Цитаты из книги «Общага-на-Крови»

Боль была не от того, что негде спать, а от того, что его не любили. Он тяжело поднялся, вышел в коридор и пошёл к балкону.

Отличник на цыпочках прокрался мимо спящей Серафимы и сел на свою койку. И сразу же почувствовал, что сидит на голой панцирной сетке. Постель исчезла. Матрас исчез. Обалдев, Отличник раскинул по сторонам руки, как курица крылья, обшаривая сетку, потом упал на колени, чтобы заглянуть под кровать, но уже всё понял. Значит, комендантша дозналась, где он живёт. Днём его не было здесь. Она пришла и забрала его постель. В общаге это совершенно обычное явление.

Отличник шёл по коридору, словно по тоннелю в подводной лодке, спящей на океанском грунте в массиве тёмной ледяной воды. Здесь ничто не может его растревожить. Вверху, высоко-высоко над головой, толстый слой арктического льда, белизна и сверкание причудливых торосов в полярной ночи, бесшумный и гигантский перелив северного сияния. Вокруг – мгла и пустыня, где нет даже рыб, только мягкое, синеватое, холмистое дно, тающее во мраке в двух шагах от окна. Нет сомнений, нет метаний, только острый клинок боли. Арктика. Полюс.

А при чём тут Серафима? – медленно спросил Отличник. Казалось, целый час прошёл, прежде чем он получил ответ.

Нелли с особенной издёвкой произнесла «новые друзья». Она била наотмашь по каждому и без пощады. – Чудненькая компания получится! Будем сидеть воркующими парочками: я с Гапоном, ты с Ботвой, Лёлька с Ринатом, а Отличник с Серафимой.

Нет, это не презрение, – с удовольствием влез Ванька. – Это хуже. Вот на зонах есть такое понятие – «опустить», и человек становится парией, изгоем, неприкасаемым. И мы все тут тоже «опущенные» общагой, и к нам относятся как к «опущенным». Тягостное молчание повисло после Ванькиных слов.

А что? – неожиданно оживилась Нелли. – У Отличника есть ключ от крыши. Пойдёмте наверх и тоже спрыгнем все вместе! – Представляю, – подхватил Игорь, – какую картину общага утром лицезреть будет. Что называется, реки крови, горы костей.

Лёля предложила выпить за окончание сессии, и Нелли возразила: – Сессия ещё не кончилась, а ты до её конца ещё не дожила. Завтра вот перережешь вены, так и не доживёшь. Тост не пойдёт.

Друзья словно бы вдруг затаили какую-то угрозу – их болтовня и оживление выглядели для Отличника подозрительными и неестественными. Он слушал вполуха, не принимая участия в разговоре, и чутко ощупывал свою душу

Ванька, Игорь, Нелли и Лёля выглядели как вурдалаки, застигнутые врасплох за поеданием человеческого мяса. Миг – и наваждение исчезло, лица и глаза ожили. Отличника усадили за стол, стали кормить, но он не мог отделаться от своего жуткого впечатления. Замкнувшись, отстранившись, он всё переживал встречу. Друзья словно бы вдруг затаили какую-то угрозу – их болтовня и оживление выглядели для Отличника подозрительными и неестественными. Он слушал вполуха, не принимая участия в разговоре, и чутко ощупывал свою душу: где, что в ней треснуло? Фразы бренчали в голове Отличника, не слипаясь друг с другом, как это бывало раньше: «Портвейна хоть жопой жри… А у меня какое-то плодово-выгодное… Поднимем тост за прекрасных дам… Которых с нами нет… Очень вкусно всё… Особенно удались консервы…»