда громко хихикают. Мои друзья недоверчиво косятся на своих женушек: очаровательные женщины что-то уж слишком веселы. Мужская – нет, не ревность – а, скорее, настороженность скукоживается между их бровей. Коля и Мишка хмурятся так, словно у них чешется чуть выше переносицы.

Света плетет что-то из соломы, ромашек и жесткой осоки.

– Все, – говорит она.

Итог женской работы довольно оригинален: это две шапочки с большими, явно чертенячьими рожками. Мужей зовут к костру. Через минуту спора шапочки с рожками оказываются у них на головах.

– Это у вас проросли мужские, частнособственнические мысли, – весело поясняет Света.

– Отеллы-ы-ы! – смеется Людочка.

Ни Коля, ни Мишка не решаются снять шапочки потому что следующая порция пива надежно спрятана женщинами.

Коля и Мишка покорно возвращаются на свое прежнее рабочее место.

… А еще через пять минут появляется Она. Кто Она?.. Европа, елки-палки!

Я уже говорил, что Пушистое довольно большое озеро. Рядом с нами – метров сто, не больше, – располагается шумный табор, прибывший на семи свеженьких «иномарках». Там два десятка парней и девчонок.

Она, девушка-Европа, пришла оттуда… Это маленькая и миленькая девушка в более чем скромном купальном костюме. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, свежеет, и на плечах девушки лежит легенькое одеяльце. Она держит в руках бокал с чем-то прозрачным.

Девушка легко смеется и о чем-то спрашивает Мишку по-французски.

Мишка удивленно:

– Че?..

Коля шипит другу:

– Умолкни, балбес, – он подхалимски улыбается француженке: – Бонжур, мадам!.. Паркуа па?

– Кюи? – удивляется гостья.

Коля знает чуть больше десятка слов по-французски. Тем не менее, он завязывает непринужденный разговор с очаровательной гостьей.

Женский смех у нашего костра тут же стихает. Люда и Света пренебрежительно рассматривают гостью: мол, па-а-адумаешь цаца какая пришла. Да она к тому же и пьяная, кажется?!

Коля преувеличенно ласково обращается к девушке:

– Простите, вы нам не поможете?

– Кюи?

– Мы сеть распутываем. Но вдвоем не справляемся. (Вообще-то Коля больше объясняется жестами) Сеть подержите, пожалуйста.

Француженка снова непринужденно смеется. Она послушно берет край сети одной рукой и одновременно пьет из бокала. Мне кажется, что ее уже слегка пошатывает.

– Ты что сеть дергаешь?! – кричит Коля Мишке.

Нет, Мишка не дергал сеть. Он только слегка потянул ее, но хмельная француженка едва не валится с ног и снова хихикает.

Довольно быстро темнеет, потому что набегают легкие облака. Из темноты, со стороны берега, до нашего костра доносится непринужденная русско-французская болтовня.

Коля декламирует Маяковского:

– Я хотел бы жить и умереть в Париже…

Люда ревниво кричит в темноту:

– Я тебя ща-а тут, на Пушистом, убью, черт ты такой!

Мы – я и две дамы – уже почти не видим того, что происходит у берега. На фоне чуть светлого пространства озера мелькает Колина рука. Коля поправляет шапочку с чертенячьими рожками и надевает поверх ее «фонарик электрика». Хилый лучик света тут же принимается метаться из стороны в сторону.

– Мишка, лапы убери!.. Ты вот тут бери и тяни.

– Кого тяни?

– Сеть. Сзади девушки зайди. Пошла сеть, пошла, родимая!

– Коля, это не сеть идет, а она.

– Кто она?!

– Кюи?

Колькин вопль:

– Что вы меня в сети запутываете?! Стойте оба!

– Кюи?..

– Коля, она сейчас упадет.

– Кто, сеть, что ли?!

Проходит еще минута… Говор в темноте стихает.

Людочке и Светочке очень хочется подойти к мужьям. Женщины ерзают от нетерпения, но неимоверным усилием воли они все-таки справляются с любопытством.

Наконец из темноты доносится Колин голос:

– Ребята, идите сюда.

Мы подходим. В слабом луче света фонарика мы видим на земле аккуратно упакованную в сеть милую француженку. Девушка спит.

Мишка громко и трагически спрашивает:

– Ребята, что делать, а?!.. Честное слово, это она сама так запуталась.

Света иронично:

– Начал красть – кради дальше, абрек.

Я говорю:

– А если ее разбудить?

Коля:

– Она крик поднимет. Она же ничего не соображает.

Неожиданно издалека до нас доносится зов:

– Жю-ю-ли-и!.. А-ал-ло-о-о!..

Мишка выдает свистящим шепотом:

– Все!.. Ее уже ищут.

Люда смеется:

– А вот когда вашу, – она с удовольствием подчеркивает последнее слово, – вашу гостью найдут…

Света быстро вставляет:

– … В сети, как Золотую рыбку….

Люда:

– … Вот тогда вам и будет все.

Коля:

– Кончай базар. Ребята, серьезно, что делать?

Мы, все пятеро, склоняемся над француженкой. Она и в самом деле спит. Спит, как ребенок!

Через полминуты я – как наиболее трезвый – констатирую:

– Нужно резать сеть.

Мишка тут же начинает ныть:

– Жалко же…

На него шикают сразу три голоса:

– Не жужжи!

Коля встает на колени и осторожно режет сеть перочинным ножиком.

Вдруг:

– Ой, ма!

Хор голосов:

– Что?!

Коля:

– Ребята, я ей бретельку лифчика перерезал.

Я:

– Уф-ф-ф!.. Я уж подумал, ты ей ногу оттяпал.

Мишка раздражено:

– Дай сюда нож!.. Тоже мне, раскройщик женских купальников нашелся.

Сопение в двенадцать ноздрей… Мы склоняемся все ниже и ниже над нашей невольной «жертвой» и едва ли не лежим на спинах друг друга.

Как темно!.. Луч света фонарика слабеет прямо на глазах.

Мишка азартно прикусывает нижнюю губу:

– Больше света и ближе.

Света возмущенно:

– Тебя что, еще и обнять, что ли?

Коля:

– Ды слезьте же с меня!.. Руку со спины уберите.

Люда:

– Это уже моя нога, муженек.

Мишка неожиданно и очень громко выдает:

– А-а-а, елки!

Хор голосов:

– Что?!

Мишка еле слышно:

– Трусики…

Короткое молчание.

Трагический хор голосов:

– Какие трусики, идиот?!

Мишка:

– Ее… Французские. Перерезал. Ребята, как мы ее голой возвращать будем?

Люда:

– Теперь, как честный человек, Мишка, ты должен на ней жениться.

Света:

– А я как же?!..

Люда:

– А тебе мы украдем здешнего француза.

Коля:

– Я тут видел одного, он коров неподалеку пасет.

Смех. И снова возня, сопение…

Мишка стонет:

– Ребята, я, кажется, и вторую бретельку перерезал.

– Да что ты делаешь?!.. Ты же доктор физико-математических наук, что ты пристал к этим трусикам?

– Да их же тут почти нет… Одна видимость.

– Видимость чего? Режь дальше сеть, Левша! И больше ничего не трогай.

– А тут больше ничего и нет уже…

В нашу сторону движется цепь из десятка фонарей.

Крик на весь берег:

– Жу-у-ули-и-и!.. Жу-у-ули-и-и!

Наконец с сетью покончено. Голая француженка улыбается и кладет под щеку кулачок.

Коля шипит:

– Потащили ее вон в тот стог, справа. Мол, гуляла девушка, сомлела от шампанского и уснула в стожку. А купальник она, конечно, без нас потеряла.

На фоне чуть бледного неба возникают две рослые тени с рогами на головах. Тени оглядываются по сторонам и поднимают с земли третью.

– Пошли!

Рогатые тени крадутся в противоположенную от озера сторону.

Мишка тихо стонет:

– Ай!

Колька сдавлено:

– Че?!..

Мишка:

– Чуть не упал… Я на твой хвост наступил.

Колька оглядывается:

– Офигел?.. На чей хвост?!

Света и Люда начинают хохотать. Мишка имел в виду «хвост» одеяла, в которое мы укутали француженку. Но тени с рожками на фоне неба настолько выразительны, что это не может не вызвать улыбки.

– Ха-ха!.. Гы-гы!

Женщины зажимают ладонями свои рты. Мы идем, точнее говоря, крадемся дальше.

Издалека, но все-таки уже ближе, снова доносится:

– Жу-у-ули-и-и!..

Мишка едва ли не стонет от досады:

– Шерлоки холмсы! Ребята, нас справа обходят.

Мы сворачиваем налево.

Чужое «…у-у-ули-и-и!..» отдаляется.

Мишка спотыкается второй раз и громко шепчет в спину Коле:

– Ты все-таки «хвост» подбери.

Света и Люда в очередной раз топят смех в ладошках.

Коля злится:

– Хочешь, по рогам дам, юморист?!

Коля:

– Чем?.. У тебя копыта заняты.

Через пару минут мы уже отдыхаем возле стога сена. Цель достигнута. У-ф-ф!..

Ночь вокруг. Звезды… Удивительно сильно пахнет свежей травой. Ночь торжественна и бесконечна, как звездное небо над головой.

Коля склоняется над завернутой в одеяло француженкой. Он улыбается и рассматривает ее красивое, тонкое лицо.

Люда грозно шипит на мужа:

– Ты че там делаешь, хам?

Коля фальшиво-нежно:

– Я только ей одеяло поправлю…

Он нерешительно поднимает руку.

Люда:

– Я тебе сейчас нос на бок поправлю. Убери лапу!

Теперь смеется уже Мишка.

Он почесывает чертенячьи рожки на голове и говорит:

– А вот я ее сейчас поцелую.

Света:

– Ребята, отойдите в сторону, не мешайте. Я пинка мужу дам.

Возвращаемся.

Люда и Света снова смеются.

– Вот черти!.. Козлы вернули капусту. Нет, Европу в Европу!

…Утром мы находим возле разрезанной сети серебряный медальончик. Открываем… Внутри фотография: черт с блондинкой на руках. Разумеется, мы, мужчины, рассматриваем фото значительно дольше женщин. А пока я, Мишка и Коля глазеем на очаровательное личико нашей вчерашней гостьи, Люда и Света ухитряются снова навесить мужьям сзади «хвосты» из обрезков искромсанной вечером сети.

Мишка вздыхает и говорит

– Да, зря я все-таки вчера ее не поцеловал. Она бы не против была…

Коля:

– Точно. Европа – прежде всего эротическая культура. Например, если сделал человек доброе дело – изволь тут же получить презент.

Мишка продолжает с чувством горькой потери:

– А у нас не так… У нас – все даром.

Коля:

– Ага, для этого наши женщины и замужество придумали. А вот чтобы по-настоящему…

Я подсказываю:

– … По-чертенячьи…

Мишка снова вздыхает:

– … Этого – ни-ни.

Люда поднимает «чертенячью» шапочку с рожками и нахлобучивает ее на голову мужа.

Мы вешаем медальон на воткнутую в землю палку. Потом идем к машине… Мишка тут же наступает на «хвост» Коли, а я – Мишке.

Женский смех звучит на все озеро.

Люда весело говорит:

– Все!.. Домой, чертики, домой!

Короче говоря, в общем и целом, возвращение Европы прошло успешно…

Дураки и дороги

Раннее утро… Где-то в тумане загадочно квакают лягушки. Запахом тины пропитан даже тусклый восход. Мы сидим на раскисшем после дождя берегу пруда и тупо смотрим на неподвижные поплавки.

– Идиоты вы, – ругается Сашка. – Писатели, понимаешь… Рыбалка называется – заманили человека жрать водку в болоте! Я сейчас сдохну от похмелья.

Костик вяло улыбается и смотрит на меня.

– Леш, расскажи анекдот…

– В гробу я видел ваши анекдоты, – рычит Сашка.

– Леха их сам придумывает, – хихикает Костик. – Он – остряк-самоучка.

– Я вчера к врачу ходил, – Сашка прогибается и чешет широченную спину большим пальцем. – Он мне говорит: «Плюньте на все и забудьте». Вот анекдот, а?..

– Значит, так, – быстро начинаю я. – Пришел мужик к врачу. Тот его выслушал и говорит: «Плюньте на все и забудьте». Мужик: «Тьфу!» Врач орет: «Мне в лицо?!» Пауза. Мужик удивленно: «Когда, доктор?»

Сашка думает, снова чешет спину и только потом говорит:

– Я ничего не понял.

Я:

– Врач сказал, мол, плюньте и забудьте. Мужик плюнул и забыл.

– Ты философ-одиночка, Леха, – снова оживает Костик. – Твои анекдоты поражены молью и скучной моралью. Ты – эстетический пораженец.

– Обоих бы вас, гадов, в этом болоте утопить, – мечтательно говорит Сашка.

Я натыкаюсь рукой на пустую бутылку. Бутылка летит в озеро… Там, в тумане, раздается глухое «плюх».

– Костик, знаешь, почему поединок «мужик – бутылка водки» всегда заканчивается вничью?

Мой друг молчит.

– Потому что и бутылка пустая и мужик – лежит.

– Ты – эпикуреец-алкоголик, – выдает Костик. – Саш, скажи ему!..

– Не знаю… – вздыхает Сашка. – Кстати, вы оба похожи на Му-Му. Купаться пойду – вас с собой захвачу.

Я смеюсь.

– Заплаканный Колобок прикатился в магазин канцтоваров. Колобок немного поглазел на витрину, потом спрашивает продавщицу: «Скажите, тетя, в вашем магазине ручки есть?» Продавщица: «Есть, малыш…». Колобок всхлипывая: «А ножки?»

– Садист! – констатирует Костик.

– Ага, – соглашается Сашка. – Кстати, Леша, на Му-Му ты похож значительно больше Костика.

Я продолжаю:

– Здоровенный мужик в рабочей спецовке несет по улице дверь. Дверь очень тяжелая, в коробке. Мужик остановился перекурить и прислонил дверь к стене магазина, как раз рядом с табличкой «Часы работы». Вдруг откуда ни возьмись – алкаш. Алкаш «открыл» дверь… А там кирпичная кладка! Кандидат в посетители долго рассматривал стену, потом перевел изумленный взгляд на покуривающего мужика в спецовке и выдавил: «Да ты че, мужик?.. Там же люди!»

– Ну и очень глупо, – уверенно заявляет Костя.

– Глупо то, что, например, вчера я мог отдохнуть в ресторане с красивыми женщинами, – говорит Сашка.

– И я бы мог с тобой! – поддерживает нашего богатого друга Костик. – Но теперь мы вынуждены слушать этого идиота. В Леше нет радости жизни. Он смотрит на людей как импотент-академик на амеб под микроскопом. Наш друг лепит анекдотических гомункулов и думает, что это смешно.

Пока Костик разглагольствует, я незаметно вытаскиваю из его рюкзака тетрадку. Когда вчера вечером мы с Сашкой пили водку у костра и ржали во всю глотку, Костик сидел на берегу и что-то быстро записывал в тетрадку. Он даже не смотрел на поплавки.

Я раскрываю тетрадь… Так и есть!

– …Иногда мне кажется, что человек рожден только для счастья, – начинаю читать я с первой попавшейся страницы. – Потому что у человека просто нет другого выхода. Сейчас я смотрю по сторонам и готов смеяться от радости. Как дивно и чарующе просто жить!..

Мой громкий голос, наверное, слышно на другом берегу озера.

– Гад, отдай! – кричит мне Костик. – Сейчас убью!

Мы в обнимку катимся по берегу. Костик рычит мне в ухо и слепо нашаривает мою руку с зажатой в ней тетрадкой.

– Нет, кто философ?! – ору я. – Кто эпикуреец, а?

– Ты!

– По сторонам он смотрел!.. Да ты самого себя не видел. Такого карася упустил, что…

– Все равно убью тебя теперь!

Сашка зевает и смотрит на часы. В следующую секунду он уже на ногах.

– У меня же самолет в десять! – кричит он. – В машину, живо.

Сашка швыряет в багажник все, что попадается под руку. Потом он тащит нас с Костиком к машине. Мы продолжаем борьбу в могучих руках бизнесмена. Сашка заталкивает Костика на переднее сиденье, меня – на заднее. Мы пытаемся возобновить схватку, но мощный джип так швыряет на ухабах, что больше всего достается Сашке.

– Сделка на «пол-лимона» горит сивушным пламенем, – стонет Сашка, не отрывая взгляда от дороги. – Надо же, связался с двумя дурачками-интеллигентами. Тихо, машину перевернете!

Наша схватка с Костиком стихает лишь после того, как он завладевает своей тетрадкой. Костик прижимает ее к груди и всхлипывает как ребенок.

– Рыболовы!.. Писатели идиотские! – Сашкин джип выписывает такой крутой вираж, что меня чуть не выбрасывает в окошко. – Да что вы в жизни-то понимаете?!

Мы с Костиком молчим.

Джип вырывается на шоссе. За окном с ревом, как оторванный в бурю парус, поласкается ветер.

– Я сразу в аэропорт, – говорит Сашка. – Кто машину отгонит?

– Я!.. – хором говорим мы с Костиком и тянем руки как школьники.

Получается довольно смешно.

– Сволочи вы, – улыбается Сашка. – Кстати и я тоже. Леха, запиши рассказ, только что придумал… Первый и последний в жизни. Дарю.

– Тетрадка у Костика, – напоминаю я.

– Буду я еще всякую ерунду записывать, – ворчит Костик.

– Пиши-пиши, писатель!.. – Сашка морщит лоб. – Значит так… В иностранном кабаке, уронив голову на стойку, спит пьяный мужик. Его будит бармен и спрашивает: «Мсье собирается платить по счету?» Мужик с трудом фокусирует взгляд и отвечает: «Нет». Официант: «Почему?» Мужик коротко бросает: «Я русский писатель, сволочь!» Через час бармен снова разбудил мужика и спрашивает: «Мсье, я долго думал, но так и не смог понять, почему русский писатель не должен платить по счету?» – «Значит, ты все-таки думал?» – «Думал, мсье» – «Долго?» – «Долго, мсье» – «Вот и запомни, сволочь, что я разбудил в тебе человека!»

Костик снисходительно усмехается и все-таки делает пометки в тетради.

Я смотрю на дорогу и думаю… Как относительна дорога! Если смотреть на деревья возле нее, то мы стремительно летим вперед, а если дальше – на деревню – мы еле-еле движемся.

Костик оглядывается. Он бросает на меня быстрый взгляд и спрашивает:

– Что улыбаешься?.. Следующий анекдот придумываешь, сволочь?

…Если же смотреть на облака, то мы практически стоим на месте.

– Та-ра-ра!.. – очень громко, чтобы сбить меня с мысли, поет Костик. – Пум-пу-рум!.. Бум-бум!

Я затыкаю уши. Мысль о дороге настолько неожиданная, что мне кажется, что там, за ней, стоит что-то гораздо большее, чем ее простенькое начало.

– А-а-а, две гитары за стеной!.. Чавелла-брахмапута-а-а! – что есть силы, орет Костик. – Давай-давай, черноголовый!

– Все интеллигенты – настоящие сволочи, – замечает Сашка. – Друг друга сожрать ни за что готовы. У нас в бизнесе честнее – грохнут и все. Больше не трогают.

Костик переходит на откровенный визг: